Покоренный Кавказ (сборник) - Альвин Каспари

Наконец, еще более важным фактором при покорении Западного Кавказа было то, что мусульманство, проникшее сюда только в XVII и XVIII веках из Турции, не имело того нетерпимого фанатического характера, какой выработался на Востоке. Это очень понятно: турецкий исламизм при столкновениях с Европой утратил много резких черт, во многом пошел на уступки и компромиссы и вообще значительно смягчился. Попав в таком виде на Западный Кавказ, он был принят как наиболее удобная религия, но никогда не служил, по крайней мере в больших размерах, поводом к войне и этим самым резко разнился от восточного ислама с его нетерпимостью и 72 сектами, постоянно враждовавшими друг с другом и бывшими причиной многих междоусобных войн в Аравии, Персии и Закаспийском крае.

Восточногорская группа, о которой, главным образом, мы и ведем речь в этом очерке, занимает место на восток от Казбека и Военно-Грузинской дороги. Главная часть этого края носит название Дагестана, соседние же округи давно потеряли свои исторические имена и называются теперь по именам уездных или областных городов. Но при начале активных действий в отношении покорения Кавказа, то есть в 1800-х годах, они назывались местными именами. Значительнейшими из них были Чечня, Ичкерия, ханства Казикумухское, Кюринское и проч., а в самом Дагестане – владения Тарковское, Мехтулинское, Даргинское, Аварское и проч.; кроме того, там же были, среди крупных владений, вкраплены мелкие самостоятельные общины – Ауховская, Салатавская, Гумбетовская, Чаберлоевская и масса других. Вся эта страна населена дикими и воинственными горцами, из которых лезгины и чеченцы самые типичные, но и остальные от них не особенно отстали, и в шестидесятилетней войне за обладание Кавказом наряду с лезгинами и чеченцами выступали хевсуры, пшавы, тушины, кубачи, удины, а также татары, жившие по юго-восточным склонам Главного хребта.

Определяя восточную и западную группы горцев, мы соединяем в одно целое племена, совершенно разные и связанные лишь географически; между собой многие из них, как было выше сказано, не имеют никакого родства, и лишь центр Дагестана занят племенами, родственными между собой: именно лезгины делились на массу мелких общин, из которых каждое говорило своим наречием, хотя преобладающими были наречия аварское, даргинское и кюринское. Чеченцы тоже делились на собственно чеченцев, ичкерийцев, ауховцев, ингушей и кистинов.

До тех пор, пока в Дагестане не было мусульманства, все эти разноплеменные орды враждовали друг с другом, грабили где могли и что могли; всякая гадость, сделанная соседнему, не родственному аулу, считалась добродетелью. Ни нравственных, ни государственных начал не было, и один патриархальный строй, при котором старейший в роде или семье являлся неограниченным владыкой, удерживал от кровавых распрей в самых родах и семьях. Но в VII и VIII веках мусульманство из Аравии проникло на Восточный Кавказ. Принявшие его кумухи оружием ввели его среди лезгин, и с тех пор Кумухское ханство стало называться Кази-кумык («кази» или «гази» значит «воюющий за веру»). Лезгины быстро распространили новую веру по всему Дагестану, и это явилось объединяющим звеном среди враждовавшего населения. Муллы, то есть духовные лица, к какому бы они племени ни принадлежали, стали почетными лицами, куда бы они ни попали: таким образом, явилась нейтральная сила, которая при случае могла соединить до сих пор непримиримые между собой племена и заставить их совместно выработать известный кодекс, который хоть немного ограничивал бы произвол и насилие. Есть много вероятий предполагать, что знаменитое горское гостеприимство получило свое начало или, по крайней мере, получило законную санкцию от мусульманства. Проповедники ислама, то есть арабские выходцы, знавшие эту форму общежития, не могли не ввести ее или расширить там, где она уже имелась; в противном случае их проповедь была бы бессильна.

