Бестия - Екатерина Орлова

потом шуршание шин по подъездной дорожке. Вот куда я сейчас выпущу свою энергию. Отставляю чашку на подоконник и киваю экономке, что она свободна.

Глава 18

Саундтрек к главе: Metallica – I disappear

Флешбек

Я вожу по носу Бестии, а она лежит с прикрытыми глазами и улыбается, как довольная кошка, съевшая целую банку сметаны.

― Я бы хотел пересчитать все твои веснушки, ― шепчу ей, и Белла начинает улыбаться шире.

Меня поражает, насколько у нее живая мимика. Кажется, по ее лицу можно понять все ее чувства. Но это впечатление обманчивое, и я знаю об этом. Я никогда не встречал настолько скрытного человека, как Бестия. У каждого из нас есть свои секреты, но у меня такое впечатление, что у нее немного больше, чем у других.

― Ненавижу их, ― говорит она.

― Почему?

― Чувствую себя леопардом, когда наступает теплое время года. Они тогда становятся ярче.

Я прожигаю ее лицо взглядом, любуясь тем, как проникающее через окно солнце золотит ее тонкую кожу, подсвечивая для меня каждую венку и красные нити сосудов. На тумбочке звонит телефон, и я отвечаю, не отрывая взгляда от своей Бестии. Она приоткрывает веки и смотрит на меня, пушистые ресницы отбрасывают тень на щеки. Если бы я был фотографом или художником, то, наверное, запечатлел бы этот образ.

― Привет, пап, ― отвечаю я.

― У нас тут запара с Емельяновым. Надо, чтоб ты подъехал.

― Я сейчас не могу.

― Сына, я не спрашиваю. Я говорю. Стас внизу. Жду тебя.

Он отключается, а я крепко сжимаю челюсти. Если сейчас уйду, Белла свалит, как пить дать. Она не будет сидеть тут и ждать моего возвращения.

― Ты хмуришься, ― говорит она, проводя пальцем между моих бровей. ― Плохие новости?

― Надо ехать в офис. За мной машина приехала.

Белла садится на кровати и потягивается. Я смотрю на ее обнаженное тело, и член снова оживает. Хватаю Бестию и резко заваливаю на кровать, накрывая своим телом. Она хохочет и неубедительно пытается вырваться из моих объятий.

― Ты же торопишься.

― Я успею, ― выдыхаю ей в лицо и, разведя ее ноги, вхожу до упора, попадая в мой персональный Рай.

* * *

Через месяц после исчезновения Беллы…

― Олег, я не хочу каламутить воду раньше времени или делать неправильных предположений, ― хмурясь, произносит Вик, ― но есть предположение… В общем, с Емельяновым все зашло очень далеко. Теперь только один вариант. Или мы ― его, или он ― нас.

― Ближе к делу, Виктор Геннадьевич, ― цежу сквозь зубы, заливая свой яд водкой.

― Беллу могли забрать люди Емельянова.

Я буквально физически чувствую, как кожу царапают когти ужаса. Все мы знаем, кто такой Емельянов, и чем могут закончиться игры с ним. Мы все равно пошли на это, вполне осознавая возможные последствия. Но когда все это закрутилось, у меня не было Беллы. И теперь ее у меня снова нет. И не дай Бог Емельянову стать тем, кто лишил меня моей Бестии. В голове всплывают ее последние слова перед исчезновением. Нет, она же ушла от меня добровольно.

Я качаю головой.

― Тогда в клубе она сказала, что между нами конец. Значит, сама приняла такое решение.

― Мы не знаем, в каких она отношениях с Емельяновым.

Я взрываюсь и сметаю со стола все, включая лампу и бутылку водки. Вик успевает поймать только стакан. Буквально налету.

― Нет у нее никаких отношений! ― выкрикиваю и опускаю на стол тяжелый кулак. ― Вик, блядь, не еби мне мозги! Найди ее! Если она сдохла, то ее тело найди! Хочу знать, где она! Хочу найти суку и посмотреть в ее блядские глаза! Если сдохла, я эту тварь воскрешу, чтобы замочить своими руками, слышал?!

Вик спокойно кивает. Такое ощущение, что даже грохот, который я устроил, поддавшись своей ярости, не вызвал у него совершенно никаких чувств. Ни один мускул не дернулся, даже бровь не подскочила. Железные нервы. Боевая машина, блядь. Он спокойно встает и застегивает пуговицу пиджака.

― Наберись терпения, Олег. ― видя, как я закипаю, Вик поднимает одну бровь и смотрит на меня настолько выразительно, что я захлопываю рот. ― Поиск человека без имени занимает некоторое время. Мы делаем все, что можем. А ты… ― он кивает на стакан на краю стола, который благодаря Виктору уцелел. ― Завязывай бухать. Иначе это тебя придется воскрешать.

Как только Вик выходит за дверь, я падаю назад в кресло и прикрываю глаза.

Провожу кончиками пальцев по гладкой поверхности подлокотника, а перед глазами вожделенное тело. Я чувствую бархат ее кожи, и мне хочется реветь, как раненному зверю. Меня так разрывает изнутри, как будто я, сука, провел с ней лет десять, а потом она трахнула моего брата и свалила с моими деньгами. Что за хренова одержимость девкой? И было бы еще по кому крыше ехать. Усмехаюсь, вспоминая, как мама спросила:

― Она достойная девочка?

Достойная, блядь. Достойная трахнуть ее в задницу и по-быстрому перепихнуться. Достойная отсосать мне сразу, как только входит в мою квартиру. А теперь еще достойна того, чтобы я размазал ее по стене.

Нет, большую истерику вызывает слово «девочка», которое мама к ней применила. Эта девочка сосет, как пылесос. Она трахается так, как будто прошла через десяток мужиков. Но, черт, как же не хочется представлять себе, что она была с кем-то еще. Я могу выдержать максимум одного придурка, который лишил ее девственности. Все остальное принадлежит мне.

Я вскакиваю с кресла, срываю пиджак со спинки и несусь на выход, набирая по дороге Тима.

― Привет, воротила, ― здоровается он расслабленно.

― Ты где?

― Дома, ―отвечает он. Тон голоса тут же меняется с