Бегство из гетто: Заметки по поводу рукописи, оставленной в ОВИРе - Борис Кравцов

Это не „обетованная“, а проклятая богом земля — так называют ее не только несчастные и разуверившиеся иммигранты, но и многие местные жители. Это — ложь о „единой еврейской нации“, о том, что Израиль якобы „родина всех евреев“. Люди, прибывшие из Марокко, Ирака, из европейских стран или из Советского Союза, ничего общего не имеют друг с другом — ни языка, ни общих интересов, ни общей цели. Вряд ли еще где-нибудь можно найти такое разделение людей, как в Израиле, — социальное, религиозное, расовое: бедные и богатые, черные и белые, верующие и неверующие. Местные уроженцы — сабры враждуют с выходцами из афро-азиатских стран — сефардами, те, в свою очередь, о ашкенази, приехавшими из Европы. Власти эту вражду всячески поощряют, спекулируя на противоречиях. И все это в мрачной обстановке безудержного шовинизма, милитаризма, религиозной нетерпимости. Даже находясь в тылу, далеко от выстрелов, люди чувствуют себя как на фронте: каждый должен бороться за себя и против всех. Бороться каждый день и каждый час. Иначе не выживешь.

Человек боится всего: боится потерять работу, боится роста цен и долгов, боится призыва в армию, боится говорить правду. Цензура перлюстрирует всю корреспонденцию, поэтому родным и близким в СССР идут письма, содержание которых очень далеко от действительного положения иммигрантов…

К приехавшим из Советского Союза местные жители и власти относятся особенно плохо. Работы по специальности, как правило, нет, особенно для людей с высшим образованием. Надо униженно наниматься на любую работу, какую дадут, самую грязную, самую низкооплачиваемую, причем хозяин может выгнать в любую минуту, едва найдет работника за более низкую плату. И стоит только выразить недовольство, как услышишь в ответ: „Кто тебя звал к нам в страну? Я тебя не звал. Можешь убираться, откуда пришел…“

Какими лживыми оказались посулы израильского радио о том, что каждый приехавший из СССР найдет якобы свое место „в строительстве великого еврейского государства“! В первый день приезда в Израиль Найду уверяли: „Вы доктор наук, вам не надо искать работу, к вам придут из министерства абсорбции{19}, из „Сохну-та“, вы будете работать в университете…“

Никто не пришел, никто не предложил никакой работы. Найда пытался частно практиковать, но оказалось, что нужна собственная квартира для приема больных, а она стоит огромных денег. Тогда он решил обратиться к ректору университета в Тель-Авиве, профессору религиозной истории Симонсону с просьбой предоставить работу по специальности на медицинском факультете.

Тот ответил коротко: „Ну и что, что вы доктор наук?“ „Я вышел, — пишет Найда, — обескураженный, и сквозь неприкрытую дверь до меня донеслись слова ректора, который говорил своей секретарше: „И чего они сюда лезут…““.

И еще одна исповедь — на этот раз в письмах.

Несколько лет назад мне довелось присутствовать на собрании в Ленконцерте. Могу засвидетельствовать: свободных мест в зале не было. Люди стояли в проходе между стульями, вдоль стен, у дверей в коридоре. Председательствующий дважды предлагал прекратить прения, но они продолжались, пока не выступили все желающие. Обсуждалось письмо, присланное руководителям Ленконцерта бывшим артистом отдела музыкальных ансамблей Фридрихом Иосифовичем Вишинским из Соединенных Штатов Америки.

Это письмо, а также два других, присланных Вишинским своим знакомым в Ленинграде и переданных ими в общественные организации Ленконцерта, были зачитаны полностью. Поскольку эти письма публиковались в печати, привожу из них выдержки, опустив имена, повторы, интимные подробности, нецензурные слова и те места, в которых были допущены грубые выражения в адрес страны, где находился тогда Вишинский.

ИЗ ПИСЬМА В ЛЕНКОНЦЕРТ

„….Уважаемый товарищ… товарищи… многие, многие другие члены моей бывшей организации. Я, конечно, понимаю, какая грустная ирония для меня в том, что я обращаюсь к вам с привычного для меня слова товарищ (подчеркнуто Вишинским. — Б. К.), такого обычного в СССР и такого странного здесь, в США, где я сейчас живу.

