Мост желания. Утраченное искусство идишского рассказа - Дэвид Г. Роскис

и этого было недостаточно, то подчеркива­лось, что эти еретические сочинения часто печа­тались в таких нечистых городах, как Вена, и на их обложках содержался длинный перечень под­писчиков, именуемых пренумерантн, среди кото­рых попадались даже христиане11.

В разгар культурных войн между хасидизмом и Гаскалой был момент, когда статус книг из раз­ряда трейф-посл мог повыситься до уровня книг- сейфер. До этого Йосеф Перл (1773-1839) дважды пытался бороться с распространением хасидско­го движения в Галиции, первый раз с помощью монографии на немецком языке ber das Wesen der Sekte Chassidim («О сущности секты хаси­дов»), а второй — злобной двуязычной пародией на «Сказку о потерянной царской дочери» раб­би Нахмана. Но они так и остались ненапечатан­ными, а его Сефер мегале темирин («Книга, от­крывающая секреты») в конечном итоге увиде­ла свет в 1819 г.12. Это был, мягко выражаясь, не­обычный сейфер — сочинение таинственного ав­тора по имени Овадья бен Птахия, который чу­десным образом раздобыл подлинную перепи­ску двух галицийских хасидов, в сюжет кото­рой были вплетены письма нескольких второсте­пенных персонажей. В свою очередь, сам сюжет представлял собой отчаянную и, как оказалось в итоге, неудачную попытку хасидов украсть эк­земпляр антихасидской немецкой книги, чрез­вычайно похожую на ту самую монографию, ав­тором которой был Перл. Безукоризненно паро­дируя разные стили литературного иврита, Перл также внимательно относился к традиционно­му типографскому искусству: он использовал только самую примитивную пунктуацию; снаб­

жал текст пространными учеными коммента­риями, набранными шрифтом Раши; заполнил титульный лист хасидской генеалогией и под­дельной хасидской цепочкой передачи тради­ции. Единственным, что выдавало автора, было место издания — Вена, и имя издателя — Антон Штраус. Потребовалась отдельная брошюра, в которой объяснялось, каким образом христиан­ский издатель в закрытом для большинства евре­ев городе напечатал хасидскую книгу-сейфер13. Эта мистификация, очевидно, провалилась, по­скольку по прошествии краткого периода за­блуждения хасиды скупили и уничтожили все доступные экземпляры. Бдительно следя за но­выми выпадами со стороны галицийских маски­лим, хасиды с большой расторопностью уничто­жили и другой трейф-посл, книгу на идише под названием «Обманутый мир»14.

Но если читатели книг-сейфер на иврите долж­ны были сохранять бдительность и не допускать фальсификаций и ереси, читающая на идише пу­блика была счастлива увидеть любые новые изда­ния. Множество факторов действовало в пользу сохранения благочестия и контроля над всем, что издавалось на идише, от увесистого двуязычного тома-сейфер до майсе-бихл объемом в 32 страни­цы. До 30-х гг. XIX в. тексты на идише все еще пе­чатались специальным шрифтом под названием вайбертайч (букв, «женский идиш»). Это и давало определенную свободу, и одновременно затруд­няло чтение. Проблема еще усложнялась из-за литературного языка, сохранявшего архаическое правописание, синтаксис и лексику, которой на востоке уже не пользовались. Но постепенно все начало меняться, особенно на Украине, в серд­це хасидизма, главным образом в отношении неоспоримо благочестивых книг. Переиздавая классические произведения, украинские изда­тели и печатники стали применять современное фонетическое правописание, более разговорную манеру изложения и квадратный шрифт. Новый внешний вид идишских текстов (со знаками огласовок) получил название ивре-тайч, и он не только был проще в чтении, но и обладал допол­нительным преимуществом, поскольку выводил тайч из использования исключительно женщи­нами15.

