Я — Легион (СИ) - Злобин Михаил

Глава 8

— Прошу всех встать! ¬ — Громко объявила секретарь судебного заседания, когда в зал вошла женщина в черной судейской мантии.

Я не изменил своего положения, поскольку и так уже стоял. В клетке, куда меня завели, не было предусмотрено никакого посадочного места, ни лавки, ни даже табуретки… ну да ладно, постою, не сломаюсь. Здоровье уже позволяет. Я уже провел здесь около часа, и за это время сторона обвинения успела только зачитать несколько томов, из которого состояло мое дело. А теперь же мы должны были перейти к рассмотрению доказательств… любопытство меня просто снедало.

— Садитесь, пожалуйста! — Судья вовсе не выглядела строгой или злобной, какой ей, в моем понимание, надлежит быть. Это оказалась простая румяная женщина, немного с избыточным весом и до невозможности добрыми глазами. Мне даже как-то не верилось, что она способна вообще хоть кого-то приговорить.

— Итак, вопрос с прессой решили, — она обратилась к нескольким журналистам, что робко терлись у входа, — хоть заседание и идет в закрытом формате, но вам разрешили вести съемку. Из зала выходим только в перерыве, это понятно?

Корреспонденты охотно закивали и, не скрывая улыбок, рассредоточились по задним рядам зала, не рискуя лезть ближе, дабы не спугнуть внезапную удачу.

— Отлично… итак, слово предоставляется государственному обвинителю! Малхасян Алия Эриковна, пожалуйста, продолжайте!

— Спасибо, Ваша честь. — Со своего места подскочила жабоподобная тетка в синем прокурорском кителе с майорскими погонами, и начала тараторить, хватая со стола то одну, то другую бумажку. — Уважаемые участники процесса, позвольте вас заверить, что сегодня скамье подсудимых находиться опаснейший преступник! Секирин Сергей Анатольевич совершил циничное и хладнокровное убийство, а после, желая сокрыть свои злодеяния, спрятал тело своей изуродованной жертвы, Вагина Анатолия Станиславовича, в заброшенном коллекторе…

— И изнасиловал еще…

¬— Подсудимый, вам еще дадут слово, — судья строго посмотрела на меня, однако голоса не повысила, — а пока будьте добры, пожалуйста, не мешайте.

Я неприязненно глянул на нее, но все-таки замолк, поскольку на такое вежливое замечание совсем не хотелось отвечать грубостью. Но я осознавал, что каждый… абсолютно каждый в этом зале был в моей власти, и оставался живым только по моей милости. И еще потому, что мне не нужны были здесь трупы, поскольку сидеть мне явно предстоит дальше, чем сорок километров от Москвы, и как себя будут вести марионетки без моего пригляда, я выяснять не собирался.

— Спасибо, Ваша честь! — Жаба в кителе склонила голову так низко, будто бы поклонилась, а на мою реплику она и не отреагировала вовсе, даже не глянув в сторону меня. — Следствию удалось установить, что подсудимый был последним, кто видел убитого, таким образом, Секирин с самого начала был единственным подозреваемым в исчезновении Анатолия Вагина. Но, понимая свою виновность и опасаясь наказания, Сергей Анатольевич начал скрываться от следствия. Он перестал появляться по месту своей регистрации и сменил телефон, усложняя его поиски.

Ах, ну-да, ну-да! А то что меня замочить пытались все, кому только не лень, это и не считается. Но все же интересно, как все-таки они установили, что я виделся с Вагоном? Насколько помню, то всю информацию, которая могла меня скомпрометировать, я с видеоглазка удалил, неужели они как-то сумели все восстановить?

— Ваша честь, позвольте обратиться к подсудимому?

— Обратитесь, Алия Эриковна, обратитесь.

— Сергей Анатольевич, — прокурор впервые за все заседание повернулась ко мне, — давайте вы сэкономите нам время, и просто признаетесь во всем? Согласитесь, у вас нет никаких доводов против собранных следствием доказательств.

— Сожалею, э-э-э… — я попытался припомнить имя жабы, но слишком уж оно было для меня необычным, — товарищ майор, но как всем известно, на меня было совершено покушение, после которого я перенес достаточно длительную клиническую смерть. И это не могло не сказаться на моем психическом здоровье. В общем, я не очень хорошо помню события из своей жизни, в частности то, в чем вы меня обвиняете. А с доказательствами меня не знакомили, но вы и так, наверное, об этом знаете.

