На всю жизнь (повести) - В. Подзимек

— Скоро начнется развод на занятия, — напомнил я. — Нам бы надо это все как следует обдумать, а потом в партийном комитете определить мероприятия по реализации критических замечаний.

— Голос нового секретаря, — произнес Индра и спрятал двадцать крон в карман.

— Мудро, — отметил Ванечек.

— Да, это стоит обмозговать, — согласился Броусил.

Перед обедом ко мне зашел поручик Моутелик и заявил, что ему срочно нужно поговорить со мной.

— Мне все ясно, — сказал я. — Ты целую ночь не мог заснуть.

— Откуда вы знаете? — удивился он.

— Ты наверняка думаешь, что все недостатки, о которых говорилось вчера, касаются одного тебя, даже если твое имя было названо лишь два раза, — продолжал я. — Может быть, тебя успокоит, если я скажу, что ты уже пятый, кто думает именно так.

— Мое имя прозвучало только один раз, — уточнил он. — Ну а если говорить о критике, то я принимаю только то, что касается моей роты. Остальное падает на ваши головы, на головы работников штаба.

— Я рад, что ты так смотришь на это. Тогда объясни, почему же ты не мог заснуть.

— Вот уже три дня, как у меня пропал солдат, — признался Моутелик.

— И ты об этом не докладывал, да?

— Я пытался сам решить этот вопрос.

— И каким же образом, не скажешь ли мне?

— Когда в субботу он не вернулся из увольнения и дежурный позвонил мне домой, я успокоил его, сказав, что все в порядке. Я решил, что в воскресенье он вернется и я разберусь с ним сам.

— Чтобы не выносить сор из избы, так? — До меня постепенно стало доходить, что на горизонте обозначилось чрезвычайное происшествие.

— Да, чтобы не выносить, — жалобно подтвердил Моутелик.

— А дальше? — Теперь уже в моем голосе не чувствовалось ни малейшего снисхождения.

— Вчера я звонил по месту его жительства. Пригласили к телефону его мать. Она поклялась, что сына дома вообще не было. Я попросил ее в случае появления сразу же отправить его назад в роту.

— Кто это?

— Рядовой Потучек.

— Это штангист? — продемонстрировал я свое знание подчиненных.

— Да, штангист, лучший стрелок и любимец солдат моей роты.

— Этому любимцу я не особенно удивляюсь, — заметил я. — Когда парни идут с ним на танцы, они чувствуют себя королями паркета. А если кто-либо попробует засомневаться в этом, Потучек покажет, на что он способен… Он может сровнять ресторан с землей…

— У него спокойный характер, — вступился Моутелик.

— Ну, так я очень тебе благодарен! — Я не собирался больше с ним разговаривать. — Отправляйся в роту, а я предприму все необходимое.

Моутелик направился к двери и попытался по уставу попросить разрешения выйти. При этом, споткнувшись, чуть не упал.

— За известие тебе благодарен, — сказал мне Индра спустя пять минут после того, как я проинформировал его о происшествии. — А также за успехи в воспитательной работе. За нее, кстати, отвечает политработник, или я ошибаюсь?

— Не только он, — уточнил я.

Посмотрев на меня суровым взглядом, Индра взял телефонную трубку, чтобы проинформировать вышестоящие органы.

Через три дня, когда бывший секретарь партийной организации поручик Логницкий передал мне партийные дела, раздался телефонный звонок. Мне сказали, чтобы я немедленно прибыл к командиру батальона. Я понял, что речь идет о серьезном деле, потому что Индра уважал мой рабочий план и не имел привычки нарушать его по несущественным вопросам.

Взгляд, которым встретил меня Индра, не предвещал ничего хорошего. Индра быстро ходил по кабинету и нервно курил.

— Я этого Моутелика разорву на части, — бросил он на ходу.

Я спросил, что случилось.

— Вчера вечером работники милиции задержали рядового Потучека в Шпиндлеровом Млине. Он подрался на танцах из-за того, что кто-то заглянул его даме в декольте. Когда стали выяснять, кто он таков, то узнали, что этот здоровенный юноша, собственно, должен быть одет в военную форму, а не в джинсы и короткую кожаную куртку.

— Как же он попал в Шпиндлер? — поинтересовался я.

— У родителей его девушки там дача. Девушка проводила вместе с ним на даче последнюю неделю своего отпуска. Как говорится, была не была, а такую возможность он упустить не мог. Через несколько минут поеду забирать его. Да здравствуют горы Крконоше! А мне это сейчас очень некстати. Сегодня мы как раз условились встретиться вечером с Иреной.

— Так я поеду вместо тебя.

— Почему ты?

