Когда заплачет розовый фламинго - Ольга Геннадьевна Володарская

влюбилась бы, – самой себе возразила она. – Но досталась бы ему не девочкой, а я хочу, чтоб он понял – я ждала именно его!»

– Лизок, смотри, что я под дверью нашел, – окликнул дочь Борис. Она обернулась. – Как думаешь, для кого это? – И потряс в воздухе букетом полевых цветов. Большущим, немного бестолковым, чуть увядшим и все равно прекрасным. – Маме от поклонника-ветерана или тебе? Ночью в шлюзе долго стояли, оба могли слезть с теплохода и сбегать в поле за цветочками.

– Ставлю на деда. Он шустрый.

– А ты, мать? – Она как раз вышла из ванной с толстым слоем крема на лице. За последний год она сильно похудела, о чем давно мечтала (после родов поправилась и не могла скинуть), но не учла того, что кожа провиснет.

– Тоже.

– Не на Владика?

– Это точно не он. Мы перекинулись парой слов через открытые окна: мальчик сказал, что во время шлюзования находился в рубке и помогал бестолковому рулевому.

– Какой хвалюжник, – фыркнула Лиза.

– Доча, у тебя еще поклонники появились? – обратил на нее взор Борис.

– На нее многие поглядывают, – заметила мама. – Но подойти стесняются.

– Почему?

– Это матросы. Они тут все молоденькие, симпатичные, но простоватые. Боятся подступиться.

– И правильно делают, – сделал грозное лицо Борис. – Не для матроса я дочку растил. – И хотел выкинуть букет, да мама не дала.

– Цветы тут ни при чем. Пусть стоят, глаз радуют.

– Знаешь, от кого они? – спросил у Лизы отец.

– Откуда?

– Смотри у меня! – И, погрозив пальцем, пошел бриться.

После завтрака Лиза вместе с родителями спустилась на главную палубу. Теплоход подплывал к Рыбинску.

Марка она увидела издали. Он стоял возле трапа, еще не перекинутого, и ел дубовую грушу. Вгрызался в нее своими крепкими зубами, смачно разжевывал, а потом сплевывал в воду шкурку. Почувствовав ее взгляд, обернулся и быстро вытер рот. Сегодня его голову покрывала панама. Чудаковатая, похожая на женскую или детскую. Но в ней была одна неоспоримая прелесть: между дырочками для вентиляции был просунут стебель полевого цветка. Точно такого же, что в подброшенном под дверь букете.

Лиза широко улыбнулась парню. Он подмигнул ей в ответ.

– Смотрю, сегодня у тебя настроение лучше вчерашнего, – услышала она надоевший за два дня голос. Надеялась на третий его не слышать, но где там! Влад за ночь отошел от обиды и вернулся к своим обязанностям ухажера.

– Ты собираешься в город? – спросила Лиза, едва скрыв раздражение.

– Составлю вам компанию, – кивнул он. По случаю приоделся: напялил на себя отглаженные брюки, белую рубашку, ботинки начистил. Жених, да и только!

Лиза бросила взгляд на Марка. Но тот занимался делом, и она не поняла, увидел ли он подошедшего Воблера. Ей не хотелось, чтоб Марк ревновал.

Когда трап был подан, пассажиры хлынули на набережную. Влад хотел помочь Лизе спуститься по нему и подал руку, но его опередил Марк. Девушка схватилась за его мозолистую ладонь и в один миг поняла, что ей делать дальше.

– Ой, что-то мне нехорошо, – выпалила она, едва они отошли от причала.

– Что с тобой? – обеспокоилась мама.

– Живот скрутило.

– А я говорила тебе: не ешь ты эту запеканку, она подозрительная.

– Нормальная запеканка, – не согласился с ней Борис. – У меня даже отрыжки не вызвала.

– Твой желудок гвозди переваривать может, а у девочки он…

– Капризный, как и она сама? – хмыкнул отец. – Ладно, Лизок, беги в каюту, мы тебя тут подождем.

– Нет, вы идите. Гуляйте. А я, когда дела решу, просто тут пройдусь по набережной.

Владик, естественно, изъявил желание остаться с ней, но тут даже родители возразили. Человеку с расстройством желудка компания не нужна.

И Лиза вернулась на теплоход, чтобы провести время с Марком. Он как знал, что она сделает это, поэтому встречал ее у трапа.

– Я поменялся, – сказал он. – Сейчас у меня стояночная вахта, и мы можем болтать целых два часа.

Что они и делали! А когда Марк сменился, у них было еще время на то, чтобы сходить на пришвартовавшийся к ним теплоход. Он тоже был стареньким, но переоборудованным. И в нем даже на стоянке работал бар, где подавались экзотические коктейли. Марк с Лизой выпили по безалкогольному мохито, потом посидели в лаунж-зоне, держась за руки. А перед тем, как вернуться на свое судно, поцеловались. Коротко, но страстно, по-взрослому. Губы Марка были нежными, горячими, сладко-мятными. И он привстал на носочки, чтобы их рты оказались на одном уровне. Тогда Лиза еще не умела незаметно подгибать колени и опускать шею…

Потом научилась!

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Влад, когда они снова увиделись.

– Не очень, – соврала она. – Буду лежать весь вечер в кровати, так что не жди меня.

– Могу с тобой посидеть. Поиграть в карты или «Монополию». У меня есть и то и другое.

– Предпочитаю болеть в одиночестве.

– Лиза, я тебе противен? – серьезно спросил Влад.

– С чего ты взял?

– Тебя явно тяготит мое общество.

– Иногда тебя бывает слишком много, только и всего…

– Никто еще мне такого не говорил. Более того, девушки, с которыми я встречался, жаловались на то, что я им уделяю недостаточно внимания.

– Но мы с тобой не встречаемся, – напомнила Лиза.

– Но я хотел бы. Поэтому ухаживаю, а ты со мной ведешь себя как Снежная королева.

– Я просто такая. Со всеми.

– Нет, у тебя есть любимец Кай. Ты улыбаешься ему, даешь себя поддержать…

– О ком ты? – сделала вид, что не поняла, Лиза.

– О Пушкине.

– Александре Сергеевиче?

– Марке Тахирове. Помощнике моториста. Он чернявый, кудрявый, и его все Пушкиным называют.

– Не знаю такого.

– Вот такого роста парень, – и опустил оттопыренную ладонь так низко, будто хотел овчарку погладить. – Он сегодня помог тебе с трапа спуститься.

– Я не смотрела на того, кто это делал, – врала она, надеясь, что ничем себя не выдает. – Думала только о желудке, в нем как раз бурление началось.

– То есть ты с Пушкиным не общаешься? – Она качнула головой. – Хорошо, что мы это выяснили, а то я уже хотел на его счет поговорить.

– В смысле?

– Он едва успевает выполнять обязанности и помощника моториста, и матроса. Косячит иногда. Но ему поблажки делают, оправдывают тем, что устает, не высыпается. Но если у него есть силы на шуры-муры, значит, он просто филонщик.

– Отстань от парня. Он тут ни при чем. Я просто люблю одиночество, а ты бесцеремонно его нарушаешь. – Она заметила, как напряглись его скулы, и поняла, что нужно сбавить тон: – Ты, Влад, мне симпатичен. С тобой интересно, приятно, и ты уморительно рассказываешь анекдоты. – Это было