Конноры и Хранители - Олег Авраменко

Марика снова вздохнула:

— Я знаю это…

Глава 6

Флавиан мало что знал о легендарном месте, которое именовалось Залом Совета. Ему было известно лишь, что здание это находилось в горах далеко на юго-востоке и было построено ещё Дунканом, третьим сыном Коннора-прародителя, во время его путешествия в Страну Хань. С тех пор, в течение двухсот лет, там регулярно собирались члены Совета Двенадцати, чтобы сообща решать текущие вопросы жизни Братства. Как выяснилось, продолжали они собираться и после формального прекращения Высшим Советом своей деятельности.

И вот теперь потрясённый Флавиан стоял у окна в этом самом Зале и, всё ещё не веря своим глазам, смотрел, как двенадцать членов Совета занимали места за огромным круглым столом. Четыре женщины и восемь мужчин — по числу дочерей и сыновей основателя рода. В первые сто лет деятельности Совета каждый представлял один из двенадцати кланов потомков Коннора, но по мере учащения перекрёстных браков грань между кланами всё больше размывалась, и это правило было забыто.

Мужчина, назвавшийся Дональдом, а в миру известный, как Анте Стоичков, влиятельный жупан из Далмации, тесть тамошнего князя, протянул вперёд правую руку, повёрнутую ладонью к большому кристаллу в центре стола.

— Я, Дональд Коннор из рода Конноров, свидетельствую своё присутствие на этом Совете. Помыслы мои чисты, ум ясен, и я готов нести ответственность за все принятые здесь решения. Да поможет мне Бог!

Следом за ним отозвалась худощавая сорокалетняя женщина, которую Флавиан не знал:

— Я, Ада Коннор из рода Конноров, свидетельствую…

— Я, Девлин Коннор из рода Конноров, свидетельствую…

Под сводами Зала Совета звучали древние, непривычные слуху имена детей Коннора-прародителя. Имена эти были похожи на сильтские, что подтверждало наиболее распространённую версию происхождения рода Конноров, согласно которой его основатель (Коннор — тоже сильтское имя) был друидом-отщепенцем, бежавшим с Островов на материк. Правда, у этой гипотезы было немало оппонентов, которые вполне резонно возражали, что примитивные колдовские приёмы друидов не имеют ничего общего с утончённой магией Конноров. Друиды не обладают каким-то особым даром; они рождаются обычными детьми, а колдунами становятся в возрасте девяти лет после таинственной и зловещей церемонии, в ходе которой больше половины мальчиков погибает, а уцелевшие, обретя колдовские способности, напрочь теряют пигментацию кожи, волос и глаз и никогда не достигают половой зрелости. Коннор же не был альбиносом и уж явно не был скопцом, раз сумел произвести на свет двенадцать детей.

Сам Коннор почти ничего не говорил о своём происхождении. Родовые хроники донесли до потомков лишь одно его высказывание на сей счёт, весьма загадочное и туманное: «Я пришёл из иного мира, где колдовство оказалось под запретом». Для Флавиана, как и для всех прочих, эти слова были сущей нелепицей. Как можно запретить колдовство? Кто мог его запретить? И что это за «иной мир»? Небеса? Преисподняя?… Вздор! Вряд ли Коннор был падшим ангелом или беглым демоном ада…

Когда пришла очередь Стэна, он не протянул руку к кристаллу, а поднял её, вопрошающе глядя на главу Совета. Словно ожидавший этого, Анте Стоичков с готовностью кивнул, разрешая ему высказаться.

— Братья и сёстры, — заговорил Стэн; видимо, такое обращение было принято в Совете, как дань тем древним временам, когда в этом Зале собирались сыновья и дочери Коннора. — Я решился нарушить установленный порядок, так как не хочу, чтобы мои слова были внесены в протокол заседания Совета и стали достоянием наших потомков. Надеюсь, возникшее недоразумение будет немедленно улажено к нашему всеобщему удовлетворению.

В поведении остальных членов Совета Флавиан не обнаружил признаков недовольства, раздражения или хотя бы лёгкого нетерпения. Они отнеслись к заявлению Стэна спокойно и даже благосклонно.

— Накануне днём, — после короткой паузы продолжал Стэн, — состоялось внеочередное заседание Совета, на которое я не был приглашён и о котором не был поставлен в известность. Между тем, вами было принято очень важное, я бы сказал, беспрецедентное решение. И хотя мой голос ничего не менял…

— Стэнислав, мой мальчик, — мягко перебил его Стоичков. Он произнёс эти слова таким сердечным тоном, что обращение «мой мальчик» не казалось оскорбительным. — Я, конечно, признаю, что мы поступили не совсем правильно, не пригласив тебя на это заседание. Но и ты не совсем прав. Очевидно, ты запамятовал, что, согласно действующему уставу, право голоса при принятии такого рода решений имеют лишь члены Совета, пребывающие в этом звании не менее пяти лет. Ты мог лишь высказать на сей счёт своё мнение, но, поскольку мы знали, что у тебя не будет никаких возражений, то решили не приглашать тебя на заседание, в котором ты не был бы полноправным участником. Это обычная практика Совета, просто последние семьдесят лет она не применялась. Теперь ты удовлетворён?

Слегка сконфуженный Стэн угрюмо кивнул, протянул руку к кристаллу и скороговоркой произнёс традиционную формулу открытия Совета. За ним своё присутствие засвидетельствовало ещё два человека, после чего все обратили взоры на самого старшего из членов Совета, восьмидесятитрёхлетнего мужчину с длинной и густой патриархальной бородой, который пропустил свою очередь в перекличке. Флавиан знал этого человека: он был самым высокопоставленным из священнослужителей-Конноров и в течение последних пятнадцати лет занимал пост архиепископа Белоградского.

— Братья и сёстры, — произнёс он, на мгновение умолк, а затем добавил: — Дети мои. Это заседание Совета для меня последнее, и я присутствую на нём уже не в качестве его члена. С вашего согласия я сложил с себя свои полномочия, дабы всецело заняться делами церковными. Отныне грядут трудные времена, и мой первейший долг, как пастыря, заботиться о моей пастве, радеть о благе всех детей Божьих, независимо от их происхождения. Я ухожу, чтобы на смену мне пришёл человек более молодой, полный сил и энергии, готовый не щадя живóта своего трудиться для вящей славы и процветания рода Конноров.

С этими словами архиепископ встал, подошёл к Флавиану и протянул ему руку.

— Флавиан, король Ибрии! Займи моё место за сим столом, отныне оно по праву принадлежит тебе. Прими моё имя в Совете — Брюс, теперь оно твоё. Ты ещё юн, но уже проявил себя зрелым государственным мужем, и я покидаю Совет со спокойной душой — дело, которому я отдал свыше сорока лет своей жизни, в надёжных руках.

Архиепископ подвёл опешившего Флавиана к своему креслу и жестом велел ему садиться. Флавиан подчинился.