— За недостатки в воспитательной работе, кстати, отвечаю прежде всего я.

— За это очень тебе благодарен, — растроганно произнес Индра, — но это нереально. Командир полка приказал ехать лично мне, чтобы я понял, что мои недостатки в работе с командирами рот всегда обернутся против меня.

— Индра, — решился я попросить, — у Моутелика и так уже голова кругом идет. Не ругай его особенно сильно.

— Потучек уже шестой день в самовольной отлучке, а я должен его командиру роты ставить бутылку?

— Не ругать особенно сильно, Индра, — вот о чем я прошу.

Моим предложением, нереальным, но высказанным от чистого сердца, поехать за Потучеком вместо него Индра был настолько растроган, что уже не смог сделать какое-либо еще замечание.

Прошло несколько дней. Я сидел на совещании у подполковника Томашека, разбиравшего с секретарями партийных организаций некоторые организационные вопросы, когда в комнату заседаний ворвался запыхавшийся Индра и попросил разрешения освободить меня.

— Мы заканчиваем через полчаса, нельзя ли подождать? — осведомился Томашек.

— Это очень важное и срочное дело! — ответил Индра.

Томашек не стал ничего выяснять и повернулся ко мне:

— Ну что ты сидишь? Не слышал, что ли, командира? Срочное дело. То, что пропустишь, мы с тобой разберем отдельно.

— Опять ЧП, да? — спросил я Индру по пути к расположению батальона.

— Если бы я не убежал, то было бы ЧП, — ответил Индра. — Ну, Петр, такого кадра я в жизни не видел.

— Какого кадра? — наивно переспросил я.

Он посмотрел на меня так, словно я с луны свалился.

— Сразу же накинулась на меня. Напориста, надо тебе сказать. С ней нельзя говорить без свидетелей.

На мой вопрос, почему она выбрала именно наш батальон, он ответил, что речь идет о девушке, из-за которой Потучек уехал в самовольную отлучку в Крконоше.

На дальнейшую информацию у Индры не хватило времени, потому что мы уже подошли к кабинету Индры. И тут я столкнулся носом к носу с этим «кадром». Мне пришлось сознаться, что Индра ничуть не преувеличивал.

— Кодейшова, — представилась девушка и с грациозностью подняла руку до уровня моего подбородка. Наверное, для поцелуя, но это дошло до меня, когда я уже пару раз потряс эту руку и отпустил.

— Я вижу, что вы пригласили товарища, и довольно симпатичного. Ничего против не имею. Втроем тоже бывает неплохо, — добавила она, взглянув как бы случайно на меня. — Простите, я не расслышала ваше имя.

Я назвал свое имя, и на ее лице появилось выражение, какое, вероятно, бывает у девушек с «автостопом», которые останавливают на дорогах автомашины. Я повернулся к Индре и заметил, что его взгляд устремлен вниз.

Я взглянул туда же, и то, что я там увидел, заставило меня перевести дыхание. У нее одна нога была переброшена через другую так откровенно, что это не могло не вывести из себя даже подполковника Томашека, человека, обладающего самыми высокими моральными качествами и уже приближающегося к пенсионному возрасту.

Я оторвал взгляд от этого зрелища одновременно с Индрой, почувствовав себя как нашкодивший малый ребенок.

— Панове, я бы чего-нибудь выпила! — воскликнула она, не скрывая удовлетворения от своего успеха.

— Видите ли, девушка, — заикаясь проговорил Индра, все еще находясь под впечатлением, — у нас, в общем… для подобных случаев мы… не располагаем.

— Пани, — поправила его Кодейшова. — Я разведена. Уже полгода.

— … не располагаем. — Индра все еще никак не мог прийти в себя.

— Ну, хотя бы кофе, — произнесла пани пренебрежительно.

Признаться, что мы не располагаем и кофе, Индра не нашел сил.

— Разумеется, — ответил он, и мне стало весьма любопытно, как он решит этот вопрос. Я испугался, что он может решить это так — пойдет искать кофе, потом будет его варить, а меня оставит с пани Кодейшовой одного. Но нет, так далеко зайти событиям Индра не позволил. Подойдя к телефону, он набрал номер и сказал:

— Прошу вас, не могли бы вы зайти ко мне на минутку?

По тому, что он обращался к абоненту на «вы», я понял, что комбат говорил с надпоручиком Ванечеком.

Тут же раздался стук в дверь. Индра не пустил Ванечека в кабинет, но, что я также высоко оценил, не оставил меня и одного с пани Кодейшовой. С Ванечеком Индра говорил шепотом в дверях. Я услышал, что он извиняется перед ним за такую просьбу, но это очень важно и он позднее все ему объяснит.