Миссия "Звезда Хазарии" или "Око Кагана" - Андрей Онищенко

Ездил Берке только на чисто белом коне, и хотя он считался белым камом, люди всеравно боялись пересекать ему дорогу. Когда он умер, мы проводили его в последний путь, туда, куда он указал еще при жизни. Похоронили его в погребальной яме, и как он завещал, головой на запад. Насыпали в окружности шагов на десять метровый холм, в центре которого поставили заранее высеченную из камня статую очертаниями лица похожую на лицо умершего кама. В руках эта статуя держала жертвенную чашу, дабы любой, проходящий мимо путник, мог положить туда немного пищи и налить кумысу, чтобы задобрить дух упокоившегося белого кама. По условиям ритуала, предписанным еще живым Берке, его останки должны были нести девять юношей, сшить для кама погребальную одежду – девять невинных девушек, для поминальной тризны необходимо было зарезать девять молодых кобыл молочно-белой масти и приготовить девять больших кожаных мехов кумыса, а весь обряд должен был исполнить его приемный сын Абаасы. Так было и сделано. Четыре года было все тихо, с твоим приходом, пророчества начинают сбываться.

– Вот как, – удивленно произнес Илья, – и в чем же его пророчества касаются меня?

– Задолго до смерти, Берке предсказал войну, в которой не будет нашему народу куманов победы, а будет только смерть, горечь поражения, слезы и рабство. Говорил он, что придет в наши земли и останется с нами русский воин, которому не будет равных ни по силе, ни по уму. Предсказывал он также великий поход на новые земли под знаменем Кара-Кумуча. Кстати, наш молодой хан во всем подражает Берке, но старается быть его полной противоположностью. С раннего детства он играл с черными ягнятами, став воином, ездит только на гнедых конях и одевается только в черные одежды, за что и получил приставку к имени "Кара".

– И что, вы действительно хотите переселяться на новые земли? А как же ваши родовые вежи? – заинтересованно спросил Илья.

– Не знаю, как только прибудем в стойбище, ханы соберут совет, на котором все и решится, – удрученно ответил Бозкурт.

– А если остаться на месте?

– Нет. Дух Берке теперь проснулся, он не оставит людей в покое, ты просто не знаешь, что это был за кам.

– Это точно, не оставит, – вмешался в разговор молодой воин по имени Айсор, – про чудеса, творимые Берке, мне рассказывал дед и вот что он говорил:

Все собравшиеся у костра перевели взгляд с Бозкурта и Ильи на молодого воина и собрались слушать его повествование. Такое внимание польстило Айсору, выдержав небольшую паузу, он с удовольствием, полученным оттого, что бывалые воины рода слушают его, вкрадчивым голосом начал свой рассказ.

– Это было давно, тогда, когда мой дед только женился на моей бабке. Каждый год зимой наши люди ходили на ярмарку в земли уруссов. Тогда-то у крепостных стен одного из городов устраивалась, как обычно, большая многолюдная ярмарка, на которую съехались люди со всех сторон Великой Степи, пригнавшие за собой на продажу рабов и невольниц, скот, драгоценную пушнину, различные поделки, оружие, рыбу, зерно и многие другие товары. Из крепостных ворот увенчанных высокой башней колокольней, навстречу нашим людям вышли купцы. Прежде чем начаться торгу, православный священник и кам Берке обошли торговые ряды, и каждый по-своему благословил разложенный товар. И вот однажды во время ярмарки, увидев богато окованный сундук, Берке приказал немедленно вырубить прорубь в реке и бросить, не мешкая его туда. Православный священник воспротивился, заявив, что бросит в прорубь самого кама-язычника, чем такую ценность. Берке обиделся и ушел, забрав с собой людей из нашего рода, но не все пожелали вернуться с богатой ярмарки с пустыми руками.

Сундук открыли. В нем лежали дивные шкурки огненно красных лисиц, которые были мгновенно распроданы даже без торга. Через несколько дней в городе появилась страшная гостья – черная оспа, от которой вымерло больше половины населения города, да и сам православный священник. Многие оставшиеся разбежались с ярмарки в разные стороны, разнося заразу и смерть по всей округе. Вернулись в стойбище и наши люди, которые не послушались тогда Берке. Он тут же заметил, что "оспа пришла и к нам, притаившись в одеждах непокорных". Берке немедленно заставил скитальцев раздеться на морозе догола, семь раз по семь обойти босиком его юрту, а потом загнал всех вовнутрь, где предварительно разжег огонь, в который он бросил лапы можжевельника. Костер чадил невыносимо, но Берке велел наглухо закрыть все войлоки юрты и не смотреть на улицу в щели, а только подкладывать в огонь заранее припасенные ветки можжевельника, а сам вышел на мороз для сражения с непрошенной гостьей.

