Славия. Паруса над океаном (СИ) - Александр Белый

— А сколько годных к плаванью кораблей, не знаешь?

— Дуга говорит, что кроме наших четверых, которые останутся здесь, девять будем грузить, и еще двенадцать трофейных шебек и семь купеческих шхун. А еще можно, говорит, четыре подгоревших шхуны отремонтировать дня за три-четыре. Но все равно, добра на складах столько, что даже если грузить все эти корабли, то нужно сделать не меньше пяти рейсов.

— Никаких отклонений от плана. Два! Только два рейса! Долго удерживать этот город мы просто не сможем.

В это время, в зал вошел капрал первого взвода, первой роты. На плече у него висел барабанный мушкет.

— Сир! Пленных привел!

— Давай их сюда.

В зал вошли пятеро человек. Трое были постарше: и граф, и его секретарь, и священник имели возраст около сорока лет, а братья португальцы — гораздо моложе, где-то моего возраста. В плену они находились вторую неделю, а угораздило их, когда отправились в Венесуэлу, на инспекцию новых владений герцога Леонского.

Вопреки здравому смыслу (возжелали решить многие вопросы и успеть к зиме вернуться в метрополию), они ушли в плаванье задолго до окончания сезона штормов. И вот, в результате череды случайностей, когда два фрегата сопровождения ночью разбросало по морю, его корабль подвергся нападению пиратских шебек, которые, в свою очередь, тоже выходить в море в такую погоду обычно воздерживаются, ибо найти в это время поживу фактически невозможно. И пираты, выяснив имена статусных пленников, уступили их своему владыке за денежку сравнительно небольшую, но быструю.

«Самый настоящий рояль в кустах, огромный и блестящий», подумалось мне. На такую удачу я не рассчитывал. Нет, дело не в том, что повезло захватить Агадир, это было как раз не везение, а детально разработанная операция, которую не реализовать с нашими возможностями, было бы полнейшим идиотизмом. И дело не в деньгах, которые мог бы стрясти с такого человека за его освобождение. Зачем мне, скажем, полмиллиона или даже миллион, если в будущем можно получить огромные материальные и моральные преференции, если правильно распорядиться дружбой и благосклонным отношением семьи, родственной императорскому дому и имеющей безусловное влияние и на короля, и на королеву-мать, и на их окружение. Да о чем там говорить, если владыки Леонские имеют неслабую толику крови Габсбургов и, как это ни странно, Бурбонов. Тем более, что как всем было известно, старый герцог Леонский последние пару лет ничем серьезным не занимается, а всеми делами провинции ворочает его сын и наследник дон Марко.

Лицо и повадки священника тоже несли многовековую печать высокородного происхождения. По едва заметному улучшению его настроения и на миг блеснувшим радостью глазам, когда он получил из моих рук, казалось бы, навсегда утраченную священную регалию, мне стало ясно, что в его лице я нашел откровенного доброжелателя на довольно высоком уровне церковной католической иерархии. Тогда даже не представлял, насколько высоком.

Приняв его благословение, перекрестился по православному обряду, однако, этот момент его нисколько не затронул. Он только выразил пожелание, чтобы я и мои наемники (именно так интерпретировалась моя маленькая армия), со временем нашли самый праведный путь к Богу.

Вообще-то, в советской и постсоветской истории и литературе будущего, этого написано не будет, но именно наша церковь к католикам относилась всегда более антагонистично. Между тем, в эти времена отношение католической церкви к христианам-ортодоксам было довольно нейтральное, в надежде на принятие унии Ватикана, и на костре их никто никогда не жег. А вот к собственным изменникам лютеранам-протестантам, они относились жестоко и непримиримо, устраивали Варфоломеевские ночи и вели беспощадную войну, на которую, кстати, нередко приглашали в качестве наемников тех же наших запорожских казаков-ортодоксов.

Во время этой встречи, даже не подозревал, что сегодняшний захват Агадира, вызовет в определенных кругах светской и духовной власти самое тщательное исследование, как побудительных мотивов, так и личности самого молодого идальго Микаэля де Картенара. Ходили слухи и о моем княжеском достоинстве царства Московского, что подтверждало платежеспособность для найма армии злых казаков, и о походе по московским и польским землям, где смог очень немало награбить добра. И только благодаря благосклонному расположению нового герцога Леона, а так же снисходительному — бывшего сюзерена, герцога Андалусского, отношение ко мне сильных мира сего при королевском дворе было навсегда определено, как нормальное и доброжелательное. А воинские успехи — не в сомнениях о дьявольском промысле, а как чертовское везение именно их, Испанской короны дворянина.

