Мы никогда не умрем (СИ) - Баюн София

Кажется, Риша обратилась к нему не в первый раз.

— Прости, я задумался. Что ты сказала?

— Я сказала спасибо. Если ты не против, давай вечером его похороним? Мне нужно домой, папа рассердится.

— Хорошо. Встретимся здесь? Когда?

— В семь.

Мартин кивнул. Подошел к растущей неподалеку ели и отломил две нижние ветки, широкие и пушистые. Положил одну на землю, на нее — собаку. Вторую ветку он положил сверху.

— Спасибо тебе, — слабо улыбнулась девочка. — До вечера!

Она развернулась и бросилась бежать так, будто за ней гнались. Только ярко-красный шарф сполохами мелькал на фоне белого снега. Скоро она совсем скрылась из вида.

«Вик, тебе неприятна эта девочка?» — спросил Мартин, привычно устаиваясь в проеме.

— Нет, она вроде хорошая…

«Давай тогда ты придешь сюда вечером и поможешь ей похоронить этого несчастного пса?»

— Нет, не пойду. Ты… ты иди. Друзей тебе можно иметь.

«А тебе?..»

Вик почувствовал тревогу Мартина, и пожалел, что сболтнул лишнего. Нужно было сказать, что девочка ему неприятна, и он не хочет ее больше никогда видеть.

— А мне нельзя, ты что, не понимаешь?! Нельзя! Ты тогда… умрешь.

«Кто тебе сказал такую глупость?»

— Я… смотрел… там женщина сказала, что вымышленные друзья уходят, когда появляются настоящие. А мне не нужно настоящих!.. — предательские слезы обожгли глаза.

Он никак не мог их сдержать. Перспектива потерять Мартина слишком сильно пугала. Вик привык к его любви, к его обществу и его советам.

«Вик, эта женщина ничего не понимает. И не ты ли мне говорил, что мы вместе умрем? Я что, в конце концов, воображаемый друг?»

— Нет… наверное… она сказала… обц… обсце… я не помню, какая-то болезнь…

«Я тут надолго, Вик. Я уже построил дом, постелил коврик и завел рыбку. Не бойся, я всегда буду с тобой».

Мартин, прикрыв глаза, представил, как тянется в проем. Через свет, через темноту, через все законы и пространства, чтобы провести ладонью по щеке Вика. Он не сможет вытереть слезы, ну и пусть.

— Это ты? — спросил Вик, касаясь щеки кончиками пальцев там, где только что почувствовал прикосновение.

«Да. Видишь… я никуда не денусь, правда. Не заставляй меня чувствовать себя виноватым, Вик, это страшно, особенно если никак не исправить. Не хочу заставлять тебя от всего отказываться…»

— Я все равно боюсь с ней дружить.

«А хочешь?»

— Наверное… наверное хочу.

«Хорошо, давай оба с ней подружимся. Не будем говорить, что нас двое, но будем оба с ней общаться. Если это будет твой и мой друг, она меня не заменит».

Мартин очень надеялся, что Вик не заметит очевидных нестыковок в его предложении. Но он очень хотел, чтобы Вик подружился с кем-то еще. Чтобы не сидел целыми днями дома, рисуя себе какие-то фантастические картины или разговаривая с голосом у себя в голове. О том, что дружить он сам ни с кем, особенно с девочками не хотел и боялся, Мартин заикаться не стал. Хотя мысль о посторонних привязанностях вызывала у него панику.

— Давай! — кажется, Вик правда обрадовался.

«Вот и хорошо. Идем домой, думаю до вечера прогулок достаточно», — улыбнулся ему Мартин.

Уже дома, заваривая на кухне чай, Мартин отчаянно гнал от себя тревогу. Она была безотчетной и какой-то далекой. Будто ненастоящей.

— Чем займемся до торжественного погребения? — спросил Вик.

Мартин был рад, что Вика не напугала смерть. Он чувствовал, что Вику жаль пса, но столкновение со смертью он принял естественно. С другим отношением жить в деревне ему было бы очень трудно. А вот Рише, потерявшей своего друга, он очень сочувствовал.

«Хочешь я тебе почитаю?»

— Конечно!

Вик, сжимая горячую кружку, устроился на кровати, завернувшись в старый, растянутый свитер.

Мартин, улыбнувшись, начал новую главу.

