На всю жизнь (повести) - В. Подзимек

— Серьезней быть не может, — заявил командир батальона.

— Но к чему такая поспешность, Индра?

— Ты действительно хочешь это знать? Тогда я тебе скажу. Для меня важен вопрос о переходе в штаб дивизии, точнее, в областной центр. Почему — тебе, безусловно, ясно. Наверху пока еще сомневаются. Говорят, может быть, через год, потому что в батальоне я еще ничем особенно себя не проявил. Но я не могу себе позволить ждать целый год.

Откровенное признание Индры меня возмутило.

— На меня ни в коем случае не рассчитывай. Я с тобой на это дело не пойду! — решительно заявил я.

— А не будешь ли ты так добр объяснить почему? Я тебя все-таки не толкаю на обман. Просто хочу, чтобы ты поддержал меня в деле, которое пойдет на пользу нашему батальону.

— Говоришь о нашем батальоне, а сам думаешь о себе, — заметил я.

— Перестань придираться к словам и выслушай меня, — произнес со вздохом Индра. Затем стал рассуждать; — Рота Логницкого будет отличной — это ясно. Идет дело к тому, чтобы и рота Красы стала отличной, и я не вижу причины, почему бы этого не произошло. Мы же оба хорошо знаем, что Краса, как командир, на своем месте, хотя и несколько своеобразен. Но я думаю, что с этим мы справимся. Огневая подготовка у него по традиции на высоком уровне, подготовка водителей и слаженность экипажей у него лучшие во всем батальоне. Политзанятиями ты займешься лично, вот и все. Остается добиться того, чтобы рота Моутелика не осталась удовлетворительной. Ты сам хорошо знаешь, что он начинает просыпаться. Откровенно скажу: я не особенно верил в успех твоего вмешательства в их семейные дела. Но это помогло. Мне думается, за ротой Моутелика закрепим Ванечека. В последнее время он начинает самоуспокаиваться, потому что должность начальника штаба для него, особенно после того, как он отрегулировал свои личные дела, все равно что детская игрушка. Ему уже пора командовать батальоном. Скоро состоится отчетно-выборное собрание, и именно там следовало бы выступить с нашим обязательством. Точнее говоря, выступить должен ты — как политработник и одновременно новый секретарь партийной организации.

Я молчал, не зная, какую занять позицию. То, о чем он говорил, казалось логичным, видимо, все им было хорошо продумано.

— Так что ты скажешь? — спросил Индра, явно разочарованный моими колебаниями.

— Не знаю, что и сказать, — признался я. — Боюсь, что сегодня свою точку зрения высказать не смогу. Не хочу стрелять из пушки по воробьям. Мне кажется, что следовало бы посоветоваться и с другими товарищами.

— С кем ты хочешь советоваться? С Ванечеком? Не жди, что он очень обрадуется. Ему прибавится работы. С Моутеликом? Он доволен тем, что его имя не склоняют, как месяц назад. Для чего ему усложнять жизнь? С Красой? Знаешь, что он скажет? Чтобы к нему с таким предложением не приставали, потому что его рота уже давно отличная.

Я признал, что месяц назад Краса мне это уже говорил.

— Так видишь, я прав! — воскликнул Индра. — Или ты хочешь посоветоваться с политработниками рот? С гражданскими людьми, которые вскоре начнут считать дни до демобилизации? Да что ты, Петр?! Следует показать всем людям, партийному комитету, коммунистам, союзной молодежи, всем солдатам, что мы тщательно все обдумали и в этом деле взаимно поддерживаем друг друга. Они встанут на нашу сторону и будут нас поддерживать. — Он протянул мне свою правую руку: — Ну что, возьмемся?

Я все еще был готов отвергнуть предложение Индры, но, к своему удивлению, вдруг услышал, что говорю совершенно иное:

— Если как следует попотеть, то может получиться, Индра.

И я крепко сжал протянутую руку Индры.

Доклад на отчетно-выборном партийном собрании, в подготовке которого я принимал активное участие, был полон оптимизма. Оптимистично прозвучало и выступление Индры, нарисовавшее большие перспективы, раскрывающиеся перед батальоном. Я выступил значительно скромнее, но все равно и непосвященному человеку становилось ясно, что стать отличным батальону ничего не стоит.

Наш оптимизм так повлиял на присутствующих, что против принятия обязательств никто не возражал. Зато нам пришлось выслушать немало критических замечаний и пожеланий больше помогать и доверять людям в ротах.