Я понимаю, что я теперь вам не товарищ, а просто малодушный человек, чья незрелая жизненная философия привела его к выезду из СССР, — все же обращаюсь к вам с этим словом…

Я совершил в ноябре 1974 года роковую ошибку. Оставив мать, жену, любимую работу и товарищей под влиянием писем своего дальнего родственника, который проживает в Израиле, уехал из Советского Союза. Уже во время первой нашей встречи с родственником в Вене я понял, что ничего общего между мной и сионистами нет и быть не может. Я никогда не подвергался в СССР никаким ущемлениям как еврей, всегда пользовался правами, которыми пользуется любой гражданин СССР, кто бы он ни был по национальности. Об этом я прямо заявил своему родственнику, и мы разошлись. Я переехал в Италию и после пяти месяцев жизни там получил визу и теперь живу в США.

Долгие годы я, к сожалению, развивался однобоко. Интересуясь музыкой, в частности джазом, я пренебрегал общественной стороной личности. Эта узость и непонимание связи искусства со всем многообразием жизни, непонимание того большого и великого, что делает наша страна — СССР, привели меня на чужбину. Моя политическая незрелость и близорукость теперь мне понятны очень хорошо.

За долгие месяцы жизни на Западе я встречался со многими людьми… Я разговаривал с ними, анализировал, думал и понял и осознал самую важную вещь — Родина, не просто родина, а СССР — это великая вещь, заменить которую не могут никакая экзотика и философия остального безыдейного, тусклого, несмотря на внешние эффекты, общественного устройства. Понял я, что те газетные строчки, которые, будучи дома, я рассматривал как надоевшие прописи, полны глубокого смысла и правды.

…Невыносимо трудно мне жить на чужбине, вдали от родного языка, близкого и человечного общества. Долгими бессонными ночами я обдумывал, что я натворил…“

ИЗ ПИСЬМА ЗНАКОМОМУ

„…Извини, что не писал. На собственный страх и риск и на одолженные деньги переехал в пригород Вашингтона… Встал на учет по безработице. Работу найти почти невозможно. Нужны время, деньги, автомашина, телефон — на все это нужны деньги и, стало быть, работа, так что получается замкнутый круг…

Жизнь здесь, как в кошмарном сне. Все боятся. Кучи безработных. Кругом блат и связи. Культуры, в нашем привычном понимании, почти нет… Под сердцем все время камень… Каждую ночь кошмары и бессонница…

Люди, в основном, задерганные жизнью и кредитом. Все убоги и скучны. Жизнь такими сделала. Весь этот разговор о свободе — одни слова… Как только подворачивается работа — начинают откладывать. А как поговоришь поглубже, то оказывается, что долги на 20 лет и больше. Система садистская, и, если нет денег платить, часть вещей могут отобрать, и тогда уже в долгу совсем пожизненно. Налоги с зарплаты — 30 процентов. Жилье стоит 25 процентов. Потом, страховки — без них здесь пропадешь, так как один день в средней больнице стоит 100 долларов. Операция по удалению щитовидной железы — 6000 долларов. Аппендицит — 2500 долларов (к настоящему времени цены возросли еще больше. — Б. К.) Расстояния громадные, и общественный транспорт — это миф. Интервалы между автобусами 40 минут и более, и цены 50 и 70 центов в один конец… Я уже должен кучу денег…

…Очень трудно передать в письме те ощущения напряженности, неестественности и какой-то мертвящей „ненастоящности“ этой жизни…

…Вдруг начинаешь понимать, что ты труп. В Ленинграде и в Союзе ты — личность, такая же, как все. Здесь нет личностей. Есть жратва. Есть страх. Нет будущего. Нет личностей. И все это ощущают… Заботы, страх, страховки, газолин, взносы. Вечный ужас за завтра, за сегодня, за жизнь, за кредит… Не думал я, что это так ужасно, хотя и читал об этом. Все время казалось, что это пропаганда. А это оказалось чистой правдой, только еще хуже…“

Уж коли речь зашла об Америке, откуда прислал свои письма Вишинский, то вот несколько фактов об отношении в США к евреям.

Приводя примеры того, что еще в предвоенные годы мировой империализм „играл немалую роль в финансировании и создании фашизма и что одновременно этот же капитал финансировал и сионизм“, английский публицист Паям Датт подчеркивал: „Империализм во время гонок всегда охотно садится на обе лошади“.

Американский империализм охотно „садится на обе лошади“ — сионизм и антисемитизм. Это помогает ему держать в духовной узде миллионы американских евреев, а с помощью капитала, принадлежащего крупной еврейской буржуазии, и сионистских правителей Израиля обеспечивать экономическое, политическое и военное „присутствие“ США во многих районах мира. Поддерживая и разжигая антисемитизм, правящая Америка опять же держит в страхе, изолирует евреев от совместной с другими трудящимися борьбы за свои социальные и политические права, а с другой стороны, использует антисемитизм как своего рода клапан для выпуска пара из перегретого котла социального недовольства.