На улице поднялся страшный шум после первых ударов в бубен. Несколько человек, в том числе и мой дед, не выдержали и приблизили глаза к дырке в войлоке. Во дворе бодались два страшных быка с огненными глазами, пестрый и черный. Испугавшись духов, люди отпрянули назад и затаились в страхе. Лишь поздно вечером в юрту зашел изможденный и мокрый от пота Берке и с трудом, переводя язык, промолвил: "Я победил оспу. Она ушла обратно".

Все воины зачарованно молчали под впечатлением от услышанного. Довольный произведенным эффектом Айсор, собирался с мыслями, чтобы вновь порадовать соплеменников другим рассказом старины глубокой.

– При всей легендарности рассказа, эти предания довольно реалистичны и в смысле историческом, и как картина заражения оспой от каких-то инфицированных предметов, и как способ борьбы с болезнью путем уничтожения очага и удаления людей с места эпидемии. Кто знает, может в реальности, и существуют здесь такие сильные камы-провидцы, предрекающие беду, но не услышанные до конца другими. Судя по всему, если бы половецкие ханы прислушались бы к предсказаниям Берке, то и весь народ остался бы в будущем цел, а не растворился бы в татарской лавине, выживая только в мелких этнонимах подобных роду Кара-Кумуча, – про себя подумал Илья и приготовился слушать новую, довольно нелепую легенду юного Айсора.

– Вот послушайте братья, что мне рассказал на ночной стоянке, незадолго до недавнего сражения один из воинов куманов, вежи рода которого находятся далеко на востоке. Жил в их краях черный кам, который был страшен людям не только при жизни, но и после смерти. Он много приносил вреда людям, но и помогал по случаю. Наконец, под старость он и сам занемог и через некоторое время умер. Его боялись при жизни, а после смерти стали бояться еще пуще, чем живого. Выдолбили ему из дерева колоду и положили туда, но вести хоронить его никто не соглашался, потому, что он мог дорогой восстать и извести провожающих его в последний путь. Не хотели его хоронить даже сыновья. Так он и лежал в колоде пока, наконец, один подобный ему такой же кам, нашелся и за назначенную плату решил избавить людей от него и повез хоронить. Их род не желал, чтобы могила кама находилась поблизости и душа его причиняла людям неприятности, поэтому возница выехал с покойным под вечер, дабы следующим днем упокоить черного кама как полагается по ритуалу.

По началу ехал он хорошо, но ближе к полуночи, когда большой ковш на небе начал переливать, вдруг ни с того ни с сего лошади перепугались. Кам-возница посмотрел сначала вперед, затем по сторонам, но нигде ничего не было видно, ни слышно. Оглянулся он назад и увидел, что мертвец сидит на возу. Хотя ему и сделалось страшно, но он собрался с силами и закричал покойному: "когда умер – ложись!". Черный кам его послушался и лег. Через некоторое время лошади опять испугались. Возница посмотрел назад – мертвец опять сидит. Сопровождавший покойного, кам-возница выскочил из телеги, выхватил из-за пояса нож и угрожающе закричал: "ложись, а не то я тебя зарежу!". У покойного при виде ножа зубы сделались железными, и кам-возница пожалел, что показал ему нож. Нужно было показать палку, думал он, тогда бы зубы сделались деревянными, и их легко можно было бы выбить. Мертвец, однако, и на этот раз лег. Кам-возница повез свой жуткий груз дальше, но он знал, что если черный кам восстанет в третий раз, то он его обязательно загрызет, поэтому он подъехал к большой сосне, соскочил с телеги, привязал лошадей в стороне, а сам полез на верхушку дерева.

Покойный кам к тому времени уже встал с телеги и подошел к дереву. Зубы его железные чернели и скрипели, а руки были сложены на груди крест накрест. Сперва он принялся грызть сучья и делал это очень быстро, а, покончив с ними, он принялся за ствол. Грыз он словно речной бобер, и от его острых зубов летели в разные стороны крупные щепки. Наконец, сосна стала почти шевелиться, и кам-возница понял, что дела его плохи. Он принялся ломать сучья и бросать вниз на голову неспокойному покойнику, но это помогало плохо, черный кам лишь на миг прерывал свою работу, а затем опять принимался за старое дело. В конец, испугавшись, несчастный стал молить Духа Неба Тэнгри смиловаться над ним и ниспослать ему пощаду от злобного покойного кама. Тэнгри смиловался над ним и ниспослал ему совет. Имитируя наступление рассвета (с первым лучом солнца мертвый кам должен был сам лечь в свою колоду), несчастный то кричал петухом, то трубил в пастушечий рожок, всякий раз прерывая на какое-то время работу покойника. И, в конце концов, дотянул-таки до зари.