Камикадзе - Михаил Панин

И мы пошли. Я и еще пять гвардейцев из охраны, вооруженных короткими дубинками и луками со стрелами. Копья, тяжелые и длинные, охранники не взяли с собой, что было правильно, а луки пригодятся, чтобы подстрелить по дороге какую-нибудь дичь. Все голые - чтобы не жарко... Прикажу потом гвардии ходить в набедренных повязках. Я тоже снял с себя комбинезон, остался в одних трусах. Кроме пистолета и бинокля я взял с собой еще и длинный острый нож-мачете, похожий на саблю, который был на спасательном плоту, чтобы отбиваться от акул. Теперь он мог пригодиться на случай нападения хищников или чтобы срубать по пути бананы. А кокосовые орехи растут слишком высоко, за ними пусть гвардейцы карабкаются сами.

Я нашел в резиденции какую-то веревочку, привязал к ней мачете и пистолет, перекинул веревочку через плечо, как портупею, и стал выглядеть воинственно и солидно. Охранники с уважением смотрели на меня. Один из них - рослый, плечистый, вылитый Шварценеггер, только совсем голый, а не по пояс - был, по всей видимости, за старшего. Он шел рядом со мной, показывал дорогу и то и дело громким голосом отдавал распоряжения другим охранникам, главным образом, указывая, где кому идти по отношению к монарху. Если кто-то по ходу движения оказывался ко мне ближе его, плечистый взмахивал дубинкой - куда ты лезешь, сука! - и отгонял. Поэтому трое охранников, ростом помельче, в конце концов стали идти позади меня на почтительном расстоянии, лениво сбивая палками цветки с каких-то растений, росших по краям дороги. Эти трое несли на спине продукты для пикника в больших плетеных корзинах.

Ну а еще один гвардеец, уже не очень молодой, мелко шкандыбая на одну ногу, держал у меня над головой зонтик, чтобы я не получил солнечный удар.

Дорога вела лесом. С обеих сторон к нам подступали высокие деревья, густой кустарник. Оглушительно кричали птицы, вспугнутые нами или еще кем, может дикими зверями, но моя охрана не обращала на это никакого внимания. Все шли молча. И я тоже успокоился - диких зверей тут не должно быть. Я присматривался к старшему охраннику, он шел чуть впереди, по левую руку от меня. Кого-то он странно напоминал мне из прошлой жизни, хотя и был совершенно голый. Где-то я его определенно видел. Но где? Может, в бане? Но в бане лица не запоминаются, а этого я помню - морда хитрая, как у смышленой дворняги, и в то же время какое-то ничем не оправданное высокомерие в глазах. С одной стороны, он старался угадать каждое мое движение - то сорвет с ветки персик посочней, или гроздь бананов срежет: плиз, начальник. Но в то же время как бы насмехался, мол, что для вас еще сделать, ваше благородие... Словно он знал обо мне что-то. А что он мог знать? Ну, пил... Кто не пьет? Где я его видел? Ладно, думаю, потом вспомню. У меня теперь будет много времени, чтобы вспоминать. Но не пил же я с этим туземцем...

Между тем дорога, ведущая из деревни в глубь острова, незаметно кончилась и перешла в тропинку, тоже хорошо утоптанную, но, к сожалению, чуть ли не на каждом шагу "заминированную" засохшими говешками. Когда я, сморщив нос, показывал старшему, мол, непорядок, мы же босиком, старший яростно кидался вперед и то одной, то другой ногою отфутболивал дерьмо с дороги. При этом показывал всем своим видом - а что я могу сделать, такой тут народ! Его не перевоспитаешь! Как будто сам он был из другого народа. Я не люблю таких людей. Я уже понял, почему туземцы, застигнутые нуждой в пути, "усаживались" прямо на дороге. Потому что если в сторону сойти, там высокая трава, а если еще крапива... Джунгли диктуют свои законы. Ко мне старший обращался почтительно - сэр, хотя мне все время слышалось - гражданин начальничек... Ну а я про себя стал звать его Минька, потому что остальные охранники звали его Майкл; у них все тут Гарри, Эдуарды, Мэри, Джульетты-Виолетты, как у армян. Малый себе на уме, ехидный, но услужливый и с авторитетом. Без таких не обойтись: всё знают, всё достанут - баб, водку... К тому же я вдруг обнаружил, что Майкл - это и есть тот самый туземец с татуировкой на плече - голая девушка, - на которого я обратил внимание утром! Я показал ему на девушку мол, откуда такая картинка, братан, сам когда-то хотел сделать себе такую, но постеснялся, все-таки офицер. Он с недоумением глянул на свое плечо - ах, это, - и махнул рукой, так, сделал когда-то по глупости. Какие еще вопросы будут, гражданин начальник?.. И смотрит преданно в глаза. Сложная личность, с амбициями. Но присвоить ему сержанта - будет незаменимый человек. В своей деятельности лучше всего опираться на тех, кому сделал какое-то добро. А то, что по-собачьи заглядывает в глаза, так на то я и король, а как иначе. Человек, стремящийся занять в иерархии подобающее место, не должен бояться угодить начальству. Начальство должно знать, чего ты хочешь. А я никогда не знал, чего я хотел. Хотел быть гордым альбатросом... Я стал заглядывать в глаза начальству - когда женился и решил продвигаться в генералы. Но было поздно.

