Теория медиа. Отечественный дискурс - Елена Леонидовна Вартанова

привело к сравнительному исследованию медиасистем БРИКС в монографии «Изучение СМИ стран БРИКС» (Media Systems in Flux: The Challenge of the BRICS Countries) (Nordenstreng, Thussu (eds.), 2015). Проведенное в книге разностороннее исследование медиаландшафтов пяти стран, отличающихся динамичными и быстрорастущими рынками, позволило не только сравнить медиасистемы государств — членов БРИКС, но и объединить методологии научных школ из этих стран, которые довольно далеки друг от друга.

Несмотря на приобретенную во второй половине XX в. популярность, концепция медиасистемы постоянно подвергалась критике, прежде всего за статичность структурно-функционального подхода, лежащего в ее основе (Hardy, 2012), а также за слишком узкий, устаревший фокус анализа медиа, связанный с национальным государством, на которое большое воздействие на рубеже XX–XXI вв. оказывали процессы медиаглобализации, неолиберального дерегулирования и цифровизации СМИ (Lee, Jin, 2018; Flew, 2018). Много критических аргументов высказывалось в адрес сторонников школы из-за нечеткости и недостаточности используемых для описания медиасистем переменных (Humphreys, 2011). У исследователей также вызывало вопросы и то обстоятельство, что приоритет в исследованиях отдавался анализу составных частей медиасистем — печатных периодических изданий, аудиовизуальных СМИ, информационных агентств — и созданию на этой основе различных типологий, а не изучению процессов взаимодействия медиа, отдельных их видов с социальными институциями — рынком, политическими партиями, законодательством, журналистикой (Flew, Waisbord, 2015: 623).

Перечень критических замечаний может быть продолжен, однако следует подчеркнуть: как бы медиаисследователи ни критиковали понятие «медиасистема», они все же соглашаются, что и само понятие, и связанная с ним школа изучения медиа превратились к настоящему моменту в одно из наиболее влиятельных направлений в медиаисследованиях.

Исторически направленный на страны Западной Европы и Северной Америки фокус внимания школы изучения медиасистем в последние десятилетия сместился — география исследований расширилась за счет переноса субъектов исследования в страны Азии, Африки, Латинской Америки (Curran, Park (eds.), 2000; Thussu (ed.) 2009). После крушения социалистической системы в Европе, приведшей к последующей трансформации моделей СМИ в странах Восточной Европы и бывшего СССР, начался новый этап изучения медиасистем (Dobek-Ostrowska, Glowacki, Jakubowicz, Sukosd (eds.), 2010; Voltmer, 2013). На примере СМИ стран этого региона не только подтвердилась установленная в теории медиа тесная связь политики и СМИ, политической системы и медиа (Engesser, Franzetti, 2011), но и была выявлена тесная (взаимо) зависимость медиасистемы и национального государства, СМИ и национальной (моно- или многонациональной в зависимости от государства) культуры конкретной страны в новых условиях социального перехода. Именно последняя форма взаимозависимости, по мнению Т. Рантанен, часто исключалась из сравнительного анализа, поэтому концепция медиасистемы, широко используемая, но интерпретируемая догматически или некритически, нуждается сегодня в актуализации, причем с учетом не только разработки новой теории и ее операционализации, но и на основе новой эмпирики и ее интерпретации (Rantanen, 2013: 272).

Исторические и культурные корни, противостоящие процессу глобализации и неолиберальному повороту в мировой экономике, с одной стороны, превратили национальные медиасистемы в интересные узлы общественных противоречий (Dawes, Flew, 2016). С другой стороны, медиасистемы предложили важную эмпирическую основу для сравнительных академических исследований, для выявления общего и особенного в публичных медиатизированных коммуникациях и, более того, в современном обществе.

