Доктор на просторе - Ричард Гордон

Или:

— Ах, доктор, я стала плохо чувствовать себя с тех самых пор, как мой муж подался в десантники…

Когда как-то вечером за ужином я поделился своими сложностями с доктором Фаркухарсоном, он усмехнулся и сказал мне:

— О, им просто нужно, чтобы рядом была какая-то живая душа. Друзьям надоедать они не хотят, а родные их уже не слышат. Викария они побаиваются, вот и получается, что кроме доктора, поплакаться в жилетку им некому. — Он принялся прочищать чубук трубки тонким скальпелем, который специально для этой цели держал на камине. — Пусть я и бронтозавр от медицины, но я их прекрасно понимаю. Увы, нынешнее поколение врачей не воспитывают в таком духе. Глупо, да? А ведь любого практикующего врача спросите, и он скажет вам, что половину времени вынужден просто выслушивать пациентов и сочувствовать им. А ведь это раз в десять труднее, чем лечить их — вы уж поверьте старику. Скажите, вы пользовались термометром?

— Нет — каким образом? У нас ведь только один в приемной, да и тот разбит.

— Верно, разбит, — вздохнул доктор Фаркухарсон. — Впрочем, кому нужен доктор, который и без него не способен определить, лихорадит ли больного? Вам-то без термометра, конечно, никуда. В рот больному засунете, и наслаждаетесь тишиной сколько влезет. Или — заткните уши рожками стетоскопа… От этого, правда, толку меньше — половина здешних пациентов скорее даст себя зарезать, чем оголится перед доктором хоть по пояс. Еще можно измерять пульс, а при этом хмуриться — от страха у многих язык отнимается. Можно даже без часов обойтись. Я, например, долго не мог позволить себе обзавестись часами и полтора года пялился просто на сложенную ладошку, и, представьте себе — никто даже не заподозрил подвоха.

Я закивал.

— Что же касается зрителей, постарайтесь их чем-нибудь занять. Все, конечно, обожают наблюдать, как появляется на свет младенец, но ещё больше местные обитатели любят играть в сиделок. Пусть кипятят воду и носят её чем больше, тем лучше. Когда всю посуду займут водой, велите рвать простыни на бинты. — Доктор Фаркухарсон попыхтел трубкой и продолжил: — Никогда с места в карьер не спрашивайте больного: «На что жалуетесь?». Вам ответят примерно так: «Вы должны знать, доктор — я вовсе не из тех, кто жалуется на здоровье, однако…» И пошло-поехало. Не начинайте также с вопроса «Что с вами?», потому что вам могут ответить: «А я-то думал это от вас услышать, доктор». Никогда также не спрашивайте: «Что привело вас ко мне»? В девяти случаях из десяти вам скажут: «муж», «жена» или даже «ноги». Как бы вам ни хотелось поспеть к ужину домой, наберитесь терпения и всегда выслушивайте все жалобы больного, сколь длинными и утомительными они бы ни казались. Порой к вам приходят совсем по другому поводу, но смущаются или просто боятся выложить без утайки все, что их тревожит. И всегда выдавайте им хоть какое-то снадобье, даже если вы, как и все Фармацевтическое общество, уверены, что оно абсолютно бесполезно — ведь утопающий хватается за любую соломинку. Никогда не произносите вслух, что «это случай интересный». Даже у больных ведь хватает ума понять, что интересные для нас случаи — только те, в которых мы ни уха, ни рыла не смыслим.

Я вновь согласно кивнул.

— Немножко опыта, и половине больных вы сможете ставить диагноз прямо с порога, — произнес доктор Фаркухарсон после короткого молчания. — Медные трубы на стенах и тигриные шкуры на полу — верный признак гипертонии. Коробочки шоколадных конфет на пианино и раскормленный пекинес на коврике переедание и избыточный вес. Неоплаченные счета на туалетном столике и сигаретный пепел на ковре в гостиной — язва двенадцатиперстной кишки. Бегонии на подоконниках и салфетки на креслах и диванах почти всегда в моей практике указывали на запор. Все вполне логично. Если держать ушки на макушке, то не нужно залезать под кровать и проверять, не прячется ли там любовник, чтобы определить у женщины сексуальную неудовлетворенность. И никогда не стесняйтесь справляться насчет семейных психических заболеваний. Лично я всегда начинаю с вопроса: «Сколько у вас родных в психушке?» И вы даже не поверите, что я слышу в ответ, даже в лучших семьях. Однако я заболтал вас, старина, — извиняющимся тоном произнес доктор Фаркухарсон. Теперь сами немного мне расскажите. Что-нибудь интересное сегодня подвернулось?

— Один необычный психический случай, — сказал я. — Пришел фермер с жалобой на то, что испытывает сильнейший оргазм всякий раз, как сморкается.