Выйдя из леса и преодолев неглубокую ложбинку, по дну которой протекал звонкий ручей, мы оказались в роще, где росли высокие деревья, похожие на дубы, с такими же толстыми корявыми стволами, но гораздо выше и листья совсем другие. Листья этого дерева напоминали лопасти огромного фикуса, а свисавшие над головой плоды были величиной с футбольный мяч, а то и больше. Мои гвардейцы прихватили с собой пару таких плодов, для чего один из них вскарабкался, как обезьяна, до самой кроны и ловко срубил их острым деревянным ножом. Плоды упали в траву с мягким стуком. Каждый - килограммов десять. Это были знаменитые хлебные деревья, и тогда понятно, почему туземцы на острове не занимались хлебопашеством - зачем им эти злаковые? Пахать, сеять, убирать, молотить, потом хранить, чтобы не сгорело, молоть муку, для чего строить целую систему мельниц. И все это ради того, чтобы съесть кусок хлеба. А тут один из плодов туземцы сразу же разрубили на круглые мягкие лепешки - и ешь, без масла вкусно. Немного бы посолить, думаю. Только подумал - и тут же Майкл-Минька проворно метнулся к корзинке с харчами и принес кусок соли, размял в пальцах и посолил мой "бутерброд". Совсем другое дело. Ну, хват! Произведу в полковники. А если бы еще нашел где-нибудь стопку водки... Но где ее возьмешь, если нет злаковых. На всякий случай я вопросительно глянул Майклу в глаза, чем черт не шутит, но он только пожал плечами: чего нет, того нет, начальник, и принес из той же корзинки кувшин с апельсиновым соком. При этом, бьюсь об заклад, ехидно ухмыльнулся! Точно, у него есть на меня какой-то компромат. Но кто тут может обо мне что-то знать, мое "личное дело" осталось в штабе. Там одних квитанций из вытрезвителя десять штук, хотел когда-то выкрасть, но "личные дела" хранятся в сейфе. Если бы стать знаменитым, эти несчастные квитанции можно было бы продать на аукционе, где-нибудь в Париже, за десять тысяч долларов. Но как тут станешь.

От опушки рощи хлебных деревьев вела вверх узкая тропа, поросшая мягкой травой. И вскоре по этой тропинке, чем дальше вверх становившейся все более каменистой, заросшей по сторонам кустами ежевики, мы добрались до нескольких отдельно стоящих хижин, почти целиком спрятавшихся в густых зарослях. Было уже время обеда, и нас, меня и гвардейцев, пригласили в одну из хижин гостеприимные хозяева - муж, жена и стайка подвижных ребятишек. Хозяин, добродушный толстый туземец с густыми усами, был без набедренной повязки. Когда мы заглянули во двор, он лежал на траве под деревом и курил трубку. Хозяйка, приятная брюнетка с пышной грудью, стрельнула на меня блестящими глазами. Я представился - майор Кравцов... Думаю: а кто, собственно, мне может запретить считать себя майором? Я сейчас какое захочу себе звание присвою. Хозяйка тотчас кинулась ловить курицу, чтобы отрубить ей голову и сварить или зажарить. Но я отведал только дыню, не ел уже лет пять, последнее время отпуск давали только в декабре или в марте.

Поблагодарив хозяев, я показал гвардейцам, что предпочитаю обед на лоне природы. Нам еще предстояло подняться на гору, откуда вид, и мы, не задерживаясь, отправились дальше. Мне все больше и больше нравилось на острове - и природа, и люди, - и я уже почти не думал ни о каких материальных ценностях, которые можно отсюда вывезти. Ну их к черту, что я - жлоб? Это рыночное мышление заразительно, как триппер. Все время думаешь о деньгах, где их достать. Надо же сколотить какое-то состояние. Некогда подумать о духовном. Но глядя на мирную, идиллическую жизнь островитян, я стал думать, что надо как-то устраиваться здесь - вряд ли сюда придет какой-нибудь корабль. Вряд ли... Женюсь на Мэри, заведу детей. Обязанности здешнего вождя, по-моему, не обременительны. Главное, ничего резко не менять. А начнешь менять - горя не оберешься.

Тропинка по-прежнему бежала в гору, деревья стали ниже. Все чаще на пути нам попадались открытые плато, залитые солнцем, но тоже культурно возделанные. Потом пошли заросли какого-то кустарника с мелкими синими плодами. Из зарослей навстречу нам иногда выходили туземцы, несшие на коромыслах и на голове какую-нибудь поклажу. По всей видимости, эти люди, в отличие от других, предпочитали хуторской образ жизни. А чего тут не жить - по склонам горы бегали в изобилии дикие козы и куры, тоже дикие. Мои охранники от нечего делать и для развлечения иногда доставали из-за спины свои арбалеты и стреляли в кур, при этом отчаянно ругая их последними словами - гады, сволочи, фак! По-видимому, дикие куры тут расплодились, как кролики в Австралии.