Несмотря на значимость понятия «медиасистема», на его достаточно давнее присутствие в академическом дискурсе, среди исследователей сохраняется определенное неудовлетворение самим термином. Поэтому и возникают разные его «субституты» — медиасфера (media landscape), медиапространство (media space), медиасреда (mediascape). В концептуальной статье «Сохраняющееся значение национальных медисистем в контексте медиаглобализации» (Flew, Vaisbord, 2015) Т. Флю и С. Вайсборд предложили квалифицированную защиту того, почему концепция «медиасистема» остается уместным и полезным аналитическим инструментом в сравнительных исследованиях СМИ и медиаполитике, даже если признать справедливой критику школы функционалистов, а также такие обстоятельства, как важность глобализации, специфика конкретных институциональных форм медиа, стабильность медиапрактик. Исследователи пишут: «Медиасистема — это концептуальная конструкция, которая рассматривает комплекс структур и их динамику таким образом, что позволяет систематически изучать медиа, политику и стратегию» (Там же: 623).

Статья Т. Флю и С. Вайсборда, возвращая концепцию медиасистемы в актуальную исследовательскую дискуссию, ставит весьма своевременную задачу не столько четкого определения термина «медиасистема», сколько его современного понимания и использования с учетом реалий глобального медиарынка; становления онлайн-/ цифровых медиа, легко преодолевающих национальные границы; развития массовой культуры и развлечений, не связанных с национальными культурами; складывающихся теоретических представлений о СМИ, не связанных с национальными контекстами.

Очевидно, что в 2010 гг., на волне достаточно резкой критики работы Д. Халлина и П. Манчини «Сравнивая медиасистемы. Три модели медиа и политики», интерес к изучению медиасистем на уровне конкретных государств снова вырос. Как подчеркивают Т. Флю и С. Вайсборд (Flew, Waisbord, 2015), важность приобрело не только эмпирическое описание национальных медиасистем, но и теоретическое объяснение их универсальной природы, национальных корней и современных особенностей, формируемых под воздействием глобализации, цифровой трансформации медиа, универсализации журналистских практик при учете аргументов растущей критики этой концепции (Parker, van Alstyne, Choudary, Foster, 2016; McPhail, 2014).

Несмотря на критическое отношение к работе Д. Халлина и П. Манчини, Т. Флю и С. Вайсборд, по сути, выступили в защиту понятия «медиасистема», хотя многие исследователи не соглашались, с одной стороны, с признанием важности, даже главенства национального государства как все еще значимого фактора медиасистем и, с другой — с пониманием медиасистемы как объединения разнородных компонентов: законодательства, политики, экономики, культуры и институтов. По мнению Т. Флю и С. Вайсборда, «специфические институты и практики национальных медиа, а не сама общая категория медиасистем, лучше объясняет общее и особенное в СМИ разных стран» (Flew, Waisbord, 2015: 623). Они же определили понятие «медиасистема» как концептуальную конструкцию, которая «позволяет объединить структуры и процессы для того, чтобы систематически изучать медиа, политику и медиаполитику. Это предполагает, что медиасистема находится в центре важных структур и процессов, тесно связанных с национальным государством, и это совершенно не отрицает важности процесса глобализации» (Там же).

Школа изучения медиасистем в российских медиаисследованиях также имеет прочные традиции. Отечественный подход к медиасистемам исторически предполагал системное изучение их структурных компонентов, внутренних взаимосвязей, общих для них процессов развития и национально детерминированных особенностей функционирования. В СССР, а впоследствии и в России, сложилась обширная школа изучения зарубежных медиасистем, основанная на страноведческом подходе (Беглов, 1972; Вартанова, 1997; Вороненкова, 2011; Ткачева, 2009; Урина, 1996; Шарончикова,1988), а также школа изучения отечественной системы СМИ (Засурский, 1999; Система средств массовой информации России, 2003; Вартанова, 2014; Медиасистема России, 2015).

Наиболее подробно подход к СМИ (массмедиа) как к системе в отечественной науке разрабатывает М. Шкондин, который рассматривает ее как достаточно сложную экономическую, социальную и профессиональную систему, обладающую целостным характером, совокупностью организованных компонентов, представляющих собой самостоятельные подсистемы, и способностью к организации