Мы никогда не умрем (СИ) - Баюн София

Риша стянула шапку и повернулась к Мартину левым боком. Волосы у нее оказались такими же серыми, как собачья шерсть, только очень пушистыми и мягкими даже на вид.

В ухе у нее поблескивала сережка — серебряная капелька с синим камнем.

— Красивая, — улыбнулся он Рише.

Она, улыбнувшись в ответ, подошла и, не стесняясь, взяла за руку. У нее были очень теплые и очень мягкие пальцы.

— Мы очень с ним дружили, с Власом. Он у меня в ногах спал. И мышей ловил. Я знаешь, как мышей боюсь?! А теперь вот… его нет…

Всхлипнув, она прижалась лицом к его плечу. Мартин сжал ее руку и слегка обнял за плечи.

— Он есть. Смотри, видишь… Сегодня пасмурно, но ты поверь мне, я тебя не обманываю. Там есть такое созвездие, называется Большой Пес.

Мартин протянул руку к небу и начертил контур созвездия прямо на тучах. Вику он показал бы огоньками, но с Ришей пришлось по-простому.

— Я верю, что там, в этом созвездии — собачий рай. Им там никогда не бывает холодно. И больно. У них много-много чистой воды, еды и игрушек. Большие там не обижают маленьких, щенки навсегда остаются щенками, никто не болеет и не умирает. Только они скучают по хозяевам. Когда приходит время, они чувствуют это, и бегут. Бегут по звездной тропинке, чтобы броситься в объятия своему человеку.

— Я хотела бы тогда быть собакой… я была бы маленькой, рыжей дворнягой. И я там бы и осталась — не хочу ни к кому бросаться в объятия.

— Я был бы большим, черным псом. И я знаю, что однажды я пришел бы к своему человеку. Наверное, везде лежал бы снег, — улыбнулся ей Мартин.

В костре почти ничего не трещало. Мартин держал у лица Риши ее шарф, чтобы она не чувствовала запаха паленного, но сам не очень верил, что это помогает. В высоту уносились танцующие искры и гасли где-то в темноте. Вик молча смотрел, радуясь, что ему не пришлось неловко обнимать плачущую девочку и сочинять историю про Созвездие Пса. А еще он радуется, что есть Мартин, который может отвлечь ее от грустных мыслей.

Риша молчала, глядя в огонь и сжимая его ладонь.

Наверное, Мартин ей помог. И, наверное, они подружатся.

И все будет хорошо.

И все будет правильно.

Действие 9

Настоящая новогодняя ель

На всех путях — вы встретите только самого себя. Метерлинк

На следующий после погребения день Риша уже с утра стояла у забора Вика и стучала по калитке. Тень надрывалась захлебывающимся лаем, Боцман глухо рычал. Лай разбудил Мартина, который, опасаясь, что собаки потревожат отца, выбежал на улицу, накинув куртку и замотав горло шарфом.

Увидев хозяина, собаки замолкли и приветливо завиляли хвостами — они знали, что мальчик если не покормит, то, по крайней мере погладит их. Но сейчас ему было не до собак.

Риша стояла у калитки и улыбалась ему. Сегодня, когда было светло, и когда она не плакала, Мартин заметил, что у нее приятное лицо, острый вздернутый нос и открытый взгляд.

— Привет! Я так и поняла, что ты сын мужчины со свиньями, я бы тебя давно в деревне увидела. Пустишь?

Мартин вспомнил, что отец запретил Вику водить гостей, опасаясь кражи. Хотя скорее он просто не хотел, чтобы его сон тревожили голоса.

— Прости, папа против гостей, — с сожалением сказал он.

Его голос не дрогнул на слове «папа». Мартин хорошо научился лгать.

Ему очень не хотелось заставлять Ришу ждать на холоде у забора, но подвергать Вика опасности очередной порки хотелось еще меньше.

— Не страшно, у меня папа тоже строгий. Вот, это за то, что я Власа хоронила — сказал надо было оставить, где валялся и не шататься в темноте по лесу…

С этими словами девочка расстегнула куртку и две пуговицы на вязанной кофте. Оттянула ворот зеленого платья.

Мартину показалось, что ему на голову вылили ведро ледяной воды. От ключицы, к плечу и груди тянулись знакомые бордовые полоски. Только эти были тонкими и частыми.

