Глубокие воды - Патриция Хайсмит

Зашелестели любопытные шепотки, гости вежливо захлопали. Было заметно, что Чарли смутился и занервничал. Мелинда дала ему бокал пунша, повела в дом и показала рояль в глубине гостиной, будто была хозяйкой дома. Уилсоны, стоявшие у самой чаши с пуншем, тоже чувствовали себя неловко. Уилсон, в туго подпоясанном плаще с поднятым воротником, наверняка изнывал от жары, а вдобавок на нем была шляпа с опущенными полями. Какой-то автор детективов, предположил Вик. Очевидно, Уилсон не приложил особых усилий к созданию своего наряда, лишь робко сжимал в руках трубку, а мрачная мина, вероятно, принадлежала персонажу, которого он пытался изобразить. Его жена, хрупкая блондинка, стояла босая, в чем-то вроде кургузой ночной сорочки из бледно-голубого полотна. Или Трильби[23], или какая-нибудь крестьянка-издольщица, подумал Вик.

Вик с самого начала чувствовал себя стесненно, скучал и, опустошив первый и единственный бокал пунша, был совершенно трезв, хотя перед уходом из дома выпил виски по настоянию Мелинды. На этой вечеринке он вряд ли опьянеет, даже если продолжит пить, а после половины первого, когда де Лайл вернется из Бэллинджера, и до пяти утра, или когда там Мелинда решит, что пора возвращаться домой, каждая минута растянется на целую вечность, а искрометная игра де Лайла станет для Вика сущим мучением.

Мистер де Лайл уже бренчал на рояле, а Мелинда склонилась над ним, сияя, как мать, с гордостью демонстрирующая таланты своего чада. Вик видел их с террасы сквозь высокие панорамные окна дома. Он прошел к ступеням мимо Уилсонов, которые беседовали с Филом у чаши с пуншем.

– Здравствуйте! – сказал Вик обоим Уилсонам, заставив себя улыбнуться. – Рад вас видеть.

Уилсоны робко поздоровались в ответ. Может быть, их главная беда – застенчивость, подумал Вик. Так или иначе, они приятнейшие люди по сравнению с Чарли де Лайлом, который, как только что сообразил Вик, даже не взглянул в его сторону, когда Мелинда представляла его гостям, хотя Вик смотрел на него в упор. Ну да, де Лайл с Мелиндой мстят ему за то, что он не заговорил с де Лайлом в тот день, когда зашел с Хорасом в «Честерфилд». На следующий день Мелинда распекала Вика: «Говорят, ты был в баре „Честерфилда" и даже не подошел к Чарли!» Вик поднял голову, глубоко вдохнул свежий воздух и побрел по лужайке. Сладкий запах жимолости, что росла на каменной ограде у края лужайки, сменился ароматом цветущего куста гардении. Вик повернул и пошел обратно к дому. Было еще только полдесятого. Целый час до передышки от де Лайла. Вик прошагал по ступеням террасы к двери гостиной, готовый обнаружить там все, что угодно.

Но Мелинда танцевала с мистером Кенни.

– Мистер ван Аллен, – услышал он рядом с собой женский голос. Это была миссис Макферсон. – Ты ведь у нас большой эрудит. Скажи, а что носят под тогой, и носят ли что-нибудь вообще?

– Носят, – улыбнулся Вик. – Говорят, носили исподнее. – Ни к чему утомлять ее латинским словом, подумал он. Она сочтет его занудой. Он добавил: – Насколько я знаю, когда ораторы ораторствовали и хотели показать толпе свои почетные шрамы, они были без нижнего белья, чтобы можно было поднять тогу и продемонстрировать публике какую угодно часть тела.

– Ой, как весело! – завизжала миссис Макферсон.

Вик вспомнил, что она дочь состоятельного чикагского мясопромышленника.

– Да. Но я сегодня никого не развеселю. У меня под тогой шорты и футболка.

– Ах-ха-ха! – засмеялась она. – Я слышала от Хораса, что ты этим летом собираешься напечатать прекраснейшую книгу.

– Ксенофонта?

– Вот-вот! Его самого!

Затем Вик оказался с ней на диване – они поговорили о Стивене Хайнсе, которого она немного знала, потому что ходила с ним в одну церковь, и о крыше гаража Макферсонов (они никак не могли решить, стоит ли ее чинить или лучше перекрыть заново). Из других подобных разговоров с Дженни Макферсон Вик знал, что Джордж Макферсон, Мак, – совершенно никчемный малый. Пару лет назад Вик давал им советы о том, как расширить погреб. Мак уже не работал, жил на деньги жены и умудрялся совсем ничего не делать по дому – только пил, как поговаривали. Вик разбирал вопрос о крыше основательно, во всех деталях, приводя цены и названия строительных компаний. Это ему было гораздо интереснее, чем то, о чем обычно говорят на вечеринках, и время шло быстрее. Ровно в тридцать две минуты одиннадцатого Мелинда подошла к Чарли, коснулась его плеча и сказала (как полагал Вик), что ему пора, и Чарли кивнул. Он закончил песню, встал и под восторженные аплодисменты немногочисленных слушателей утер испарину с блестящего плоского лба.

– Чарли нас временно покидает, но обещает вернуться к половине первого, и мы продолжим! – взмахнув рукой, объявила Мелинда всем и вся.

Она вышла с Чарли на террасу, и Вик увидел, что Хорас это заметил. Затем Хорас посмотрел на Вика, дружелюбно кивнул ему и улыбнулся, но по выражению его глаз ясно было, что именно он подумал. У Вика мелькнула мысль, что, наверное, многие, а может быть, и все женщины, которые в таких делах соображают быстрее, уже догадались, что де Лайл – новое завоевание Мелинды, и лишь из вежливости не показывают, что от их глаз ничто не укрылось. Но не все ведь женщины такие вежливые. Кто знает. Вик поймал себя на том, что разглядывает всех в комнате, всматривается в каждое лицо. Но это ничего ему не дало.

Эвелин зазывала всех в гостиную и выстраивала в круг: начинался конкурс костюмов. Жюри не было, победителя определяли аплодисменты.

Первой, по праву первой леди, вышла Марта Вашингтон[24] (миссис Питер Джоч), в чепце с рюшами и в оборчатом переднике, экипированная бонбоньеркой и мундштуком, залихватски торчавшим изо рта. Она неуверенно присела в реверансе. За ней выдвинулась леди Макбет со свечой и в сопровождении мужа, наряженного Гамлетом с ручным зеркальцем, – он выглядел полным безумцем.

Вик старательно отводил глаза от двери на террасу, смирившись с тем, что Мелинда, наверное, уехала с де Лайлом в Баллинджер, но минут через пять она вошла, и, готовясь демонстрировать свой наряд, невозмутимо вставила сигарету в мундштук.

Щуплый и застенчивый Эрнест Кей, появлявшийся на вечеринках примерно раз в год, заслужил самые громкие аплодисменты за костюм доктора Ливингстона – бриджи для верховой езды со старинными крагами, пробковый шлем, зачем-то монокль и длинную, почти до колен, тесную хлопчатобумажную куртку для верховой езды.

Когда очередь дошла до Вика, его, как ни удивительно, встретили горячими аплодисментами и громкими криками:

– Сними тогу, Вик!

Он расстегнул заколку на плече, показал публике шорты и футболку, сделал полный поворот вокруг своей оси, поклонился и эффектно, как истинный римлянин, запахнул тогу.

Мелинде хлопали и приветствовали