Только через мой труп - Рекс Стаут

Нийя подняла глаза на Карлу и снова перевела взгляд на Вулфа. Затем открыла рот, снова закрыла и только потом сказала:

- Не знаю, насколько тесно они могли быть связаны. Они все знали друг друга. Мы сами не так долго работаем в школе Милтана.

- С Ладлоу и Фабером вы познакомились в школе Милтана?

- Да.

- Как вы узнали, что они иностранные агенты?

- Ну как... они мне сами сказали.

- Вот как. Просто так взяли и сказали?

- Они... ну, просто сказали, и все.

Нийя улыбнулась Вулфу.

- В определенных условиях... я хочу сказать, мужчина может кое-чем поделиться с девушкой, если обстановка тому благоприятствует.

- Вы были настолько близки с мистером Ладлоу? И с мистером Фабером?

- О, нет, нет. - Ее подбородок чуть вздернулся. - Вовсе не так близки.

- Еще они вам признались... ну да ладно. Итак, вы утверждаете, что вы не правительственный агент. Может, вы политический представитель? Вы приехали сюда с политической миссией?

- Нет.

- А вы, мисс Лофхен?

- Нет, сэр.

- Вы обе лжете.

Они так и уставились на него. Нийя вздернула подбородок. Глаза Карлы сузились, хотя и не настолько, чтобы не видеть, что творится вокруг.

- Мисс Лофхен, - резко сказал Вулф, - для интриганки вы на редкость неловки. С тех пор, как вы вошли в мой кабинет, вы дважды взглянули на книжную полку, на то самое место, где стоит "Объединенная Югославия". Я знаю, что вы спрятали туда одну бумагу. Я сам её оттуда вытащил и переложил в другое место.

Нийя по-прежнему не спускала глаз с Вулфа, но и только, зато Карла подскочила с побледневшим лицом, и бессвязно залепетала:

- Но я... Я только хотела...

- Знаю. - Вулф остановил её жестом ладони. - Вы хотели только оставить её там на некоторое время для пущей сохранности. Там, куда я её спрятал, она даже в большей безопасности. Я упоминаю об этом только потому...

- Где она?

Глаза Нийи Тормик были похожи на две шпаги, пронзающие Вулфа насквозь, а голос разил словно кинжал. Она вскочила и оказалась возле его стола так неуловимо быстро, что её движения напомнили мне Милтана, когда он продемонстрировал мне выпад со своей чемпионской шпагой.

- Где она?

Тут она повернулась, потому что Карла подбежала к ней и схватила за локоть. Нийя тряхнула рукой, пытаясь высвободиться, но Карла только крепче ухватила её локоть и отрывисто заговорила:

- Нийя! Нийя, сядь на место! Нийя, ты же знаешь...

Нийя в ответ разразилась потоком слов, для которых, попытайся я что-то записать, я все равно не подыскал бы подходящих английских букв. Ее подруга не осталась в долгу, но её речь была менее неистовой - Карла вполне владела собой.

- Я, между прочим, понимаю по сербско-хорватски, - заметил Вулф.

- О! - воскликнули они в один голос.

Вулф кивнул:

- Мне довелось пожить в Югославии. В свое время я немного поработал на австрийское правительство - я был тогда слишком зелен и не понимал, что этого не стоит делать. В 1921 году я все ещё был в вашей стране, и удочерил там одну девочку...

- Я хочу, чтобы вы вернули мне эту бумагу.

- Я знаю, мисс Лофхен. Но я даже обсуждать ничего не собираюсь и предоставлю вам самим разбираться со своими делами, пока вы, детки, не сядете не свои места и не станете вести себя прилично. Чтобы больше не было подпрыгиваний и кошачьего визга; я этого не выношу; да и, кроме того, ваши стенания вам не помогут. Сядьте!

Девушки повиновались.

- Вот так-то лучше. Я упомянул о том документе, только чтобы на деле показать вам, как я догадался, что вы лжете, говоря, что не выполняете в этой стране политической миссии - а кстати, полиции вы, наверно, тоже солгали? Ну конечно, как же иначе. Теперь, раз уж речь зашла о том документе, - мисс Лофхен, расскажите, как он попал к вам?

- Я... - Карла перебирала складки юбки. - Просто попал, и все.

- Где и каким образом? Это ваш документ?

- Я его украла.

- Нет! - резко оборвала её Нийя. - Это я украла его!

Вулф пожал плечами.

- Поделите эту сомнительную честь пополам. У кого вы его украли?

- У особы, которой он принадлежал.

- У княгини Владанки Доневич?

- Не скажу.

- Хорошо. Это все же лучше, чем пытаться меня обмануть. Княгиня сейчас тоже в Нью-Йорке?

- Я ничего не расскажу вам об этом документе.

- Берегитесь. Вы рискуете жизнью. Единственное, что защищает вас от обвинения в убийстве, это неподтвержденное алиби, представленное Фабером. Вы хотите, чтобы я уберег вас от этой опасности?

