Не служил бы я на флоте… II (сборник) - Владимир Бойко

Картина маслом: торжественная атмосфера, ректор всех вызывает, хлопает по плечам, я тихо стою сзади и подаю ему эти сертификаты. Он вошел в раж, с каждым разговаривает, голос наполнен энергией… и на весь зал: «Поздравляем единственного победителя юридического факультета… Бля Иванову!!!». Писк со второго ряда: «Я Юля…».

Не убий…

В одном провинциальном театре игралась героическая музыкальная драма – с любовью, смертями и прочей патетикой. За несколько часов до спектакля обнаруживается, что местная прима объелась мороженого и заглавную партию петь никак не может. Голос сел. Всерьез и надолго. Режиссер – в панике: билетов, как на грех, раскупили много. Является к режиссеру одна молоденькая артисточка и заявляет, что она всю жизнь мечтала об этой роли, что она знает все арии, что она готова без единой репетиции все отпеть и отыграть, и т. д., и т. п. Режиссеру деваться особо некуда, он машет рукой и выпускает юное дарование на сцену.

Но как только занавес поднялся и дарование открыло свой прелестный ротик, моментально обнаружилось, что поет юное создание прескверно, играет еще хуже. Режиссер за сценой мучается. Но не останавливать спектакль, раз начали!

Доходит дело до второго акта. Кульминация драмы: героиня встречается со своим бывшим возлюбленным и в самый патетический момент призывает его: «Убей меня!»!». И герой должен совершить свое черное дело. Юное дарование на сцене, как положено, раскидывает руки и восклицает: «Убей меня!». Герой бросается на нее с бутафорским ножом и тут…

Надо полагать, что лицо у артиста и вправду было зверское – намучился с партнершей за спектакль! Но, так или иначе, а юная артистка испугалась всерьез. И в последний момент отскочила в сторону. А стало быть, и не дала

себя заколоть – как по роли положено. Оба стоят. Что делать – никто не знает. В конце концов, артистка решает продолжить с той же точки. Опять раскидывает руки и кричит: «Убей меня!». Герой – на нее. А она, с перепугу – опять в сторону! В общем, повторилась история и в третий раз. Но тут уже герой изловчился, отловил – таки девицу и, как положено по роли, «убил». В этот момент за сценой должен был грянуть патетический хор. Но хор не грянул. Не грянул он потому, что все хористы и хористки стояли, согнувшись пополам, или катались по сцене (за задником) в припадке неудержимого хохота. А хохотали они потому, что режиссер спектакля, стоя рядом с ними и видя, что творится на сцене, стал биться головой о ближайшую трубу и приговаривать: «Поймай ее, суку, и убей! Поймай ее, суку, и убей!».

В том же провинциальном театра актер по ходу пьесы должен броситься со скалы в реку, которая подразумевается в глубине сцены. В последнюю секунду он видит, что внизу нет матраца. Делать нечего, прыгает на доски. Раздается грохот и голос актера: «Блядь, река-то уже замерзла!».

Когда они давали последний спектакль – трезвых среди артистов не было. Шекспировская хроника, шестнадцать трупов на сцене. Финал. Один цезарь над телом другого должен произнести фразу: «Я должен был увидеть твой закат, иль дать тебе своим полюбоваться». То есть один из нас должен умереть. И вот артист произносит: «Я должен был увидеть твой… – а дальше забыл, надо выкручиваться, а это же стихи!.. И он таки выкрутился: – Я должен был увидеть твой… конец!» – и задумчиво спросил: «Иль дать тебе своим полюбоваться?..».

И мертвые поползли со сцены…

Охота на тараканов

Проживая в коммунальной квартире сталинского дома, Владимир испытывал определенный дискомфорт по причине наличия мусоропровода непосредственно в коридоре квартиры. Причина дискомфорта самая банальная – тараканы. Будучи химиком, охотником, да к тому же военным, Вова не мог с этим смириться. Солдатская смекалка подсказала идею борьбы с данным неприятелем. В качестве оружия массового поражения был выбран дихлофос. Благо это добра в хозяйственных магазинах было предостаточно. После нанесения первичного химического удара, ряды рыжего неприятеля покидали свои уютные места и лезли изо всех щелей, валялись по полу и дрыгали лапками. Через некоторое время пол кухни и комнаты был покрыт полчищами балдеющего рыжего неприятеля. Дальнейшая тактика боя велась с применением вакуумновсасывающих механических средств, в простонародье называемых пылесосом. Недовольные твари, с невероятной скоростью исчезали в жерле механического помощника вмести с пылью. Нанеся по неприятелю удар тяжелой техникой, Вовчик однако не успокоился. Будучи человеком образованным в области химии, он решил закрепить полученный результат и увеличить эффект поражения, направил во всасывающий раструб пылесоса струю, распыляемого баллончиком дихлофоса.

