Доктор на просторе - Ричард Гордон

— Да. Экзаменаторы меня не поняли.

— Коль носишь власяницу, не ропщи на щекотку, — высокопарно изрек Гримсдайк. — Кстати, тебе не удалось выяснить, где печатают экзаменационные билеты? В типографиях есть ребята, которые за пару гиней душу дьяволу продадут.

— Вообще-то, по большому счету, я вовсе не готов пожертвовать профессиональной честностью, — вдруг, сам того не ожидая, выпалил я.

— Вот и умница. Лично я свято уверовал в профессиональную честность с тех пор, как узнал от Плюгавца Мориса, сколько раз тот сдавал заключительный экзамен. Прорвался он, по-моему, с восьмой попытки. Ты же знаешь, как они подбирают трудных пациентов с заковыристыми диагнозами — по всем лондонским клиникам рыщут в поисках подходящих хроников. Так вот, старина Морис пару месяцев шатался по больницам и госпиталям, пока наконец не преисполнился уверенности, что выучил диагнозы всех трудных больных и запомнил их физиономии. И на экзамен он отправился, напевая себе под нос и посвистывая, свято убежденный, что уже заранее знает, кто чем болен.

— При чем же тут честность? — не выдержал я.

— Сейчас поймешь. Экзаменатор схватил Мориса за рукав и, к вящему ужасу моего приятеля, потащил его к кровати, на которой возлежал единственный пациент, которого Плюгавец прежде и в глаза не видел. И вот для Мориса настал момент истины. «Сэр, — торжественно промолвил он, — я считаю своим долгом известить вас, что уже однажды обследовал этого пациента в больнице и его диагноз мне известен.» Сраженный наповал такой героической откровенностью, старый экзаменатор прошамкал: «Спасибо за искренность, молодой человек. Посмотрите тогда вот этого». И Морис сдал.

— Здорово, — восхитился я. — Теперь объясни, какое злодейство ты замыслил на сей раз…

— Кстати, я забыл тебе сказать, что мы с тобой уже расквитались с долгами и вырвались из лап этих саблезубых тигров Вилсона, Верескилля и Возлюблингера.

— Мы?

— Не далее как вчера я забежал к ним, чтобы швырнуть им в морды их презренное злато. Мне это так понравилось, что я и за тебя швырнул. Вот расписки — держи. Предлагаю устроить торжественное сожжение в баре «Пикадилли». Гекатомбу. Как ты на это смотришь?

— Послушай, — вдруг спохватился я. — Надеюсь, ты не участвуешь в какой-нибудь афере? Я имею в виду фальшивые дипломы, подпольные аборты или что-нибудь ещё в этом же роде.

Гримсдайк болезненно скривился.

— За кого ты меня принимаешь, старичок? Мои самые крупные аферы никогда не выходили за пределы экзаменационной аудитории. Нет, старичок, тут все просто. Так и быть, раскрою тебе тайну. Благодаря старым фамильным связям, я устроился на выгодную должность. Личным врачом самой леди Хоукинс — вдовы того самого деятеля, который прибрал к рукам пол-Йоханнесбурга и долгое время добывал едва ли не половину мирового золота. Старушенция обитает в роскошном замке возле Глостера. Скупа, как последний сборщик налогов, но придворного лекаря жалует. Меня то есть…

— Ты что, альфонсом, что ли, заделался? — ухмыльнулся я. Врачом-жиголо?

Гримсдайк гневно шмякнул стаканом о стол.

— Я твои долги оплачиваю, а ты…

— Прости, старина, — улыбнулся я. — Но сам признай — что бы ты подумал на моем месте? Тем более, что до сих пор репутации сэра Галахада за тобой не водилось.

— Послушай, леди Хоукинс уже девяносто четыре! — взорвался Гримсдайк. — К тому же она совершенно чокнутая. Счастье только, что она, как и моя покойная бабуля, совершенно помешана на врачах. Мне достаточно только прохрюкать что-нибудь о чудесах современной медицины, почерпнутое из «Ридерс дайджеста», и она уже счастлива. Непонятные термины приводят её в телячий восторг. А про какие-нибудь изотопы или гастроскопы она знает больше нас с тобой. Жаль, что бедняга на ладан дышит. Того и гляди, ноги протянет.

— И тогда ты останешься без работы.

— Да и нет. Мне уже рассказали, что старуха завещала мне кругленькую сумму. Представляешь, старик — тысячи фунтов, свободных от налогообложения, как выигрыш в лотерею! И вот тут-то в игру вступаешь ты. Махнем куда-нибудь на Багамы и откроем маленькую частную клинику для усталых газетных магнатов, кинозвезд и так далее. Ты со своим парк-лейнским шиком станешь принимать клиентов, а я возьму на себя все организационные хлопоты. Согласись, старичок, денежки я считать умею, хотя и аппендикс от аденоидов пока ещё отличаю. Что скажешь?