— Очень удобно, Сергей Анатольевич, — она просто пропустила мимо ушей мой последний выпад по процессуальному нарушению. Удивительная способность слышать и отвечать только на то, что удобно. — Понимаю. Что ж, тогда перейдем к сути. Скажите, когда вы последний раз видели Анатолия Вагина?

— А я человека с таким именем и не знал. — Шутка ли, но я даже и не соврал. Ведь я имя Вагона узнал только после того, как он испустил дух под моими кулаками. А после смерти он был кем угодно, но никак не человеком. Так что формально, в моих словах не было ни капли лжи.

— А что вы скажите на это? — Жаба повернулась в сторону судьи, и после ее разрешительного кивка распорядилась: — Вкатите, пожалуйста, телевизор!

А у меня после этого обмена взглядами сложилось впечатление, что я не на суде, а на сцене театра, где все играют давно отрепетированный спектакль, и только я один до сих пор даже не видел своей части сценария.

И что же они собрались показать, интересно? Интуиция внезапно недовольно завозилась, подсказывая мне, что сейчас меня конкретно так припрут к стенке. Я даже на пару секунд понял, что ощущали Боров и его адвокат на том приснопамятном заседании… но да пусть играют. Никто ведь из них не догадывается, что это мне очень даже на руку.

На телевизоре, тем временем, запустили видеозапись. Какая-то неуловимо знакомая лестничная площадка, входная дверь… о, да это же дверь в мою квартиру! Я там не появлялся только несколько месяцев, но по субъективным ощущениям прошла будто-то бы целая вечность! Но я и не думал даже, что это настолько затерялось в глубинах моей памяти, что я собственную лестничную клетку буду так натужно вспоминать.

Вот в кадре появился мужчина в темной куртке, и в нем я сразу же узнал Вагона. Вот оно что… полиция установила скрытую камеру на моем этаже, вот откуда они знают о моей встрече с Вагиным. Ясно… ну посмотрим, что они еще тут наснимали.

Открылась дверь, и на пороге показался я, такой молодой и такой лощеный… не чета мне сегодняшнему. Если сравнивать мой внешний вид тогда и сейчас, то я нынешний буду больше похож на облезлого уличного кота, израненного в десятках стычках с конкурентами. А я с видеозаписи походил на домашнего откормленного Мурзика с бантиком на шее, которого только что привезли из груминг-салона.

На видео дверь перед носом Вагона захлопнулась, а он еще немного потоптался перед ней, и ушел. На этом воспроизведение завершилось.

— Что скажете, подсудимый? Все еще будете отрицать ваше знакомство с убитым?

Жаба аж светилась от самодовольства, уже предвкушая услышать мои нелепые оправдания.

— Нет, теперь пожалуй не буду. Я вспомнил этого человека, но он мне не представился. — И снова чистейшая правда.

— Вы помните, зачем он к вам приходил?

— Помню. Он вымогал у меня деньги. Если не ошибаюсь, то он хотел пять миллионов за то, что я выиграл в суде у людей некого Игната Штырёва. Вам наверняка известны все подробности того дела, поскольку оно широко освещалось в прессе пару месяцев назад.

— Мы сейчас рассматриваем не мифическое вымогательство, о котором от вас не поступала никакого заявления, и не ваши прошлые конфликты, а вполне конкретное убийство.

— Вы спросили, помню ли я, зачем он приходил, и я вам ответил. Свою иронию можете оставить при себе.

— Что ж, хорошо, надеюсь, я сумею и дальше простимулировать вашу память. Помощник, включите следующую запись.

На экране снова возникло изображение моей входной двери. Почти сразу она распахнулась, и из нее вышел я, облаченный в свой некогда любимейший костюм… эх, как давно это было, сколько я уже успел пережить, а костюмчик до сих пор было жалко.

Затем была склейка, после которой время в углу экрана изменилось с шестнадцати часов до половины первого ночи. И снова на видео появилась моя фигура, вывалившаяся из лифта. Глядя на картинку, я уже начал смутно понимать свой прокол, но окончательно осознание пришло только после слов прокурора.