Джунгар. Небесное Испытание - Ольга Погодина

- Загадка ты для меня, - доверительно сообщил хан, - Вот, позвал поговорить.

Илуге вскинул на хана глаза, пожал плечами.

- Пришло время тебе рассказать о себе, - продолжил Темрик, глядя на него в упор, - Я - хан, все обо всех знать должен. Какого ты племени?

- Лханнов, - после долгого молчания сказал Илуге.

Темрик вскинул бровь.

- Их уже двенадцать лет как ичелуги вырезали.

- Не всех.

Видно было, что парень отвечает неохотно, слова роняет, будто гири. Но Темрик сразу поверил. Ему доводилось иметь дело со лханнами, даже доводилось бывать в их горных жилищах. Как и кхонги, они жили оседло, сеяли зерно на склонах гор и добывали руду. А еще - искристые камни невероятной красоты. Не повезло парню родиться. Или повезло - должно быть, ичелуги оставили в живых детей. Да, прикинул Темрик, тогда парню как раз могло быть зим пять-семь. Чудом выжил.

- Мать свою помнишь? - неожиданно спросил Темрик.

Илуге дернулся. Не ожидал он такого вопроса. И той боли, которая теперь разливалась по телу, словно в старую рану снова воткнули нож. Но то, что он уже давно не вспоминал - вернулось, вернулось с обжигающей ясностью, словно произошло вчера. Мать. Ее светлые волосы, ее мягкие руки, ее длинное белое одеяние. Ее смерть. И вина вернулась вместе с болью. Он помнил, как мать спрятала их с Янирой в огромной плетеной корзине внутри юрты. В корзине было темно и тесно, малышка Янира сопела и норовила выпростать ручонки из рубашонки, в которой запуталась. Илуге слышал, как мать что-то говорит страшным, странным и низким голосом, слышал, как снаружи раздался топот ног, и замер. А потом он чихнул. В корзине было полно травы и пыли, и волосы Яниры лезли ему в нос. Вот он и чихнул. От неожиданности Янира завопила и вскочила, они потеряли равновесие, корзина опрокинулась и они вывалились из нее. Мать бросилась было к ним, и Илуге успел заметить, что на пороге на коленях стоит много огромных страшных людей, а потом мать споткнулась, и Илуге увидел, как окровавленный наконечник стрелы противно торчит у нее из живота. Янира закричала, и он спрятал сестру за спину. А потом он больше ничего не помнил. Ни об отце, ни о лханнах - эта сцена заслонила все. Должно быть, у него были рыжие волосы - судя по цвету волос Яниры.

- Помню, - глухо ответил Илуге.

Его до самого основания сотрясал стыд. Он тут живет, радуется победам, в то время как кровь матери остается неотомщенной.

- Странно… - пробормотал хан, будто размышляя о чем-то своем, - Странно…

- Ты прав, хан, - лицо Илуге вспыхнуло, глаза зажглись - Странно жить под одним небом с убийцами своей матери. Дозволь мне…уйти. Не хочу стать поводом для войны между ичелугами и джунгарами. Но если не дозволишь - уйду все равно! Не смогу с этим жить!

Темрик, к его удивлению, не разозлился. Помолчал, покатал в ладонях бронзовую чашку.

- Молод ты еще, - наконец, сказал он спокойно, - Глуп. Молодым мир всегда простым кажется.

- Отпусти. Я должен, - повторил Илуге.

Хан покачал головой.

- Теперь ты джунгар. Или ты забыл свою Просьбу, воин?

Голос хана неожиданно налился свинцовой тяжестью, и Илуге почувствовал, что от этих интонаций дрожь прокатилась по позвоночнику.

- Не забыл хан, - Илуге вскинул голову, - А то бы ушел сам, без спроса.

Темрик неожиданно расхохотался:

- А ты упрямый.

Илуге молчал, закусив губу.

