Ошибка господина Роджерса - Владимир Востоков

— Как дела у старшей племянницы? — спросил Зоря, желая сгладить некоторую неловкость.

— Хорошо. Толковая девчонка. Учится старательно. Словом, молодец.

— А как ее дружок поживает?

— Нормально, — пожал я плечами.

— С таким отцом, как у него, не пропадешь. Опора надежная…

— Да, отец у него видный человек. Доктор наук.

Кажется, эту фразу я произнес с гордостью. Собственно, почему мне не гордиться. С «видным человеком» я был хорошо знаком. Мы вместе не раз бывали на рыбалке. А его сын… Что ж, время покажет, возможно, Виктор станет моим зятем…

— Наверное, и работает в солидной фирме? — подчеркнуто небрежно спросил брат.

— В почтовом ящике.

— Что это такое? Уже забыл.

— Закрытый объект.

— Как же ты познакомился с таким человеком?

— Познакомился! Раньше я работал с ним… Он увлекается рыбной ловлей. Я тоже. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека. Организовывал для него охоту, рыбалку, часто помогал во всяких хозяйственных делах. Ему-то все некогда. Ну, а ко всему — Маринка дружит с его сыном. В пионерском лагере были вместе. Он — вожатый, а она — в его отряде. С тех пор так это знакомство и сохранилось. Да, Старик — голова, не чета нам с тобой. Старик его так звали у нас, — лауреат, а вот медаль носить нельзя.

— Почему?

— Так принято… На той работе… Нельзя афишировать.

— Ясно… — сказал он. — Значит, рыбаки.

— Именно. Хотелось бы для него достать леску «ноль-ноль два» фирмы «Сатурн». Я обещал, понимаешь?

— Что за вопрос. Купим. Это чепуха. Тем более для такого знатного рыбака. Подозреваю, что он еще твой начальник.

— Нет… — ответил я. — Раньше — да, вместе работали.

— Тебе не понравилось служить в его фирме? — удивился брат. — Такой уважаемый человек, да еще вместе с тобой проводит время на отдыхе! Это же редкость… Что-нибудь случилось?

— Редкость… — согласился я. — Но… обстоятельства… — Я пожал плечами.

— Сейчас у тебя работа скромнее? — продолжал он.

— Скромнее… Хотя зарабатываю больше… И нет строгого режима на работе.

— Тебе виднее, конечно, но я не ушел бы от такого шефа.

Зоря не одобрил мои действия.

— Ты меня не понял… — уточнил я. — Денег действительно больше. Но менее интересно. А случилось…

Я не знал, стоит ли говорить о неприятностях, которые произошли со мной несколько лет назад. Но Зоря ведь мой брат. Родной брат.

— Была, понимаешь, такая штука, — решился я, — оступился. Хотели уголовное дело заводить… Однако обошлось. Помог шеф. Ушел по собственному желанию.

— Понимаю…

— А вот на душе неспокойно, — добавил я.

— Понимаю… — повторил в раздумье Зоря.

— Однако мы по-прежнему, редко правда, но встречаемся с ним на рыбалке.

В ответ Зоря одобрительно улыбнулся. Он удивительно хорошо вел машину. Ухитрялся находить свое место в этом огромном потоке. Я с любопытством поглядывал на здания, на площади, на улицы, на огромный поток машин, поражающих ярко расцвеченными красками, — красные, желтые, вишневые, серые, белые, оранжевые, черные. И почти ни одна машина не похожа на другую. То длинные и широкие, то маленькие горбатые, напоминающие божьих коровок. Я поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, стараясь все увидеть, все охватить.

Брат словно прочел мои мысли:

— Так города не узнаешь… Мы потом побродим, побываем в самых интересных уголках.

Я кивнул. Конечно, из окна машины много не увидишь.

— Ну, а как у Марины с его сыном, любовь или так просто? — продолжал Зоря.

— Не поймешь. Она, по-моему, фокусничает. А он-то, Виктор, от нее без ума.

— А где учится?

— Окончил МГУ. Сейчас вот — аспирантура. Скоро будет кандидатом.

— Да… В отца пошел, значит. Это хорошо. Неплохую партию может она составить. Я рад. Не упускайте момента, — наставительно произнес он.

— Да разве теперь от нас это зависит? Это не раньше, когда воля родителей была законом.

— Верно. Тем не менее сделай все возможное. Анисья Евдокимовна здорова?

— Ничего. Твое лекарство было кстати. Спасибо.

— Для меня это не проблема.

— Тебе все шлют большой привет.

— И Марина?

— Разумеется… — сказал я.

— Жаль, что мои не увидят тебя. Не судьба, видно.

— Ты-то как поживаешь? — решился наконец спросить я.

— Да как тебе сказать? Пришлось хлебнуть горя. Но мне повезло больше, чем другим. Сейчас вроде бы уже грешно жаловаться. Да я тебе писал обо всем…

— Надолго здесь обосновался?

— Смотря как пойдут дела. Все от этого будет зависеть. Время сейчас горячее.

— А занимаешься-то чем?

— В некотором роде медициной.

— Вроде бы ты и не медик.

— Разве это имеет значение?

— Это верно. А ты мало изменился, такой же стройный и подтянутый.

— Спорт, Алешенька, делает свое дело. Ты тоже вроде бы в форме.

— У меня работа — волка ноги кормят.

Остаток пути ехали молча. В окне лимузина мелькают красочные витрины, нарядно одетые горожане. Причудливые здания, не похожие одно на другое. Зеленые улицы и площади с затейливыми фонтанами производили впечатление.

— Ну вот мы и дома. Будь моим гостем. Самым дорогим и самым желанным…

Так началась эта история.

А возможно, она началась раньше? Конечно, раньше. Еще до этого первого приезда в Вену.

Пожалуй, лучше рассказать все по порядку. По ходу я буду ссылаться на некоторые высказывания и оценки событий, позаимствованные из дневника моей дочери Марины.

Письма из Канады

О моем уходе, а точнее увольнении, из научно-исследовательского института обычно не говорили в семье. В первое время я умел хорошо держаться. Вида не показывал. Будто так и нужно.

Больше всего я боялся вопросов Марины. Но вроде ничего, обошлось.

В этом научно-исследовательском институте я был на хозяйственной работе. Однако имел возможность распоряжаться, как говорится, материальными ценностями. Нагрянула ревизия. Обнаружилась недостача. Вот эти «ценности» и явились причиной всего, что случилось. Все могло кончиться гораздо серьезнее. Честно говоря, даже судом. Но в научно-исследовательском институте ко мне хорошо относились. Несколько ученых, в том числе доктор наук Фокин, приняли участие в моей судьбе. Да, это добрые, отзывчивые люди. Они пытались даже найти мне оправдание в том, что я очень доверчив и не имею большого опыта.

Жене, конечно, пришлось все рассказать. Ведь недостающую сумму надо было внести. Но от дочерей мы все скрыли.