Доктор Фаркухарсон встрепенулся и задумчиво посмотрел на тлеющий в трубке табак.

— Да, в самом деле весьма любопытно. И что же вы ему посоветовали?

— Да ничего толкового. Я в психиатрии не силен. А вы бы что ему сказали?

— Я-то? — мечтательно усмехнулся доктор Фаркухарсон. — Я сказал бы, что дуракам всегда счастье!

И тут мне впервые показалось, что в медицине он все-таки разбирается лучше, чем я.

Глава 12

За месяц деревенской практики я поправился на целых шесть фунтов, окреп, загорел и поднабрался от Фаркухарсона куда больше врачебных тайн и приемов, чем от всего персонала Св. Суизина вместе взятого. Оставшиеся в моем медицинском образовании прорехи превосходно восполнял местный констебль — самый толстый полицейский во всей Англии, если не считать персонажа комических спектаклей. Его единственная обязанность, на мой взгляд, состояла в наблюдении за тем, чтобы паб «Четыре подковы» вовремя закрывался; причем бдительный страж порядка следил за этой процедурой строго изнутри. Опорожнив пинту-другую, он расстегивал мундир и погружался в воспоминания. От него я узнал, например, что на красную тряпку реагируют вовсе не быки, а коровы. Быки же просто раздражаются, что их принимают за коров. Жил, оказывается, в местных краях и фермер, который настолько привык доить коров, что даже за руку здоровался, пожимая по одному пальцу поочередно. Добил же меня констебль вот какой байкой.

— Дело было год назад, как сейчас помню, — пробормотал он с видом хирурга, обсуждающего с коллегой тяжелый случай. — Расследовали мы кражу одной кобылки. — Он налил себе ещё пива и нахмурился. — Дело-то это сложное, доктор… — Мне показалось, что он хотел добавить что-то вроде «это вам не в кишках ковыряться», однако в последнюю минуту спохватился. Но мы справились с честью. Дошло до суда, так надо же — именно на нем конфуз и случился. Председательствовала одна дамочка с золотой цепью на шее, а прощелыга адвокат ухитрился вывернуть дело так, будто под «кобылой» мы имели в виду ее!

Скандал жуткий разгорелся, а мне потом холку намылили, до сих пор вспоминать жутко…

За несколько дней до моего отъезда к нам в гости нагрянул Гримсдайк.

При первом же взгляде на него стало ясно, что капризница-фортуна наконец-то повернулась к нему лицом. Подкатил Грисдайк в ярком спортивном автомобиле, в новом твидовом полупальто и прекрасном жилете, в начищенных до блеска туфлях, с гладко выбритой благоухающей физиономией и с моноклем. Руки этого пижона были затянуты в желтые лайковые перчатки, а у ног прыгал щенок бульдога. Словом, Гримсдайк всем своим видом напоминал молодого аристократа, только что выигравшего на скачках.

Хотя Фаркухарсон и набросился на него с вопросами, каким образом Гримсдайку удалось провести профессуру и получить диплом, и когда он, черт возьми, собирается приступить к работе, Гримсдайк все продолжал держаться со стариком как любимый племянник. Лишь когда речь его дяди окончательно свелась к потоку междометий, ни одного из которых я здесь привести не в состоянии, Гримсдайк предложил мне улизнуть в «Четыре подковы».

— Биржа, похоже, снова процветает, — как бы между прочим заметил я, когда мы вошли в паб.

— Биржа-то? — встрепенулся Гримсдайк. — Ах, да, разумеется. Пока держится. Да, кстати, старичок, я ведь, кажется, должен тебе пару монет? Хочешь — могу сейчас отдать. Ничего, что у меня одни пятерки? Сигаретой угощайся — тебе, по-моему, нравятся эти черные русские торпеды. А теперь давай закажем выпивку. Чем тебя угостить?

— Пинтой горького.

— Как, пиво? Что за глупости? Нет уж, мы будем пить шампанское. Такой повод — рождение нового медицинского тандема. Помнишь — Бантинг и Бест, Флоури и Флеминг, Орт и Петтенкофер?

— Что ты несешь?

— Потерпи минутку. Эй, хозяин! Нам — вашего лучшего шампанского!

В следующую минуту выяснилось, что хозяин имел право торговать только пивом, поэтому вместо «Вдовы Клико» или «Дом Периньона» нам пришлось довольствоваться домашним элем, специально выдержанным с Рождества.

— Так в чем дело? — твердым голосом спросил я, нисколько не желая втягиваться в очередную авантюру, которую наверняка уготовил для меня Гримсдайк.

— Ты уже сдавал экзамен? — спросил он.

— Да. Экзаменаторы меня не поняли.