- Вот что, - посерьезнев, сказал хан, - Ты так многого не знаешь, а готов уже рогами воздух бодать. Твоя месть ичелугам - что булавочный укол. Будет на ком зло сорвать. Ибо с тех пор племя это проклято. По этой ли причине, или иной - а только вот уже двенадцать лет в их родах не родятся мальчики. Никакие моления, никакие жертвы не принесли результата. Неужто ты думаешь, что такой небесной кары недостаточно?

- Недостаточно, - мотнул головой Илуге. Перед глазами снова красным цветком распускалась кровь на белом платье…

- Ты дурак, - сказал Темрик, - Молодой, самолюбивый дурак. Отомстить за кровь матери - твой долг, но много ли тебе будет чести мстить тем, кто и так стоит на коленях?

Илуге вдруг замер. Поднял на хана глаза и глаза были совершенно безумные, - так, что Темрик даже слегка испугался. Он еще помнил, какое лицо было у этого чужака в день поединка с Тулуем…

- Онхотой…говорил мне… - еле слышно прошептал Илуге, - Говорил, что я должен буду сделать выбор… Между долгом и честью…

Темрик серьезно кивнул.

- Это нелегко. Но у тебя, мальчик, на самом деле нет выбора.

И улыбнулся.

Глава 5. Выбор

Ясные, лунные ночи Илуге с некоторых пор не любил. Особенно под открытым небом, когда полная луна, выщербленная оспинами пятен, нависает над головой. Но Темрик назначил его в дозор, а Азган, сотник дозорных, - сюда, на западный дальний пост. Место здесь было выбрано с умом - небольшая расщелина на вершине одной из сопок. Отсюда, укрытые нагромождением камней, они никому не видны, а им самим видна вся степь до горизонта. Предыдущие " совы", - так называли дозорных, - сложили из камней очаг так, что отсветы пламени издали незаметны, если не разводить огонь сильно, - но хватает, чтобы погреть озябшие руки и высушить промокшие сапоги. Правда ветер, здесь, наверху, пробирает до костей. Потому остальные "совы" спят внизу, вместе с лошадьми, в замаскированном в зарослях тальника убежище, поочередно сменяя друг друга.

Илуге Азган назначил главным, несмотря на то, что он среди своих троих спутников оказался самым молодым. Но, похоже, после его победы у озера Итаган все приняли это как должное. Хотя обязанностей у него оказалось не особенно много: каждый и так знал свое дело. Для себя Илуге оставил последнюю часть ночи, - ту темную и глухую пору, когда голова сама собой склоняется на грудь, а звуки тонут в сырой пелене поднимающегося тумана.

Стараясь не обращать внимания на мозжащую боль в раненой руке, Илуге вглядывался в темную линию горизонта. Рана, полученная в бою у тэрэитов, заживала плохо, постоянно ныла и сочилась сукровицей, а холодные сырые весенние вечера не способствовали выздоровлению. Но сейчас это было даже хорошо: боль отвлекала.

Было тихо, почти устрашающе тихо. В такие мгновения в голову будто сами собой лезут суеверные мысли, чудится какое-то шевеление за спиной, какие-то неясные звуки за гранью тех, что производит ночная степь. А ему - ему было чего бояться. Илуге старался не обращать внимания на страх, угнездившийся где-то на краю сознания, на темные, невеселые мысли. Он - воин. И то, что задумал - выполнит, выполнит, несмотря ни на что.

Даже хорошо, что его назначили в дозор. Они здесь уже три дня, на рассвете их должны сменить. Тогда он наврет что-нибудь, чтобы не возвращаться в становище с остальными, и отправится в свое последнее путешествие. В том, что оно последнее, Илуге не сомневался. Как не сомневался в том, что его время сделать выбор пришло. Раньше он мог бы оправдать себя заботой о Янире - но на новую луну Онхотой сам отстриг девушке прядь ее рыжих волос и сжег на жертвенном костре, накормил ее жертвенным мясом и чашу с молоком, в который были растворены капли ее крови, принес онгонам, проведя завершающий обряд принятия в племя. Теперь Янира - такая же джунгарка, как и Нарьяна, онгоны приняли ее благосклонно. Что бы ни случилось с ним, Янира теперь под защитой племени обол-джунгаров.