Война перед войной - Михаил Слинкин

Водитель, изголодавшийся на скудном солдатском пайке, первым разделался с кебабом, и Дмитрий отдал ему остаток своей порции. Хозяин заметил это и, когда принес чай и получил деньги, осторожно поинтересовался:

— Хороший кебаб?

— Чудесный, — ответил Дмитрий.

— Молодой барашек, еще утром бегал, — расплылся в улыбке афганец.

Сели в машину. Полковник, которому надоело держать на коленях тяжелый автомат с неудобным круглым магазином, передал его Дмитрию:

— Положи на сиденье.

Двигатель немного остыл, водитель отдохнул и повеселел, поэтому стартовали довольно резво и затряслись по ухабам улицы. На выезде из деревни глухие стены домов из сырцового кирпича сменились тянувшимися справа и слева от дороги высокими глиняными дувалами, кое-где полуразвалившимися, за которыми прежде были то ли сады, то ли виноградники, теперь уже заброшенные. Сильно тряхнуло на неровной дороге, и как будто что-то тяжелое и звенящее, вроде ящика с инструментами, упало и застучало на железном полу. Дмитрий непроизвольно подался влево и выставил руку, чтобы на всякий случай придержать лежавший на сиденье автомат. В левом боковом стекле зияло пулевое отверстие с расходившимися паутинкой трещинами. Несколько ударов — и еще две дыры. Дмитрий, наклонившись всем телом, схватил обеими руками автомат.

— Газу! — закричал полковник.

Дмитрий развернулся, передергивая затвор.

Стекло сзади осыпалось. Выставив в разбитое окно автомат, Дмитрий полоснул очередью в сторону дувала, приподнял ствол, стараясь второй раз пройтись чуть выше стены.

Мотор взвыл. Водитель, видимо, полностью утопил педаль газа. Машину немного занесло, а из-под бешено закрутившихся колес, потерявших на секунду сцепление с грунтом, выбросило облако дорожной пыли. Уже не видя, куда стрелять, Дмитрий продолжал очередь за очередью лупить в разбитое окно, пока магазин не опустел полностью. Промчались по ухабам с километр и выбрались на шоссе.

— Стой! — скомандовал полковник. — Все целы?

Осмотрелись. Ни на ком не было ни царапины, хотя битое стекло валялось повсюду. Вылезли из машины. Водитель закружил вокруг нее, разводя руками при виде повреждений и причитая: «Вах! Вах!»

— Смотри, — сказал полковник, указывая рукой на деревню. По неприметному проселку, удаляясь в сторону гор, пылила белая «Тойота». — Те двое и устроили нам эту импровизацию. Да вот только сильно пропустили нас вперед, поэтому и стреляли так плохо по движущейся цели. А если бы били по наезжающей машине, по водителю и колесам, нам бы хана.

Полковник помолчал. Потом сказал:

— Ну, ты, в общем, правильно сориентировался. Водитель тоже молодец. Скажи ему, — открыл дверь в салон, порылся в сумке, вытащил новый магазин для «ППШ» и выщелкал из него на сиденье шесть патронов. Снарядил опустевшую после столкновения обойму «ТТ»[26] и протянул пистолет Дмитрию. — Умеешь обращаться? — присоединил круглый магазин к автомату и уселся с ним на переднее сиденье. — Поехали!

Дмитрий поймал за рукав водителя, считавшего дыры в металле, и, передав ему похвалу полковника, сказал:

— Заводи!

— Заедем в Майданшахр, там афганский гарнизон, — бросил полковник. — Надо как можно быстрее доложить о засаде.

Приходя в себя после столкновения, Дмитрий все более поражался быстрой перемене в его отношении к полковнику. Скупая похвала тоже, видимо, впервые понюхавшего пороху полковника быстро растопила ледок прежнего отчуждения, и Дмитрий легко простил ему все прежние обиды, и большие, и малые.

«Получается, — думал Дмитрий, — прежде мы ошибались, полагая, что сидим в окопах по разные стороны фронта, но жизнь расставила все по-иному. Окопчик-то у нас, оказывается, один и тот же».

Вспомнилось, как когда-то, очень давно, вместе с отцом ездили в этот район ловить рыбу в верховьях реки Кабул. Здесь она была неширока, но, как все горные реки, строптива. Вода бешено неслась по камням, бурлила, и, казалось, никакая рыба не способна не только двигаться в ней против течения, но и просто удерживаться на месте. Но маринка — небольшая, но очень сильная рыбка — была идеально приспособлена к таким условиям. Ловили ее на самой стремнине, удочкой. Для того чтобы наживку не сносило вниз по течению, леска заканчивалась тяжелым грузилом, а поплавок был вовсе не нужен — клевала маринка так же энергично, как и плавала. Она сразу захватывала наживку, рывком, о чем сигнализировал кончик удилища.

