Судья Ди за работой - Роберт Гулик

Тяжело дыша, аптекарь уставился в пол. Судья Ди продолжил:

— Госпоже Мен я принесу свои извинения. Достойное сожаления ремесло, которым она занималась, не изменило её твёрдого характера. Она искренне любила своего мужа и, хотя знала, что брат её человек никудышный, была готова подвергнуться порке за неуважение к суду, но не выдать его. Что ж, вскоре она станет богатой женщиной, ибо половина вашего состояния достанется ей в качестве платы за кровь её мужа. И, несомненно, Вэнь Шу-фань в надлежащее время попросит её руки, так как он всё ещё горячо любит её. А вы, Юань Кай, — нечестивый убийца и сложите голову на плахе.

Вдруг Юань поднял глаза и произнёс безжизненным голосом:

— Это всё проклятая лягушка! Я убил эту тварь и отшвырнул её в пруд. Оттого и заверещали остальные лягушки. — Затем он с горечью добавил: — Каким же глупцом я оказался, утверждая, что лягушки не могут говорить!

— Они умеют, — спокойно проговорил судья. — И они всё рассказали.

ДВА ПОПРОШАЙКИ

Данная история объясняет, почему судья Ди опоздал на семейный обед во время праздника Бумажных Фонариков. Это событие является завершением продолжительного празднования Нового года; вечером, когда семья собирается на обед, женщины гадают, что ждёт их в наступившем году. Место действия рассказа — город Пуян, известный читателям повести «Убийство на улице Полумесяца». В девятой главе упоминается судья Ло, легкомысленный коллега судьи Ди из соседнего округа Цзиньхуа. Он фигурирует и в истории о печальной участи двух попрошаек.

Когда удалился последний посетитель, судья Ди со вздохом облегчения откинулся в кресле. Усталым взглядом он смотрел в сад, где в сгущающихся сумерках играли среди кустов трое его маленьких сыновей. На ветках качались зажжённые фонарики, расписанные изображениями Восьми Духов.

Был пятнадцатый день первой луны, который приходился на праздник Бумажных Фонариков. Жители развесили ярко раскрашенные фонари всевозможных размеров и очертаний внутри и снаружи своих домов, так что весь город засиял разноцветными огнями. Из-за стены сада до судьи доносился смех прогуливающихся в парке горожан.

Весь день знатные жители Пуяна, процветающего округа, где судья Ди уже год нёс службу наместника, стекались в его личные покои на задах судебного подворья, чтобы поздравить судью с этим знаменательным днём. Ди сдвинул со лба свою крылатую судейскую шапку и провёл ладонями по лицу. Не в его обычаях было пить днём столько вина; судью слегка подташнивало. Подавшись вперёд, он взял большую белую розу, что стояла в вазе на чайном столике. Он надеялся, что её запах поможет ослабить действие алкоголя. Глубоко вдохнув свежий аромат цветка, судья задумался о том, что его последний посетитель, Лин, глава гильдии ювелиров, поистине злоупотребил гостеприимством, будто приклеившись к стулу. А судье ещё нужно освежиться и переодеться, прежде чем отправляться на женскую половину, где три его жены руководили приготовлениями к праздничному семейному обеду.

В саду зазвенели возбуждённые детские голоса. Судья присмотрелся и увидел, что два его старших сына подрались, не поделив большой красочный фонарик.

— Лучше идите в дом и умойтесь! — крикнул им судья Ди.

— А-куй хочет забрать себе этот красивый фонарь, который сделали мы со старшей сестрой! — возмущённо закричал старший сын.

Судья уже собрался повторить приказ, но краем глаза увидел, как открылась дверь в конце зала. В комнату прошаркал его доверенный советник Хун. Заметив, каким бледным и усталым выглядит старик, судья Ди тут же сказал:

— Сядь, Хун, и выпей чашку чая! Прости, что сегодня все текущие дела я взвалил на тебя. После ухода гостей я собирался пойти в канцелярию и поработать, но мастер Лин оказался ещё более словоохотлив, чем обычно. Он только что ушёл.

— Не было ничего особо важного, ваша честь, — сказал советник Хун, наливая чай себе и судье. — Единственной моей заботой было подгонять писарей. Сегодняшний праздник уже целиком овладел их мыслями!

Хун сел и сделал глоток, осторожно приподнимая большим пальцем левой руки свои косматые седые усы.

— Что ж, праздник Бумажных Фонариков в разгаре, — сказал судья и положил на стол белую розу. — И коли у нас нет неотложных дел, мы на этот раз можем позволить себе немного расслабиться.

Советник Хун кивнул.

