Русский серебряный век: запоздавший ренессанс - Вячеслав Павлович Шестаков

европейского искусства. Все эти способности далеко не сразу возникли у провинциального юноши, который после окончания пермской гимназии приехал в 1890 году поступать в Петербургский университет. Здесь он встречается с друзьями своего двоюродного брата Дмитрия Философова, будущими участниками “Мира искусства”. Но как вспоминает Бенуа, Сергей Дягилев был из всех них наименее подготовленным в области пластических искусств и долгое время его терпели только как “двоюродного брата Димы”. Но, очевидно, общение со своими более подготовленными и образованными в художественном отношении приятелями давали свои плоды. Совершенно неожиданно для всех окружающих он становится вдруг коллекционером картин и мебели. В 1895 году он едет за границу для ознакомления с новостями в области искусства, и в том же году в газете “Новости” он публикует несколько своих критических заметок, которые редактирует Бенуа.

Это были первые публикации Дягилева, которые дали ему уверенность в себе как в художественном критике, да к тому же и открыли в нем талант полемиста, которым он не преминул воспользоваться в журнале “Мир искусства”. Этот талант ощущается, прежде всего, в программной статье “Сложные вопросы”, которую мы анализировали выше, да и во многих других публикуемых в этом журнале заметках.

В период существования журнала “Мир искусства” Сергей Дягилев со свойственной ему энергией начинает осваивать новую для себя область – историю русского искусства, а точнее – историю русского портрета ХVIII века. Дягилев не был первооткрывателем русского портрета, но сама идея собирания русских художественных сокровищ была близка эстетике “Мира искусства” в целом, в особенной мере А. Н. Бенуа, издававшему специальный журнал “Художественные сокровища России”. В творчестве первых русских портретистов – Левицкого, Боровиковского, Рокотова – Дягилев видит проявление оригинальности русского гения, возникшего на почве Петровских реформ и еще не испорченных академическим классицизмом.

Подступая к теме русского портрета, Дягилев беспокоился прежде всего о сохранении этих произведений в музеях и частных коллекциях. Начиная с 1900 года, Дягилев обращается через журналы “Мир искусства”, “Художественные сокровища России”, через газету “Новое время” к владельцам произведений русских портретистов этой эпохи с просьбой сообщить, кто и чем владеет. Он преследует при этом две цели: во-первых, это организацию репрезентативной выставки русского портрета и, во-вторых, издание книги “Русская живопись в ХVIII веке”. Собственно, с этими двумя проектами и связаны его основные искусствоведческие публикации этого времени.

Прежде всего, в журнале “Мир искусства” он публикует обзор выставки русских исторических портретов, которая была устроена еще в 1870 году[116]. Дягилев отмечает положительный опыт, связанный с этой, по сути дела, первой выставкой русского портретного искусства. С другой стороны, он публикует отрицательный отзыв на выставку русского портрета за 150 лет, организованную в 1902 году Обществом Синего Креста. По мнению Дягилева, эта выставка оказалась дилетантской и, по сути дела, ненужной.

Теме собирания и сохранения русского искусства века посвящена и статья Дягилева “Русские музеи”, опубликованная в “Мире искусства” (1901, № 10). В ней он затрагивает вопросы коллекционирования, хранения и классификации произведений искусства, необходимость составления каталогов. Было очевидно, что за всеми этими публикациями и полемическими заметками стояли напряженная работа по созданию своей собственной портретной выставки.

Выставка открылась в марте 1905 года в Таврическом дворце. Это была грандиозная выставка, на ней были представлены 2226 произведений – живописных портретов и скульптурных бюстов. Оформлением залов занимались Бенуа, Бакст, Лансере, которые весьма удачно стремились восстановить атмосферу и стиль екатерининской эпохи. Ко времени открытия выставки Дягилев издал восьмитомный каталог, содержащий всю документацию экспонируемых произведений.

Выставка стала большим событием в художественной жизни. Но как большинство того, что делал Дягилев, она вызвала самые противоречивые оценки в художественной критике. Высокую оценку она получила со стороны И. Э. Грабаря, который писал: «Заслуги Дягилева в области истории русского искусства поистине огромны. Созданная им портретная Выставка была событием всемирно-исторического значения, ибо выявила множество художников и скульпторов, дотоле неизвестных. С дягилевской выставки начинается новая эра изучения русского и европейского искусства ХVIII века: вместо смутных сведений и непроверенных данных здесь впервые на гигантском материале, собранном со всех концов России, удалось установить новые факты, новые истоки, новые взаимоотношения и взаимовлияния в истории искусства. Все это привело к решительным и частью неожиданным переоценкам, объяснившим многое до тех пор непонятное и открывшим новые заманчивые перспективы для дальнейшего углубленного изучения»[117].

Совершенно противоположную оценку получает выставка в рецензии давнего оппонента Дягилева В. В. Стасова. В своей статье «Итоги нашей портретной выставки» Стасов, оценивая организаторский талант Дягилева подходит к выставке с точки зрения чисто социальной, как бы предвосхищая будущие аргументы вульгарного социологизма. Так, он обнаруживает, что на выставке представлены более двухсот портретов царской фамилии, включая пять портретов Петра I, семнадцать Елизаветы, сорок четыре – Екатерины II. Сетуя на то, что на выставке доминируют портреты русской аристократии, Стасов требует, чтобы на ней были представлены портреты людей «простого сословия». К тому же, Стасов критически относится к искусству ХVIII века, полагая, что художники этой эпохи возвеличивали людей богатых и знатных и были склонны только к искусству парадному и рабскому. «…Они только к одному и были способны: к искусству рабскому, кадящему, норовящему хвалить, прославлять сильных и богатых – дальше этого они ничего не умели и не хотели. И вот Левицкий, Боровиковский, и позже Кипренский, люди все талантливые, замечательно одаренные, но бессильные и бессмысленные, ничего не способны были ощутить, задумать и исполнить такого, что могло бы иметь значение для всякого другого времени, кроме их собственного времени пресмыкания»[118].

Стасов полагал, что русское искусство по мере своего развития будет все более отдаляться от художественных традиций ХVIII века, как искусства «балетного и маскарадного». История показала, что позиция Дягилева, открывавшего истоки русского портретного искусства, была более объективной и исторически верной. Как отмечает Н. В. Науменко, «именно благодаря Дягилеву русский портрет ХVIII века стал полноправным объектом изучения историков искусства. Именно Дягилев и его друзья по “Миру искусства” возродили интерес с русскому искусству ХVIII века, и появление этой фигуры в русском искусствознании было на редкость своевременным»[119].

Помимо выставки, Дягилев готовил к изданию трехтомную «Историю русской живописи». Первый том должен быть посвящен Д. Г. Левицкому, второй – Рокотову, Антропову, Шибанову, Аргунову, и третий том – В.Л.Боровиковскому. В написании статей о художниках, помимо самого Дягилева, должны были принять А. Н. Бенуа и В. П. Горленко. К сожалению, из задуманных трех томов свет увидел только первый, посвященный Левицкому. В нем была опубликована статья Дягилева «Произведения Д. Г. Левицкого». Это было одно из самых фундаментальных исследований творчества