Он молча подошел к ней, убрал ее пальцы от ворота. Застегнул кофту и куртку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Простудишься, Риш. Мне очень жаль…

— Да ладно, большое дело. Пройдет скоро, главное ничем его не злить, пока старое не заживет. Эй, да ты сам замерз — смотри, белый весь. Иди, оденься, я подожду. Я тебе показать хочу кое-что.

«Ну доброе утро, Мартин, почему ты стоишь тут полуодетый и скрипишь зубами от злости?»

«Я… хотел успокоить собак».

— Да, я быстро, — ответил он вслух.

Он зашел в дом, подавив желание что-нибудь разбить, и начал одеваться.

— Прости, я думаю нам нужно сходить с ней куда она хочет. Я… не смог ей отказать. Мы скоро вернемся, я приготовлю завтрак, идет?

«Конечно. Я помню, ты боишься чужой боли. Но я не собирался тебя просить отказываться».

— Отлично. Поменяемся?

Вик, подумав, кивнул.

Мартин приветствовал взмахом руки Ореста, встречающего его в проеме. Огонь в камине горел ярко, и комнату заливал уютный полумрак, отражающийся в золотых стеклах. Ему вдруг показалось, что там, за окнами, стало чуть светлее. Впрочем, времени приглядываться не было — Вик вышел из дома. И даже надел шарф.

Риша, перегнувшись через забор, гладила Боцмана, вставшего на задние лапы. Тень лежала, положив голову на передние лапы и тихо ворчала.

— У тебя хорошие собаки! Наши цепные совсем злые, хоть папа их и кормит каждый день.

— Моему лень каждый день, — проворчал Вик, вспомнив, как с непониманием смотрел, как отец бьет собак.

У него тогда еще были вопросы, как это бывает.

Риша улыбнулась и взяла его за руку. Несмотря на то, что девочки ее возраста обычно были гораздо выше, она была с Виком почти одного роста. Прикасаться у нее получалось так естественно, будто они выросли вместе, тогда как Вик испытывал безотчетное смущение.

Она вела его куда-то вдоль опушки, в сторону деревни.

— Расскажи про себя! Ты давно приехал?

— Летом…

— А почему я тебя не видела до сих пор? Вик, ну Новый год скоро, ты что, серьезно?! — в ее голосе слышалась обида, будто они условились встретиться, а он обманул.

— Я сидел дома. Я не очень люблю… гулять.

— А что ты делаешь дома?

«Мартин, как ей не говорить, что дома ты мне читаешь и картинки показываешь?»

«Ну скажи ей, что ты читаешь, это даже не будет неправдой».

— Я читаю книги.

— И…все? — удивилась она.

— А что не так? — Вик тоже был удивлен.

В книгах оживало то, что отвергал настоящий мир. Там как раз все было правильно. Как можно менять иллюзии с книжных страниц, на сомнительное удовольствие носиться и орать дурным голосом, как это делали другие дети?

— Но это же скучно…

Вик остановился и отпустил руку Риши. Внимательно на нее посмотрел, отошел к краю дороги и зачерпнул ладонями снег. Она сделала движение, чтобы отбежать, думая, что он бросит в нее снежком. Но он подбросил снег над головой, позволив ему падать, кружась и сверкая в лучах чистого зимнего солнца.

— Что видишь?

— Снег…

— Да нет же! Иди сюда, — он потянул ее за рукав и подбросил еще одну горсть снега.

— Это пыльца. Она волшебная, видишь, как она искриться? Если волшебство подействует, мы с тобой сможем летать! Как Питер Пен и Венди, никогда не повзрослеем! Никогда не умрем! Ну, ты чувствуешь? А хочешь…

Он снова подбросил снег так высоко, как только смог.

— А хочешь, это будут лепестки яблонь?! Забудь, что это маленькие снежинки, посмотри, как они опускаются на землю! Они розовые, мягкие, сквозь них светит солнце! Ну же, ты видишь?..

Он остановился, с легкой тревогой заглядывая в ее лицо. Вик прекрасно понял, что, если Риша не проникнется настроением — он будет выглядеть дураком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я вижу, — с восторгом прошептала Риша, ловя на руку в красной перчатке одну, запоздавшую снежинку. — И ты всегда… так? Ты так видишь, да? Будто все время играешь?..

— Я не играю. Я правда так вижу.

Он отряхнул перчатки от снега и засунул руки в кармане. Мартин пришил-таки воротник к свитеру, на улице было тепло, но все равно его пробирал странный, зябкий озноб.