— Прямо перед полуднем в канцелярию прибыл надзиратель северного квартала, чтобы доложить о происшествии, ваша честь. Старый попрошайка свалился в глубокий водосток на задней улице недалеко от жилища господина Лина. Он ударился головой о лежащий на дне острый камень и умер. Наш врач произвёл вскрытие и подписал свидетельство о смерти от несчастного случая. Бедняга был одет в лохмотья, даже без шапки и с неподвязанными седыми лохмами. Да ещё и калека. Должно быть, споткнулся, отправляясь с рассветом на поиски выпивки. Шен Па, вожак нищих, не смог его опознать. Вероятно, несчастный прибыл в город, надеясь на щедрое подаяние в дни праздника. Если никто не придёт за телом, завтра же мы кремируем его.

Судья Ди оглянулся на своего старшего сына, который толкал кресло за колонны, заменявшие одну из стен зала. Судья рявкнул:

— Оставь в покое это кресло и делайте то, что я велел! Все трое!

— Да, господин! — хором откликнулись три мальчугана.

Они ринулись со двора, а судья Ди сказал Хуну:

— Вели надзирателю закрыть как положено водосток и сделай ему хорошую выволочку! Эти парни обязаны следить за тем, чтобы улицы вверенного им квартала содержались в надлежащем порядке. Кстати, мы рассчитываем, что вечером ты присоединишься к нашему скромному семейному обеду, Хун!

Старик поклонился с довольной улыбкой.

— Сейчас, ваша честь, я иду запирать канцелярию. Через полчаса я вернусь в покои вашей чести.

Когда советник ушёл, судья Ди подумал, что ему тоже следует пойти и сменить официальное платье из жёсткой зелёной парчи на удобную домашнюю рубаху. Но ему так не хотелось лишаться покоя, воцарившегося наконец в опустевшем зале, что судья решил выпить ещё чашку чая. В парке за стеной тоже наступила тишина: народ разошёлся по домам к вечернему рису. Поставив чашку, судья подумал, что, возможно, не следовало ему отпускать на этот вечер Ма Жуна и двух других помощников, ведь ближе к вечеру вполне можно ожидать драк в весёлом квартале. Не забыть бы приказать старшине стражников удвоить ночные дозоры.

Он потянулся было за чашкой, но вдруг замер, уставившись на тень в другом конце зала. Тень принадлежала высокому старику, облачённому в изодранную рубаху. Длинные космы свисали с непокрытой головы. Опираясь на кривую палку, старик бесшумно плёлся через зал. Будто не замечая судью, он прошёл мимо с опущенной головой.

Судья готов был закричать и выяснить, как смел пришелец войти без доклада, но слова застряли у него в горле. Охваченный внезапным ужасом, судья оцепенел. Старик, казалось, прошёл прямо сквозь большой буфет, а затем бесшумно шагнул в сад.

Судья вскочил и подбежал к ведущим в сад ступеням.

— Эй, ты, вернись! — гневно вскричал он.

Ответа не последовало.

Судья Ди спустился в сад, залитый лунным светом. Никого. Он быстро осмотрел низкий кустарник, тянущийся вдоль стены, но ничего не обнаружил. А маленькая садовая калитка, ведущая в парк, была, как обычно, надёжно заперта и закрыта решёткой.

Судья стоял у стены. Он не мог совладать с дрожью и поплотнее запахнул рубаху. Ему явился призрак мёртвого попрошайки.

Наконец судья взял себя в руки. Он резко повернулся, прошёл в зал, а оттуда в тёмный коридор, ведущий ко входу в его личные покои. Рассеянно ответил на почтительное приветствие привратника, который зажигал два ярко раскрашенных фонарика на воротах, затем пересёк центральный двор судебного подворья и направился прямо в канцелярию.

Писари уже разошлись по домам; только советник Хун разбирал бумаги на своём письменном столе при свете единственной зажжённой свечи. Он изумлённо посмотрел на вошедшего судью.

— Думаю, мне всё же следует взглянуть на покойного попрошайку, — небрежно произнёс судья Ди.

Хун тут же зажёг новую свечу. Он повёл судью по тёмным пустынным коридорам в темницу, что находилась за судебной палатой. Там, в боковом зале, на дощатом сосновом столе угадывалась тощая фигура, прикрытая тростниковой циновкой.

Судья Ди взял у Хуна свечу и знаком велел ему откинуть циновку. Подняв свечу, судья вглядывался в безжизненное исхудавшее лицо. И в этом изрезанном глубокими морщинами лице со впалыми щеками он не увидел характерных грубых черт, присущих нищей братии. Мертвец выглядел лет на пятьдесят, его длинные спутанные космы были подёрнуты сединой. Тонкие губы под короткими усами были искривлены отталкивающей предсмертной судорогой. Бороды покойник не носил.