Как-то, возвращаясь с рыбалки, подвезли старика-афганца, который брел по грунтовой дороге, держа на плече старинное кремневое ружье, весившее никак не меньше восьми килограммов. Отец спросил старика, хороший ли бой у ружья. Старик ответил, что не помнит, давно не стрелял, нет пороха.

— Так и сейчас нет зарядов? — удивился отец.

— Нет, — ответил старик.

— Так зачем же носишь с собой такое тяжелое ружье?

— Мужчине нельзя без оружия. У нас ведь так говорят: «Для женщины украшение, а для мужчины оружие — не в тягость».

Действительно, в горах часто встречали вооруженных людей, и, в отличие от бедного старика-пуштуна, не с бутафорским, а отлично зарекомендовавшим себя оружием — с английскими, американскими, бельгийскими винтовками и нашими трехлинейками. Как-то даже видели на пастушке, оставившем ненадолго своих овец, чтобы выклянчить у отца рыболовный крючок, «маузер» в деревянной кобуре. Но никогда прежде от вооруженных пуштунов не исходило никакой угрозы. Никому и в голову не приходило, что эти десятки, сотни тысяч стволов вдруг могут повернуться против русских, советских, отношение к которым всегда было более чем дружественным, добрым…

В Майданшахре застали только начальника штаба дислоцировавшегося там полка. Попросили его связаться с Кабулом и доложить обстоятельства происшествия, приметы нападавших, марку и цвет машины, на которой они передвигались. Последнее — для авиации. Хотя надежды на то, что до темноты успеют выслать вертолет на ее поиски, уже не было. До заката оставалось часа два.

Остаток пути до Кабула проехали без новых приключений, если не считать повышенного внимания, с которым встречали побитую оспинами пулевых отметин машину зеваки в пригородных деревнях и прохожие на улицах Кабула. Сразу же направились в штаб главного военного советника, который располагался в одном из жилых домов микрорайона. У подъезда столкнулись со старшим референтом-переводчиком контракта, на лице которого при виде Дмитрия отразилось неподдельное удивление:

— Дмитрий, ты? А я только что направил на тебя вызов в Кандагар. Вашей группе сократили командировку на месяц. Отзывают, чтобы с первого сентября вы могли продолжить учебу. В четверг летите в Москву. Сдавай дела и собирайся!

Референт побежал дальше, оставив Дмитрия с известием, которое он никак не мог до конца оценить: хорошо это или плохо — уже через четыре дня лететь в Союз. Полковник стоял рядом.

— Поздравляю! — сказал он тихо, помолчал и добавил: — Не в службу, а в дружбу, не поможешь завтра загрузиться продуктами в посольстве? Мне здесь больше обратиться не к кому.

— Конечно, — не раздумывая, ответил Дмитрий.

— Тогда завтра, в девять, встречаемся здесь, у подъезда.

Полковник повернулся и пошел в штаб. Дмитрий нащупал в кармане ключ от своей комнаты в кабульской квартире, в которой он проживал с такими же, как и он, стажерами — курсантами Военного института иностранных языков. До дома всего метров сто. Дмитрий поднял свои нехитрые пожитки, умещавшиеся вместе со словарями в одной сумке, и сделал первый шаг. Прощай, Кандагар. Здравствуй, Кабул!..

Подъехали к советскому посольству, занимавшему целый квартал в районе Даруль-аман. Водитель попытался было свернуть к главному въезду в официальную часть, но Дмитрий показал ему на другие ворота, ведущие в жилой комплекс посольства.

Ворота раньше распахивались автоматически при подъезде машины, но на этот раз не открылись. Посигналили. Никакой реакции. Дмитрию пришлось выйти из машины и нажать кнопку переговорного устройства.

— Слушаю, — донеслось из динамика.

— Ворота откройте, — попросил Дмитрий.

— Зачем?

— Как зачем? Проехать.

— Куда?

— В магазин.

— Пропуск есть?

— Какой пропуск? — удивился Дмитрий. — Русский язык — это что, для посольства не пропуск?

— Ты что, с луны свалился? — затрещал голос из динамика. — Въезд в посольство ограничен. И машина у вас с афганским водителем — это вообще запрещено.

— Хорошо, я сам сяду за руль, — предложил Дмитрий. — Позвоните в магазин. Они в курсе, что сегодня должны отпускать продукты для кандагарских советников.

— Из Кандагара, значит. А машину когда побили?

— Вчера, пока сюда добирались, чтоб под дверью родного посольства нотации выслушивать.