- Да.

Какое-то мгновение казалось, что она вот-вот улыбнется, но этого не случилось.

- Да, хочу, - повторила она.

- Вы готовы заплатить мне обычный гонорар, который я требую в таких случаях? Например, несколько тысяч долларов?

- О Боже, нет. - Она взглянула на Карлу и снова на него. - Но... я попробую.

- А когда вы посылали ко мне мисс Лофхен, вы что, рассчитывали, что я помогу вам просто потому, что вы моя приемная дочь?

Она кивнула:

- Я подумала, что вы, может быть, почувствуете что-то...

- Ну, знаете ли, моя жировая прослойка подобно носорожьей шкуре защищает меня от окружающей среды. Из-за моих сантиментов мне пару раз слишком сильно досталось, и с тех пор я с чувствами покончил. Останься я, как раньше, тощим и прытким, я бы уже давным-давно протянул ноги. Вы знаете, что у меня нет никаких доказательств, что вы моя дочь. Мисс Лофхен, которую вы подослали ко мне, передала мне свидетельство об удочерении, подписанное моей рукой. Вот и ещё один документ. Его вы тоже украли?

Карла издала негодующее восклицание. Нийя снова вскочила, глаза её сверкали.

- Если вы можете так думать, то дальше нет смысла...

- Я вовсе так не думаю. Просто я ничего не знаю. Я же попросил вас, чтобы вы перестали вскакивать с места. Пожалуйста, сядьте, мисс Тормик. Спасибо. Я всегда был романтичен до идиотизма. Я и сейчас таким остался, только научился держать в узде свои порывы. Когда я был двадцатипятилетним мальчишкой, мне казалось романтичным стать секретным агентом австрийского правительства. Мое возмужание, а заодно и накопление жизненного опыта, было прервано мировой войной. Мировая война - не самый лучший способ узнать жизнь: она просто выдерживает вас в крепком рассоле слез страха и отвращения. Пф! После войны я ещё был тощий и прыткий. В Черногории я принял на себя ответственность за средства к существованию, а также физическое здоровье и нравственное воспитание трехлетней осиротевшей девочки - я удочерил её. Я сделал ещё кое-что, что позволило мне окончательно избавиться от юношеской восторженности, но это уже с вами не связано. Когда я впервые увидел ту девочку, она была похожа на живой скелетик... Из-за других своих дел мне пришлось расстаться с Черногорией, я оставил девочку, как полагал, в хороших руках и вернулся в Америку.

Вулф откинулся в кресле и чуть прищурился.

- А дальше, пожалуйста, продолжайте вы.

- Вы оставили меня в Загребе с Перо Бровником и его женой, - сказала Нийя.

- Верно. Как вас тогда звали?

- Анна. Мне было восемь лет, когда их арестовали и расстреляли как бунтовщиков. Я не очень хорошо это помню, но знаю обо всем досконально.

- Понятно, - мрачно отозвался Вулф. - И те три года, что я продолжал посылать деньги в Загреб, их кто-то попросту прикарманивал, прикрываясь именем Бровника. У меня зародились подозрения и я решил в этом разобраться - хотя я тогда уже был далеко не тощим, - но ничего выяснить мне не удалось. Мне так и не удалось разыскать ту девочку. Я угодил в тюрьму, откуда меня вызволил американский консул, и в течение десяти часов должен был покинуть страну. - Вулф скривился. - С тех пор я больше не был в Европе, да и в тюрьме тоже. Где же вы скрывались?

- Мне тогда было одиннадцать лет.

- Да. Но все же - где вы были?

Прежде чем ответить, она некоторое время изучала его взглядом.

- Я не могу вам этого сказать.

- Либо вы мне все расскажете, либо - уходите отсюда и больше не возвращайтесь. А бумага, которую вы украли и которую ваша подруга спрятала в моей книге, останется у меня. Только не поднимайте снова кошачий визг.

- Расскажи ему, Нийя, - велела Карла.

- Но, Карла, тогда он узнает...

- Расскажи, я говорю!

- И расскажите правду, - посоветовал Вулф, - я все равно её узнаю, если отправлю телеграмму в Европу.

Нийя сказала:

- Когда Бровников арестовали, меня отправили в интернат. Год спустя меня забрала оттуда женщина по имени миссис Кэмпбелл.

- Кто это?

- Англичанка, секретарь князя Петера Доневича.

- Что ей от вас было нужно?

- Она посетила наш интернат, и я ей как будто понравилась. Тогда я уже не была скелетиком. Она хотела удочерить меня, но не могла этого сделать, из-за вас.

- Почему она не связалась со мной?

- Из-за... князя Доневича. Они были друзьями, почти как вы и Бровники. Они знали, что из-за вас у них могут быть неприятности, и потому связываться с американцем им не очень-то улыбалось.

- Разумеется. Вряд ли бы удалось вызвать американца и потом расстрелять его. Значит, она просто украла деньги, которые я посылал в течение трех лет.