Эффект был потрясающим. Что характерно, критическая масса образовалась весьма быстро. Если вы когда-нибудь были свидетелем тайфуна или урагана, то они просто курят по сравнению с тем, что произошло дальше. Вспышка и страшный грохот наполнил стены небольшой комнаты. Взрыв пылесоса «Тайфун» наполненного тараканами и пылью был эквивалентен грамм 50 тротила. Естественно вслед за вспышкой поднялся гриб из тараканов и пыли. Венчала гриб верхняя часть пылесоса. Неизвестно, успел ли Вова принять позу лежа, ногами в сторону эпицентра, но когда пришел в себя, его очам предстала ужасающая картина. Пыль вместе с тараканами равномерно покрыла всю комнату. Дышать было невозможно. При этом рыжие твари, испытав бешеное ускорение, моментально протрезвели от дихлофоса, и, оценив коварство и изобретательность противника, со страшной скоростью скрывались во всех щелях. Механический помощник молчал. Как потом выяснилось, замолчал навсегда. Безвыходное положение из шести букв, смекнул Вова.

Смекалка его не подвела.

Билет

Выезжаю я недавно из города у моря, стою в кассе «На сегодня» ЖД вокзала. Как обычно – жуткая жара, очередь, ругань, все злые и потные, лишнюю минуту простоять – смерть. Тут подбегает взъерошенная женщина и начинает просить: «Пустите, меня в поезд не пускают, мне собачий билет нужен». Очередь – реакции ноль. Она бегает, волнуется: «Ну, мне один собачий билет до Москвы… Мне собачий билет…». Тут сзади мужик: «Ну, че ты скулишь? Ты гавкни как следует!». Пустили…

Быть может

Далёкие 80-е. Стоит в курилке политрабочее тело. Подбегает матрос с выпученными глазами: «Товарищ капитан 3 ранга, разрешите обратиться!». «Ну, обращайся, что там у тебя?» – лениво выпуская дым, ласково отвечает сей политрабочий. «Товарищ капитан 3 ранга, скажите, а не Вы капитан 3 ранга Сидоренко?» – выпаливает на одном дыхании боец. Замполит, поперхнувшись дымом, выдаёт крылатую фразу: «Да хрен его знает, может и я! В нашем дурдоме всё может быть!».

Член правительства

Шла сдача спектакля М. Шатрова «Шестое июля». Это было всегда очень волнительно, так как всегда присутствовали непонимающие люди в искусстве из министерства культуры и еще более непонимающие из райкома партии! Однако на многих это присутствие воздействовало очень отрицательно как на физическом, так и на психологическом уровне.

У Шатрова в одной из сцен был текст: «…речь пойдет о вашем племяннике – члене Временного правительства» вот такой текст; ни больше ни меньше! Пьеса была очень серьезной хотя бы по составу действующих лиц: Ленин, Свердлов и т. д. И повода для смеха не было!

И вот актер, которому достался этот текст: «.речь пойдет о вашем племяннике – члене Временного правительства» – вышел на свою реплику и сказал: «Речь пойдет о вашем члене.». На сцене все остолбенели… тогда он понял, что сказал не то и решил быстренько поправить положение, и бойко сказал: «Речь пойдет о члене вашего племянника.». На что главный режиссер, который находился в конце зала закричал: «Если у тебя найдется еще один вариант – считай, что ты уже не работаешь!».

Театрал

Казанский оперный театр, «Демон» Рубинштейна. Первый акт, идет борьба за душу Тамары. На вершине одной скалы стоит черный Демон, а на вершине другой скалы – сверкающий белыми одеждами и крыльями Ангел. Каждый утверждает: «Она моею будет!», – бушует оркестр, кипят страсти, а между скалами летают маленькие ангелочки (их рабочие сцены то и дело запускают с разных сторон катиться на маленьких колесиках по невидимым в полутьме тросам). И вдруг у одного ангелочка колесико с троса соскочило. Другие все летают, а этот повис неподвижно. Бригадир рабочих стал руководить спасательными работами. И все могло бы закончиться благополучно, когда бы композитор Рубинштейн не написал в своей опере именно в этом месте для всего оркестра длинную генеральную паузу – это когда внезапно наступает в театре полная тишина, никто не играет и не поет.

И вот в этой полной, внезапно наступившей тишине все слышат крик бригадира: «Какого хрена ты там смотришь? Пихай его багром в жопу!!!».