В таком же духе прозвучало высказывание епископа Леонского в ставке кардинала Испанского. Правда, об этом я узнал много позже, и отгадайте от кого? Да, именно в тот день было принято решение о назначении в мой новый феод пастыря, коим направили с уже ухоженного и благополучного прихода де Сильва, моего старого приятеля падре.

А еще «большой и блестящий рояль» положил начало деловым и дружеским отношениям рода владетелей Леона и рода Каширских-Картенара на долгие-долгие годы. Кроме того, в испанской, каталонской, французской, итальянской и португальской дворянской воинской среде, я заработал Имя, а эта мелкая феодальная междоусобица религиозных антагонистов, получила резонанс громкий, но в большинстве своем, благоприятный. Как позже выяснилось, в столичных и провинциальных салонах было много разглагольствующих и желающих повторить сей подвиг, но не решился никто.

Однако, обо всем об этом, я узнаю далеко не сегодня. А сегодня, сразу после полудня, еще довелось идти в порт и среди стремящихся на свободу рабов устроить пиар-акцию по привлечению на новые земли нужных княжеству переселенцев.

Мы прошли мимо окруженной со всех сторон и заминированной гранатными растяжками казармы городской стражи и направились к воротам на выход из города. Бардака и беспредела мы здесь не допустили, все бойцы были при деле, одни несли службу четко и дисциплинированно на боевых постах и в секретах, другие — готовили на ночь целую кучу факелов. Конечно, отдыхающие смены отрывались по полной программе, но здесь ничего не поделаешь, заслужили ребята. Главное — не напиваются, и порядок поддерживают строгий.

— Сир, а с местной «калитой»[18] когда будем разбираться? — спросил Антон Полищук.

— Пусть посидят селедками в набитой камере ночку без питья, еды и параши, подумают за жизнь, а завтра с утра и поговорим. А сейчас будем пытаться пополнить мое княжество мастеровыми людьми да крестьянами. Разноязыких рабов здесь много и нам какая тыщенка-две работящих мужиков, совсем бы не помешала.

За воротами, вниз к морю раскинулся обширный простор бухты и нижнего города. Небольшая часть его построек была разрушена минометным огнем, зато порт вызывал удручающее впечатление: вдоль его причалов почти везде стояли обгоревшие остовы уничтоженных кораблей. Несмотря на то, что с момента окончания боя прошло более четырех часов, некоторые из них дымили до сих пор. У большинства из них копошились группки людей, которые вытаскивали на берег уцелевшие пушки и другие железные, медные и бронзовые изделия и оснастку.

Бойцы распоряжение выполняли четко, с винтовками на виду не ходили, только с холодняком — шашками, саблями и палашами, а револьверы были спрятаны под одеждой. Винтовки держали только в секретах, и на постах, расположенных на крышах домов. Конечно, шила в мешке не утаишь, но излишне светиться тоже не надо.

Внизу первым нас встретил капитан Саша Дуга и доложил о погрузке кораблей и формировании призовых команд.

— Марсовых и рулевых разбавил, на шебеки гребцы есть, но наша беда в том, что некого поставить шкиперами. У нас последние полгода проходили стажировку только восемь старпомов, из них еще может быть кое-какой толк. А хороших призов — девятнадцать. И плюс четыре толстые шхуны, которые за три-четыре дня можно полностью отремонтировать и поставить в строй. В общем, одиннадцать шкиперов нет и где их брать, ума не приложу. Бросить никак не можно, придется на буксир брать, а на такой волне намучаемся здорово. Даже не знаю, дотянем или нет.

— Нет, Саша, не дотянем. Весенне-летний период еще не начался, ветер не поменялся, поэтому миль сто придется преодолевать галсами. Нет, с такими перегруженными кораблями на буксире не управимся. Да и подобного опыта у нас нет. Знаешь что? Веди к рабским баракам.

В сопровождении полусотни казаков, вооруженных аркебузами и мушкетонами, мы направились в сторону базара, где в нескольких десятках длинных, как кишка бараках содержались самые бесправные галерные рабы. Оказывается, это не совсем точно, когда дословно говорят, что раба прикуют к веслу галеры или шебеки навечно. Арабы вообще-то народ довольно чистоплотный, никогда не допускали антисанитарии и не позволяли гадить где не попадя. У них даже эпидемии случались сравнительно редко, поэтому, при стоянках в родных портах, кандальных рабов хозяева должны были сгонять на берег в специальные галерные бараки. К площадке напротив одного из таких бараков мы и подошли.