Это космос, детка! - Юлия Пересильд

Мама

Экзамены в ЦПК

8 сентября наш экипаж сдавал экзамен по станции, 9 сентября – по кораблю. Экзамены длились целый день. Приезжали мы на них очень рано. Вообще от нас требовали, чтобы мы в эти дни ночевали в ЦПК. Но я каждый день ездила домой, к детям.

Первый экзамен – по станции. Утром мы в летных костюмах делали доклад комиссии, в которой были все космонавты, все начальники отделов ЦПК. Проходим по дорожке, рапортуем: «Командир экипажа „Союз МС-19“ Антон Шкаплеров готов приступить к экзамену».

Какое волнение этот экзамен! Я не помню, когда так нервничала в последний раз! Будто ты хотел поступить на филологический, а вступительные неожиданно пришлось сдавать на кафедру физики. К тому же переживаешь не за себя, а за всех, ведь мы втроем – экипаж! Если кто-то из нас что-то делает плохо, он подводит весь экипаж, оценку ведь ставят общую. И ты не можешь махнуть рукой: а, двойка у меня – ну и ладно. Так не получится.

Экзамен по станции длился около трех часов. Мы вытащили билет – в нем была описана внештатная ситуация, которая может произойти на МКС, и ее нам предстояло пройти. Существует три варианта чрезвычайных ситуаций: пожар, разгерметизация, выброс аммиака. Я чувствовала себя уверенно: у меня было ощущение, что я готова ко всем трем. Единственное – аммиачная маска сложно надевается и продувается, поэтому мне не очень хотелось, чтобы это был выброс аммиака. Я хорошо знала и систему жизнеобеспечения, понимала, как она работает. Поэтому экзамен по станции, на мой взгляд, был легче, чем экзамен по кораблю, в том числе и с физиологической точки зрения – мы были в летных костюмах, а не в скафандрах и могли передвигаться по макету МКС.

Экзамен по станции заключался не только в том, чтобы дать ответы на вопросы. Мы должны были сделать все сами, без подсказок – так, как если бы находились на МКС. В макете станции везде установлены камеры, которые фиксируют твои действия. У каждого из нас был документ – форма 24. По этой форме космонавты живут на станции: в ней поминутно расписано, что нужно сделать каждому из них в течение дня. Нужно было уметь работать по этой форме. Например, там написано: 14:05–14:10 – осуществить замеры давления на станции. 14:10–14:20 – найти лампы освещения и включить их. 14:20–14:25 – воспользоваться АСУ, то есть туалетом, поменять вкладыш, включить, выключить.

По сути, это было имитирование короткого пребывания на станции. Каждый из нас выполнял задания по своей форме, занимался своими делами. И только когда включится сигнал эмёрдженси, мы должны были объединиться в экипаж и действовать командой. Есть правила поведения экипажа для каждой «эмёрдженси»: кто за кем двигается, кто что берет, делает и т. д. Их нужно было выучить.

Также проверялись навыки выхода на связь – в этой сфере есть свои правила этикета. Важно также знать, какой канал включить. На экзамене проверялись и наши навыки работы с фото и видео. Нужно было снять совместно с экипажем видео – мы снимали поздравление с днем рождения Алексею Овчинину – и сделать несколько фотографией профессиональной камерой, этому нас тоже учили во время подготовки. Необходимо также знать, где лежит аптечка, уметь пользоваться бортдокументацией, готовить себе еду… Выполнение всех этих заданий показывало, насколько хорошо ты знаешь МКС.

Экзамен по станции мы сдали на «пять». А впереди нас ожидало еще более сложное испытание – экзамен по кораблю. На него собралось огромное количество народа: всех интересовало, как мы сдадим (или не сдадим) этот экзамен.

Представьте: перед нами сидит куча людей, специалистов из космической отрасли, работающих в ней всю жизнь. И смотрят они на нас, мягко говоря, странно. Мы, конечно, ужасно волновались: и страшно, и облажаться не хочется, и стыдно, и не все понятно… Во время экзамена нужно разговаривать и вести себя, как во время настоящего полета, а все в это время на тебя глядят так, как будто ты школьник, нет, хуже – двоечник.

Как ни крути, мы с Климом все равно в первую очередь – циничные, ироничные люди искусства. Для нас это было еще и смешно: ну какие мы космонавты?! В тот момент мне казалось, что мы уже будто начали снимать кино: я в скафандре, такая серьезная, в руке – чемоданчик вентиляции, по-настоящему волнуюсь, иду сдавать экзамен в спускаемом аппарате, тяну билет, делаю доклад перед комиссией! Все было как во сне.

Экзамен длился в общей сложности часов шесть – все это время мы сидели в макете корабля в скафандрах. Первые четыре часа – имитация старта, потом перерыв, и программу перезапустили для имитации спуска. На старте космонавтам надевают памперсы, но на экзамене мы ими не воспользовались, потому что это как-то унизительно и лучше перетерпеть. И, как назло, сработала физиология – я ужасно захотела в туалет. Но тебя ведь никто не выпустит из корабля – идет экзамен! Это вроде бы смешно, казалось бы, мы ведь на Земле, просто скажи: «Ребята, пожалуйста, мне нужно отойти». Но отойти нельзя! И я сидела и думала, что просто умру.

По билету нам досталась внештатная ситуация – пожар. Мы его отработали, конечно, у нас были какие-то ошибки, а следовательно, и замечания. После каждого экзамена проводилось обсуждение – так называемый разбор полетов.

В театре обсуждение спектакля – тоже нервное дело для актеров: можно огрести от режиссера, громко заплакать и уйти, хлопнув дверью. Тут уходить некуда. К тому же с тобой разговаривают специалисты, которые работают в этой отрасли по тридцать, сорок, пятьдесят лет, а ты в этом деле не профессионал. Можно, конечно, сказать: «С меня нечего взять, я тупая актриса», – но тем самым ты подведешь всех тех, кто тебя готовил, и поставишь под угрозу весь проект. Это не просто «сдали» или «не сдали». Не сдали экзамен – и не полетели!

Разбор полетов проходил в большом колонном зале. И вот мы заходим туда после экзамена – а кругом все шепчутся. Кто-то за нас, кто-то против нас, кто-то спорит, хорошо или плохо все прошло, кто-то говорит слова поддержки… Мы втроем сели в президиум. Перед нами – полный зал народу, и все нас обсуждают.

Пару раз во время обсуждения я себя сдерживала, говорила себе: «Просто промолчи. Если начнешь говорить – ты же не остановишься». Смотрела в окно на прекрасную золотую