Миссия "Звезда Хазарии" или "Око Кагана" - Андрей Онищенко

Закончив свой рассказ, Илья умолк, молчал и половецкий хан с воинами. Они были наслышаны о храбром подвиге малой ярославской дружины.

– Куда ты направишься сейчас? – наконец, задал вопрос Кара-Кумуч.

Илья пожал плечами.

– Я вольный человек, поэтому направлюсь туда, куда захочу. У меня нет ничего, кроме острого меча, доброго коня и бесстрашного сердца. А попросту мне все равно куда идти.

– Тогда оставайся с нами. Такой храбрый и опытный воин как ты, без сомнения всегда украсит военный лагерь любого хана. По рукам, Илья?

Просветов вытянул вперед правую руку и крепко пожал ладонь Кара-Кумуча.

– Однако, – произнес Илья, – куда все же подевались юрта и старик?

Все в недоумении уставились на него.

– Здесь не было никакой юрты, вокруг нет и следов намека на костер и отпечатков конских копыт. Тебе, наверное, это все привиделось от усталости и от пережитого за истекшие лихие дни?

– Нет, если это и был сон, так больно уж он был реалистичный.

Илья задумался, на миг, погрузившись в свои мысли. Из этого положения его вывел вопрос Кара-Кумуча:

– А чего хотел от тебя этот старик?

Илья поднял голову и посмотрел на хана.

– Он просил низко кланяться какому-то Ата хану и передать ему, что от брака, который он предсказывал много лет назад, должен родиться ребенок, кам, которого никогда еще не было в ваших землях, и тогда его душа найдет успокоение. Кроме того, он просил разыскать его потомков и передать им, чтобы они не оставляли его здесь одного, тогда, когда все тронутся в великий путь.

Всеобщее молчание было ответом Илье, и только цокот в траве кузнечиков и цикад разбавлял повисшую тишину. Просветов посмотрел на молчавших воинов и хана. Ужас, который был представлен в полном колорите на их лицах, был так выразителен, что и Илье самому сделалось не по себе. Первым пришел в себя Кара-Кумуч. Взяв себя в руки, не свойственным храброму воину немного дрожащим голосом, он произнес:

– Где этот старец? Когда ты его видел?

Илья удивленно развел руками.

– Видел я его здесь на этом самом месте, прежде чем заснуть, только здесь стояла юрта, а где он, этого я не могу сказать.

– Значит, все же вернулась душа Берке, – тихо произнес Кара-Кумуч.

– Может, вы объясните мне кто он и почему на ваших лицах такой страх. Почему мои слова так напугали вас.

Кара-Кумуч гордо вскинул голову и пристально посмотрел на Илью.

– Я и мои воины никого не боимся в среднем мире, запомни это витязь. А то, что касается обитателей нижнего мира, где нашли приют враждебные людям божества и духи, священно и запретно нашему пониманию. Эти злобные твари любого даже самого храброго из воинов могут лишить мужества и разума. Я думаю, ты согласишься со мной по этому поводу, витязь?

Илья, молча, кивнул головой в знак согласия.

– Старец, которого ты видел здесь, – продолжил Кара-Кумуч, – это белый кам Берке, который умер четыре года тому назад. Мы его похоронили своими руками и насыпали курган там, где он указал нам место.

В подтверждение его слов все воины, молча, закивали головами.

– Ата хан, к которому Берке послал тебя с поклоном и напоминанием, является моим отцом, а девушка, о браке которой шла речь, моя сестра Ай-наазы.

– Нам надобно поспешить назад, мой хан, день подходит к концу, худо оставаться здесь на ночь, глядя, тем более, что дух Берке бродит где-то рядом, – произнес один из воинов.

– Ты прав мой друг. Всем по коням! Твой меч вон там, в траве, витязь, – Кара-Кумуч указал рукой место, – не отставай от нас. Уруссы плохие наездники, докажи нам, что ты на половину куман.

Вскочив по седлам, всадники направили коней в сторону ожидаемого лагеря, который воины Кара-Кумуча должны были разбить в степи в преддверии грядущей ночи.

Илья сидел у костра в одиночестве и наблюдал за походным бытом кочевников. Жаркое пламя лизало своими алыми языками бока закопченного, большого медного котла, в котором варился рис с большими кусками жирной баранины. Тишину ночи нарушил голос запевалы, сопровождавшийся щипковым струнным аккомпониментом и ударами по бубнам и барабанам. Эти удары, словно напоминали какие-то далекие заклинания, околдовывали, разворачивая перед слушателями панораму степных просторов, создавая ощущение удивительного слияния природы и всадника, порождали порыв богатырской удали. Раздававшаяся песня питала народный дух в это нелегкое время, поддерживая народ куманов в этот период лихолетья. То в одном, то в другом конце обширного лагеря воины стали поддерживать запевалу, и вскоре, при достижении всеобщей эйфории, ее подхватил весь стан. Звуки музыки и слова песни неслись во все стороны, наполняя степь смыслом и силой человеческой воли, могущества и бесстрашия славного рода куманов.

