Это космос, детка! - Юлия Пересильд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отбором вещей для космоса мы занимались с августа. Было несколько комиссий по личным вещам: что можно брать, что нельзя… Можно взять в космос цепочки, колечки, сережки. Баночку икры – нельзя. Денис Никифоров, настоящий фанат космоса, попросил меня взять с собой монетку и фигурку LEGO, ночью мне это все привез. В ЦПК долго и с подозрением выясняли, ценные ли это вещи или нет, реклама или нет. В итоге разрешили взять.
Делается опись всех вещей, всех фотографий, потому что, когда космонавт прилетает на Землю, ему их возвращают не сразу. Вещи, побывавшие в космосе, отправляются на комиссию и только после этого возвращаются владельцу. Чтобы не получилось так, что ты отправил туда, например, украшение в виде сердечка с бриллиантами, а тебе вернули просто «сердечко», без бриллиантов. Очень забавно читать эти списки: «Кулон „Сердечко“ с камешком». «Флажок „Галчонок“, размер такой-то, вес 22 грамма». Не всегда было понятно, как назвать ту или иную вещь!
Вес каждого предмета складывался в общую цифру. Это была целая задачка – как уложиться в один килограмм. На Байконуре началось: «У вас недовес 300 грамм». «У меня всего 700 грамм?!» Кричу редактору из «Красного квадрата»: «Анька, снимай свой браслет, я его в космос отправлю! Что бы еще взять?!»
Клим пытался засунуть в личные вещи свои штаны – получился перевес. «А нельзя, чтобы у меня было кило триста, а у Юли 700 грамм?» «Нет, так нельзя, нужно, чтобы у каждого было по одному килограмму».
Вот мой список личных вещей, которые я брала с собой в космос:
Символическая деятельность
Убивала нас на Байконуре «символическая» деятельность. Читаем как-то с Климом в расписании: «Занятие – Символическая деятельность». Мы засмеялись. Спрашиваем: «А что такое „Символическая деятельность“ – по два часа в день?» Клим говорит: «Да ну его! Лучше будем в это время сцены разбирать!» Космонавты не смеялись, они знали, что это такое.
И вот я, как истинная отличница, прихожу на занятие, не ожидая никакого подвоха. И вижу огромные стопки с фотографиями нашего экипажа. Их нужно подписать.
Два часа мы подписывали фотографии. Когда я спросила Марину Курицыну: «Это уже всё?», она ответила: «Пойдем ко мне в номер, увидишь». Заходим, и я вижу, что одна из комнат полностью заставлена коробками с фотографиями. Марина говорит: «Юля, это пока все, что есть, но позже подвезут еще».
Любите ли вы символическую деятельность так, как люблю ее я? Когда я подписывала пятую тысячу фотографий, мне уже было не смешно. Вначале я думала: ну что мы, фотографии не сможем подписать? А их с каждым днем становилось все больше и больше! Не помню, чтобы у меня так быстро заканчивались черные маркеры, хотя я актриса и часто даю автографы. А тут приходилось менять маркеры каждый день! Болела рука, мозг отказывал! На чем мы только не расписывались: фотографии, флажки, вымпелы, плакаты, календари и даже этикетки на бутылках! Символическая деятельность оказалась совсем не символической.
Романтика на Байконуре
Байконур – как пионерский лагерь, хоть мы и взрослые. Когда люди оказываются в замкнутом пространстве, они общаются только друг с другом, вместе едят за одним столом, вместе через что-то проходят. Байконур – это нечто особенное, что мы пережили вместе. Ощущение, что мы – одно целое, стало появляться именно здесь: мы находились на замкнутой территории, постоянно были вшестером. Конечно, с нами были и специалисты, инструкторы, врачи. Но так принято, что экипаж и дубль-экипаж живут на отдельном этаже, вход на который посторонним закрыт. С нами на этаже разрешено было находиться только врачу экипажа Вадиму Шевченко. Поэтому мы жили всемером в этом замкнутом пространстве. Вечерами мы вместе сидели, разговаривали. Антон Шкаплеров и Олег Артемьев рассказывали, как они летали в космос, какие ситуации у них случались. Это были уже не «страшилки», а истории из жизни – как формировались отношения внутри экипажа. Ведь бывает всякое, как и во время репетиций спектакля – ансамбль или складывается, или нет. Существует масса примеров, когда люди играют в одном спектакле, а на самом деле ненавидят друг друга. Нам повезло – у нас все сложилось.
На самом деле наши посиделки были не просто приятным времяпрепровождением. Это была очень важная часть погружения в новую для нас среду. Антон и Олег много рассказали нам про быт и обычаи космонавтов на МКС, про то, о чем не говорили инструкторы и специалисты, про нюансы человеческих отношений там, наверху, про то, что случалось за эти шестьдесят лет в космосе. Эти рассказы не только помогли нам адаптироваться во время пребывания на МКС, но сослужили огромную службу для фильма: после этих посиделок мы уточняли очень многие моменты в сценарии. Например, когда Клим спрашивал, на что похоже МКС, ребята говорили: «Это как дедушкин гараж». Такие штуки сложно придумать человеку не из космической сферы. Или например: «Как в шутку расшифровывается МКС? Международный космический склад». Клим все очень внимательно слушал, записывал.
Из этих разговоров мы узнали, что перед полетом у Олега и Антона, помимо тренировок и занятий, тысяча других дел. Нужно подписать фотографии для такого-то завода, поздравить работников, которые делали ракету, заказать значки с надписью «Вызов», подарить сувениры с фотографией нашего экипажа деятелям космической отрасли… Это личная инициатива ребят. Они с большим трепетом относятся к людям, которые работают в космической отрасли, помнят обо всех, и это вызывает уважение и восхищение. Командиры также подали нам идею форменной одежды, одинаковой для обоих экипажей, – на Байконуре продолжались съемки документального фильма о проекте, хотелось, чтобы у нас был определенный образ. Компания «Боско» сшила нам красивые спортивные костюмы. А для наших инструкторов «Красный квадрат» заказал футболки с надписью «Мальчики по „Вызову“» – чтобы никому не было обидно. В этом было свое озорство и хулиганство. Кстати, каждое воскресенье на Байконуре мы смотрели очередной выпуск документального фильма про подготовку к полету (производство – «Красный квадрат»).
Мы были на Байконуре всего две недели, а ощущение, что за это время прожили целую жизнь. Как мы