— А что я могу сказать? — пожал плечами я. — Ведь все это так внезапно…

— Обдумай, время есть. Ты собираешься в следующем месяце прийти на вечер встреч в Св. Суизин?

Я молча кивнул.

— Тогда вернемся к этому разговору там. Только не думай, что я призываю тебя пировать на награбленные богатства. Я обхаживаю старушку по высшему классу, а при малейшей необходимости вызываю самых лучших специалистов. Да и вообще — многие люди завещают деньги своим докторам, добавил Гримсдайк. — Еще выпьем?

Я помотал головой.

— Нет, мне ещё кое-каких пациентов надо посетить. А я уже твердо уразумел: стоит им только разок унюхать алкогольные пары, и тут же распространится слух, что доктор пьет как лошадь.

— Вот, возьми, — Гримсдайк протянул мне таблетки. — Хлорофилл устраняет все неприятные запахи. Никакой пациент или даже легавый не учует.

— Это заблуждение. Наши козы жрут хлорофилл целыми днями, а вот козла ты давно не нюхал?

Традиционный вечер встреч в Св. Суизине состоялся, как всегда, в Мавританском зале ресторана неподалеку от Пикадилли-Серкус. Большинство выпускников ожидали его с таким же нетерпением, как обитатели сиротского приюта — Рождества. Дело в том, что почти все выпускники Св. Суизина работали практикующими врачами в разных уголках Англии, и случись так, что их заметили бы за рюмкой в местном пабе или даже в гольф-клубе, позорное разоблачение и увольнение были бы неизбежны. Вечер встреч же был для них единственной возможностью восхитительно расслабиться в своем кругу, вдали от дотошных соглядатаев.

Мы уговорились с Гримсдайком встретиться за час до начала в баре «Пикадилли». Гримсдайк заявился в новехоньком с иголочки смокинге с алой гвоздикой в петлице. Он курил сигару и выглядел как огурчик.

— Ну что, старичок? — весело спросил он. — Каков твой положительный ответ?

— Я очень тщательно взвесил твое предложение, — сказал я. — Должен признать, сам замысел меня немного страшит, однако мои личные обстоятельства складываются сейчас так, что профессиональное будущее в Англии представляется мне отнюдь не безоблачным… Словом, я решил ехать с тобой.

— Молодчина!

— Меня тревожит лишь одно, — признался я. — Твоя пациентка вполне способна разменять вторую сотню лет, а к тому времени наверняка поймет, что ты просто беспринципный пройдоха, и тогда…

— Ты что, ничего не слышал, старичок? — прервал меня Грисмдайк. Старая перечница окочурилась на прошлой неделе. Чертовски жаль, конечно, но ведь и девяносто четыре, согласись, вполне приличное достижение. А теперь взгляни… — Он извлек из кармана письмо с подписью нотариуса, напечатанное на гербовой бумаге. — Сегодня утром пришло. Десять тысяч мне отвалила! Десять тысяч фунтов! Представляешь? И все — твоему покорному слуге. Можешь сейчас не читать, там столько юридических закорючек — сам черт ногу сломит. Возьми с собой, на досуге развлечешься. Эй, бармен! Шампанского — самого лучшего!

В ресторан мы прибыли в наипрекраснейшем расположении духа. Огромный Византийский зал, накрытый для фуршета, был битком набит почтенного вида джентльменами в смокингах; все пили наперегонки. Ежегодное сборище подчинялось давно установленным правилам, и в восемь часов сам декан взгромоздился на стол и возвестил, что ужинать подано. Это послужило сигналом для толпы, и со всех сторон послышались пьяные возгласы:

— Лимерик! Лимерик!

Декан прокашлялся и послушно продекламировал сочным, хорошо поставленным голосом:

— Э-ээ… Жил-был старичок из Манчжурии,Который страдал от дизурии.Старый гуляка-шкиперНе только схватил триппер,Но и женился на фурии.

От хохота едва не рухнули стены.

Затем толпа рванула в Мавританский зал. Мы с Гримсдайком и нашими старыми приятелями Тони Бенскином и Хрюком Ивансом расположились за одним столом с мистером Хьюбертом Кэмбриджем, самым блестящим хирургом в Св. Суизине, прославившимся своей эксцентричностью. Пока официант, страдающий хроническим синуситом и кашлем, раздавал суп, Гримсдайк щедрым жестом заказал всей нашей пятерке шампанского.

— Неужели вы можете себе такое позволить, друг мой? — вопросил мистер Кэмбридж. — Уверяю вас, с меня вполне хватило бы эля.

— Сэр, — величественно произнес Гримсдайк, — это всего лишь скромный знак нашей признательности за честь, которую вы оказали нам, делясь с нами своими знаниями. Не пройдет и часа, как шампанское превратится в воду и двуокись углерода, тогда как полученные от вас знания сохранятся у нас до конца наших дней.