…

— Франц очутился в полной темноте. Вместе с огнями исчез и шум, словно тот же порыв ветра унес с собой и крики. Слышен был только стук экипажей, развозивших маски по домам; видны были только редкие огоньки, светившиеся в окнах. Карнавал кончился.

Мартин закрыл книгу. За окном стемнело, но они пока не зажигали лампу, ограничившись торшером. Его свет сейчас не привлек бы внимания, к тому же волшебство керосиновой лампы ничем не хотелось нарушать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

К сожалению, теперь не получалось выходить на улицу через окно — оно замерзло, и снаружи нарос сугроб.

Вику удалось проскользнуть мимо кухни, где что-то жарил себе только что проснувшийся отец. Если раньше Вик отчаянно искал его любви и внимания, то теперь старался как можно меньше попадаться ему на глаза.

— Мартин, а как мы в темноте куст-то найдем?

«Я помню дорогу, иди налево», — ответил он.

Мартин запомнил дорогу, когда бежал. Потому, что он помнил забытое Виком. А еще потому, что боялся, что ему придется звать на помощь взрослых.

— А Риша нас как найдет?

«А ведь и правда. Давай костер разведем?»

Куст они нашли быстро. По прикидкам Мартина они пришли минут на десять раньше назначенного времени. В рюкзаке у него лежали несколько кусков сухих досок, березовое полено, тряпка и перелитый в маленькую бутылку керосин. Все это он еще днем нашел в сарае и сложил в освободившуюся с лета сумку.

— Слушай, Мартин, я до земли снег не расчищу. Как мы будем…

«Нужно два бревна. Вон одно валяется, тащи его сюда. Второе за елкой видел днем».

Вик положил два бревна рядом и уступил Мартину, который быстро соорудил какую-то конструкцию из жердей, уложил обломки досок, под них засунул смоченную керосином тряпку.

— Придется жечь собаку. Я не подумал днем, прости. В любом случае вы вдвоем не выкопали бы могилу достаточной глубины.

Язычки пламени весело заплясали по доскам. Их не обидело соседство с промерзшими бревнами, кое-как очищенными от снега.

Костер еще не успел разгореться как следует, когда из-за кустов вышла Риша. Она тащила что-то завернутое в тряпку.

— Спасибо, я бы без тебя не нашла! — улыбнулась она, садясь к костру и протягивая к огню руки.

Оказалось, она принесла с собой еще дров.

— Риша, я думаю, нам лучше… сжечь, — впервые обратился к ней Вик, которому уступил Мартин.

— Я согласна. Сегодня попробовала копать, и поняла, что не смогу. Летом-то я огород копаю, но сейчас земля совсем промерзла… И ты, наверное, не сможешь… Кстати, сколько тебе лет?

— Семь. И у нас нет огорода.

— Мне девять, и у нас он есть, к сожалению… все лето там копаюсь, а зачем? Все равно всю зиму мы каши едим! Полный погреб каких-то солений, варенья… кому копят — непонятно… — тихо говорила она под нос, растирая руки.

— У тебя… большая семья?

— К сожалению, — поморщившись, повторила она. — Мама, папа, брат есть младший и старший…

— Здорово! Тебе, наверное, не бывает одиноко.

— Да нет, Вик, знаешь, у меня никого не было, кроме Власа. Все работают. С Нисом, ну который младший, мы не ладим, а Женя, старший, меня бьет.

Вик не знал, что ей сказать. Риша говорила задумчиво, и часто будто обращалась сама к себе. Но Вику казалось, что это еще страшнее, чем слезы. Так буднично… «Бьет». Как будто так и надо.

«Мартин, напомни мне, за что нужно любить этот мир?»

«За то, что здесь красиво, есть много хороших людей. И девочка Риша, которой ты можешь помочь».

— Давай… давай разожжем посильнее, и…

Риша молча переложила дрова себе на колени и протянула Вику тряпку. Он встал, подошел к еловым веткам, завернул собаку в ткань и понес обратно.

«Мартин, давай…ты, а?» — беспомощно попросил он, представив, что ему сейчас придется в уютный костерок складывать собачий труп.

Мартин, кивнув, шагнул в проем.

— Расскажи мне про Власа, — попросил он, укладывая собачку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Он веселый был. Хороший такой… Зимой к нам прибился, ну мама и разрешила его взять. Замерзал… я его всему научила! Он мне палку приносил и ключи искал, и мелочи всякие, а один раз сережку нашел. Меня когда спрашивают, откуда, я всегда отвечаю, что Влас подарил.