Быт и нравы горных орлов

Один из величайших и бесспорно лучший горский обычай гостеприимства создался или развился и вошел в силу. С этих пор всякий путник, вошедший во двор горца, хотя бы своего злейшего врага, делался священной особой; за него при случае хозяин должен стоять до последней капли крови и отдать все, что находится в доме, в его полное распоряжение. Желание гостя – приказание для хозяина; последний не только должен принять его, но должен быть любезен, накормить, напоить его, и не как-нибудь, а как следует, со всем церемониалом горского этикета. После всего этого он должен проводить его до безопасного места. Горец не смеет спрашивать гостя, кто он, какой национальности, веры, куда и по каким делам едет. Особенно оригинально то, что вера в этом случае не играет роли. Христианин, если встречался где-нибудь с горцем, особенно в разгар войны, подвергался во имя Аллаха нападению, и тот же «неверный», попав в аул и обратившись за помощью, мог всегда рассчитывать на такой прием, как будто он – мулла.

Второй горский обычай – почтение к старшим; возник он, без сомнения, сначала под давлением первобытно-патриархального строя и сперва функционировал лишь в семье, затем в роде и, наконец, с некоторым развитием гражданственности, вероятно, в довольно уже поздние времена обратился в общий народный закон. Горцы – вообще люди этикета и твердо придерживаются своих правил, особенно при посторонних.

«Обычай, – рассказывает в книге „Туземцы Северо-Восточного Кавказа“ Н. Семенов, – безусловно требует уважения всех младших ко всем старшим и регламентирует свое требование таким образом. Старший, где только возможно, сидит, а младший стоит до тех пор, пока не получит приглашения садиться; когда в комнате несколько человек пожилых и несколько человек молодежи, пожилые сидят в порядке старшинства, а молодежь стоит у порога. Едят сначала старшие, а младшим передаются остатки кушанья в том виде, как они брошены первыми. В дороге старший едет справа, младший слева; если едут трое – старший в середине. Когда в дороге находится целая компания, младшие составляют как бы охранную стражу старших: часть их располагается впереди, часть сзади, остальные по бокам центра, составленного из старших. Всякий старик без церемонии требует услуг от всякого молодого человека, и последний беспрекословно исполняет их».

При всем этом необходимо заметить, что такая почтительность скорее наружная, чем внутренняя, иначе говоря, авторитет стариков далеко не так велик, как это может показаться при поверхностном взгляде: сын, выслушивая слова отца или какого-нибудь старика, почтительно молчит, соглашается, но про себя, может быть, держится совершенно другого мнения; однако, по обычаю, он не смеет, да и не хочет выразить его. Когда доходит до дела, то юноша поступает так, как находит нужным, и тот же отец не протестует, считая, что у сына своя голова на плечах, и в случае удачи в деле похвалит его, а в случае неудачи выругает, но не станет укорять в том, что сын – ослушник. Если же укорит, а в горячую минуту даже постегает его нагайкой, то сын так же почтительно и серьезно примет отцовское внушение, а при новом деле опять поступит по своему убеждению, – обе стороны это отлично знают и считают такое положение вещей самым логичным: юноша развивает природные способности и вместе с тем твердо воспитывается в правилах обычая. Собственно говоря, почтение к старшим – это, так сказать, приемы известной внешней вежливости, совершенно сходной с вежливостью в нашем обществе.

Другое дело, если горцы, отец и сын, начинают общее дело – идут, например, в набег. Здесь сын уж безусловно подчиняется старшему и беспрекословно исполняет его приказания; но выдается свободная минута – и молодой горец предпринимает что-нибудь на собственный страх и риск, не думая советоваться со старшим.

Таким образом, воспитание горца основывается, с одной стороны, на послушании, на умении сдерживать свои чувства в должных границах, с другой – ему предоставляется полная свобода развивать индивидуальные способности как ему угодно. Следствием этого явилось то, что горцы очень сметливы, ловки и находчивы, каждый из них привык полагаться только на самого себя и не рассчитывать на советы более опытных людей.

Но все это в делах частных; в делах же общественных действительно мнение старших принимается безусловно всеми. Если старики какой-нибудь общины порешили что-нибудь, что они находят полезным, то все члены беспрекословно принимают это решение, хотя бы оно противоречило их собственному мнению, твердо стоят за общую идею, и отступления в подобных случаях не может быть, ибо это противно адату (обычаю). Беспрекословное подчинение решению стариков и, мало того, действительное принятие выработанной последними идеи, без всякой критики, явилось одной из главных причин безумно отважного поведения горцев во имя «газавата», священной войны. В сущности, большинство шло не за идею газавата, которую немногие могли уяснить себе вполне, а шли за традиционную вековую идею подчинения решению старшин.