Как только идиш стал выглядеть понятнее и тексты, напечатанные на нем, стали больше на­поминать разговорную речь, рынок дешевой развлекательной литературы обрел привлека­тельность в глазах поставщиков культуры для на­рода. Он стал также и превосходным средством распространения Просвещения, причем оно же и стало первой жертвой, и в этом-то и заключает­ся ирония. Потребность в новых историях была так велика, а вкусы идишского читателя так консервативны, что печатники, издатели и пере­водчики не замедлили взять самые прогрессив­ные сочинения ивритской Гаскалы и подать их как благочестивые идишские майсе-бихлех. Так, анонимное «Величие Давида и царство Саула» (1801) предлагало «множество историй... о том, как царь Саул вступил в спор с царем Давидом, а также о любви Давида и Ионафана... Приведено множество притч с обширными нравственны­ми наставлениями о вере в Создателя, да будет Он благословен, и всякий может извлечь из них

мораль»16. Мог ли кто-нибудь возражать про­тив книги историй о царе Давиде, прародителе Мессии, особенно такой, которая завершалась изъявлениями веры в грядущий мир? Как шоки­рованы были бы набожные и наивные читатели этой книжки, если бы они знали, что всего семь лет назад (в 1794 г.) ее ивритский оригинал был напечатан «mit Amsterdamer schriften» знамени­тым христианским издателем и покровителем Гаскалы Антоном фон Шмидтом в Вене; что ее автором был Йосеф Га-Эфрати из Тропловиц, ко­торому пели дифирамбы три видных маскила; что оригинальный текст был целиком написан нерифмованным силлабическим стихом и за­вершался вольным изложением стихотворения швейцарского поэта Альбрехта фон Галлера. И прекрасно напечатанный трейф-посл вышел це­ликом с указанием перечня подписчиков17.

Переводчик, некий Нафтоли-Г ирш бар Довид, хорошо сделал свою работу18. Он перенес ак­цент с царства Саула (Мелухат Шаулъ) на вели­чие Давида и превратил неистовую трагедию в благочестивую притчу. Ему хватило таланта пе­редать поэзию в прозе и заменить немецкое сти­хотворение заключительной речью о грядущем мире, добавив эпилог, где в смягченном виде пре­подносилось трагическое самоубийство Саула: «И он [Давид] будет царем навечно, как написа­но в Торе: “Давид, царь Израиля, пусть живет и здравствует вечно”».

Библейские драмы, успешно переделанные в гомилетические нарративы, имели невиданный успех. Как это ни печально было для нескольких десятков подписчиков неоклассической ученой

драмы, массовая аудитория, наверное, даже при­способила эту пьесу для ежегодного пуримш- пиля, традиционной формы народного театра, чрезвычайно популярного по всей Восточной Европе. Одним из самых популярных текстов для постановки в качестве пуримшпиля была «Продажа Иосифа», поскольку тут, как и в са­мой пуримской истории, действие происходи­ло при царском дворе, содержало эротический подтекст и драматическую сцену узнавания. Так что аудитория для новой еврейской драмы об Иосифе Хаима-Аврагама Каца под названи­ем Милъхама бе-шалом («Война во время мира», 1797), уже существовала, тем более что Милъхама была подкреплена искренней поддержкой рав­винов. Как никакое другое произведение эпо­хи Просвещения, это сочинение драматизирует историю Иосифа с помощью интерполяций из полемических диалогов, заимствованных у сред­невековых еврейских философов19. В 1801 г. ано­нимная книжка на идише под названием Гдулес Йойсеф («Величие Иосифа») была переиздана без объяснительных сносок, а текст был заново поде­лен на разделы в соответствии с циклом чтения Писания в синагогах. В отличие от пуримской адаптации «Величие Иосифа» обрело новое зву­чание в 20-х гг. XIX в., когда царь Николай I.при­казал призывать несовершеннолетних еврейских детей на военную службу. Множество слез было пролито о юных Иосифах, продаваемых в раб­ство20. Мать Абрамовича в литовском местечке Капулье тоже, наверное, плакала.

Наличие благочестивого титульного листа и постоянные