Илья взял из кучи хвороста несколько веток сухого карагача и бросил в огонь, давая ему тем самым пищу. Сучья вспыхнули словно порох. Языки пламени еще жарче стали лизать бока большого котла, в котором кипел и пузырился рис, а аромат готовящегося мяса приятно раздражал обоняние Ильи. Глядя на огонь, он задумался:

– Как такое могло произойти со мной? Не может быть, чтобы я дал такого маху. Этот старец стоял передо мной из крови и плоти, я сам видел его своими глазами. Если верить Кара-Кумучу и его воинам, то выходит, что старец уже как несколько лет мертв. Так это или не так, но что тогда могут означать его слова?

Илья не находил ответа, все, что с ним произошло он считал мистическим бредом.

– Но если это и бред, тогда какой он чертовски убедительный, – решил он и перестал ломать голову по этому поводу.

Воины рода Кара-Кумуча поначалу сторонились чужака, но любопытство – это черта присущая не только женщинам. В силу общительности, жизнелюбия и гостеприимства некоторые из воинов, сначала поодиночке, затем малыми группами стали подходить и рассаживаться вокруг костра Ильи. Весть о незнакомце, найденном у черного озера и о том, что он общался с покойным камом Берке, быстро распространилась и взволновала всех. Завязался разговор. Сначала он носил сугубо общепринятый характер, о погоде, о прошедшей битве, о поверженных врагах и потерянных друзьях, о конях и оружии, но затем один из присутствующих, набрался храбрости, переступил интересующую черту и задал вопрос напрямую.

– Скажи нам, витязь, правда ли, что ты видел дух самого Берке?

Илья утвердительно кивнул головой.

– Может, ты расскажешь нам, о чем шла речь?

Илья решил уйти от ответа.

– Пока не разберусь сам, нечего вести пустые разговоры и морочить голову людям, – про себя подумал он, а вслух произнес, – хан Кара-Кумуч запретил мне говорить об этом.

Присутствующие с пониманием закивали головами.

– Может быть, вы мне расскажете, кто он, – полюбопытствовал Илья, желая как можно больше собрать информации о покойном загадочном каме.

– Почему нельзя, рассказать то можно, лишь бы не навлечь на свою голову гнев могущественного Кама, – загадочно произнес один из воинов по имени Бозкурт, подняв вверх указательный палец. Старый Берке был белым камом, он не ходил по больным и не прикасался ни к чему нечистому. Не носил Берке и обычной одежды камов, но имел большой круглый бубен. Говорят, что кожа, натянутая на нем, принадлежала другому, черному каму, еще в более ранние времена побежденном Берке в поединке между силами зла и света. Так это или не так не смею утверждать, я пересказываю только то, что говорили люди.

Совершал свои ритуалы Берке только по великим праздникам, обращаясь к светлым божествам за благословлением и благодатью, а так же при необходимости просил помочь в чем-либо Духа-хозяйку Земли Йер и Духа Неба Тэнгри. Говорят, что когда он возносил моления духу покровителю лошадей Дьесегей Тойону и совершал возлияния кумыса на огонь, на середину неба выплывало облако, похожее на шкуру белого коня, и останавливалось прямо над его головой. Затем из облака по грудь показывался молочно-белый жеребец, звонко ржал и затем исчезал. Тут же с неба начинал накапывать дождик, но он не приносил никакого вреда, напротив, предвещал хороший урожай.

Ездил Берке только на чисто белом коне, и хотя он считался белым камом, люди всеравно боялись пересекать ему дорогу. Когда он умер, мы проводили его в последний путь, туда, куда он указал еще при жизни. Похоронили его в погребальной яме, и как он завещал, головой на запад. Насыпали в окружности шагов на десять метровый холм, в центре которого поставили заранее высеченную из камня статую очертаниями лица похожую на лицо умершего кама. В руках эта статуя держала жертвенную чашу, дабы любой, проходящий мимо путник, мог положить туда немного пищи и налить кумысу, чтобы задобрить дух упокоившегося белого кама. По условиям ритуала, предписанным еще живым Берке, его останки должны были нести девять юношей, сшить для кама погребальную одежду – девять невинных девушек, для поминальной тризны необходимо было зарезать девять молодых кобыл молочно-белой масти и приготовить девять больших кожаных мехов кумыса, а весь обряд должен был исполнить его приемный сын Абаасы. Так было и сделано. Четыре года было все тихо, с твоим приходом, пророчества начинают сбываться.