Когда с таким предложением выступил поручик Моутелик, я заметил, что Индра с волнением заерзал на стуле. Однако мой успокаивающий жест подействовал на него. Ванечеку в прениях было указано, правда в очень осторожной форме, что, обладая немалым опытом, он мог бы оказывать большую помощь командирам в составлении расписания занятий. На собрании не прошли и мимо меня, отметив, что способ проведения политзанятий в какой-то степени недостаточно учитывает знания солдат и порой бывает оторван от того, чем люди живут в ротах и на что ищут ответ. Наибольшая дискуссия развернулась вокруг вопросов техники, заботы о ней, создания условий для ее качественного обслуживания и других проблем, тесно с этим связанных. Следует сказать, что поручик Броусил подвергся сильной критике. Меня удивило, что солдаты срочной службы в большинстве своем довольно точно сумели определить наши слабые места.

Оживление вызвал десатник Петртил — один из отличных воинов роты Красы, задавший вопрос, предполагается ли принять поручика Красу кандидатом в члены партии. Он заявил, что это следовало бы сделать, потому что командиры, пользующиеся неформальным авторитетом и уважением людей, не должны находиться вне рядов партии.

При этих словах Индра снова заерзал на стуле. Видимо, ему хотелось ответить, что очень многое зависит от того, каким способом этот неформальный авторитет завоеван.

Я взял слово и поддержал точку зрения Петртила.

В выступлении начальника политического отдела был сделан подробный анализ партийно-политической работы в нашем батальоне. Оно было критическим, но отмечало и положительные моменты. Что же касается наших обязательств, то о них начальник политотдела ничего не сказал.

Когда собрание закончилось, начподив, поздравляя меня в связи с избранием секретарем партийной организации батальона, посчитал нужным заметить, что мы идем на определенный риск. Но он надеется, что мы основательно все продумали.

Я поинтересовался, как он оценивает прошедшее собрание.

Он отметил, что прения на собрании были критическими, деловыми, продуманными. Но по некоторым признакам я почувствовал, что доклад не очень ему понравился. Я подумал, что он не захотел торопиться с выводами. Замечание начальника политического отдела, что мы идем на риск, обидело Индру. После его ухода он заявил:

— Но мы им еще покажем, Петр. Долго ждать не придется. На полковых тактических учениях. Они еще увидят!

— Я всю ночь не спал, — сообщил мне на следующее утро после отчетного собрания поручик Броусил.

— Я тоже иногда не могу ночью спать, — признался я. — В таком случае я считаю до тысячи, ну а если и это не помогает, принимаю снотворное.

— Не мог заснуть из-за вчерашнего собрания, — уточнил он.

— А почему?

— Потому что я тормоз батальона.

— Ну, это выражение сам ты придумать не мог. Наверное, читаешь всякую макулатуру?..

— Хотя конкретно мое имя было названо всего два раза, речь весь вечер шла только обо мне. Я не глупец, чтобы не понять этого.

— Ты уже четвертый, кто так думает. Поручик посмотрел на меня с удивлением.

— Даю голову на отсечение, что так же думает командир батальона, начальник штаба, и, можешь быть уверен, так же думаю и я. И это хорошо. Мы — руководители, а им, если люди что-то критикуют, следует задуматься, в чем состоит их вина.

— Так вы считаете… — Броусил стал постепенно успокаиваться.

В это время я снял шинель и предложил ему стул.

— Дело обстоит не так, что тебе нечего улучшать в своей работе, и все-таки о тормозе больше не говори, будь добр.

— Я всегда стараюсь сделать так, чтобы все было в порядке, — произнес Броусил.

— Вот то, что стараешься, — ответил я, — и есть самое важное.

В кабинет вошел надпоручик Ванечек.

— Ну и досталось мне вчера, — произнес он, усаживаясь на стул.

— Ну, что я тебе говорил? — повернулся я к Броусилу. — Не один ты не мог заснуть… — Я хотел еще больше убедить Броусила и помочь ему успокоиться.

— Ну, не совсем так, — не понял моего намерения Ванечек. — Я не могу спать, только когда много съем на ночь. Но нервы мне потрепали больше всего из-за того, что в сущности они правы.

— У вас тут собралась теплая компания, — проговорил еще в дверях командир батальона. По его топу не было заметно, что он собирается нас разогнать. Наоборот, он тоже присел. — Но в некоторых вопросах они были не правы, это я должен сказать, даже подвергаясь опасности быть названным несамокритичным, — заявил Индра. После этого он вытащил из кармана двадцать крон и сказал Броусилу: — Пошли кого-нибудь за кофе.