Полынь Половецкого поля - Мурад Аджи

О вере степняков разговор впереди, пока же лишь подчеркну: Приск отметил у них христианство в V веке, другие историки (Иордан) тоже зафиксировали его. Потом о духовной культуре тюрков напрочь «забыли», выставив их дикарями, кочевниками. Забыли, что образ Бога Небесного у тех сложился за семь — девять веков до прихода в Европу.

Его знак был на знамени Алтая уже в V веке до нашей эры! За тысячу лет до приезда Приска.

Единственная версия происходящего в эпоху царя Аттилы — это «Гетика», литературное произведение VI века, написанное Иорданом. К сожалению, автор имел смутное представление о предмете, он писал через сто лет после событий, писал предвзято и лукаво: едва ли не вся черная краска, которая имелась тогда в Европе, была собрана на эти страницы. Но другой литературы нет.

Зато сохранилась логика событий, их канва, они-то и не увязываются с текстом «Гетики».

Иордан называл кипчаков «гетами» или «готами» (с его руки за степным народом закрепилось еще одно имя). Впрочем, «Иордан», видимо, псевдоним или какое-то искаженное на европейский лад тюркское имя. Думать так заставляет сам автор.

«Читатель, знай, — уверял он, — что, следуя писаниям старших, я собрал с обширнейших их лугов лишь немногие цветы, и из них, в меру ума своего, сплел я венок для пытливого. Но пусть никто не подумает, что я, как ведущий свое происхождение от вышеназванного племени, прибавил что-либо в его пользу против того, что прочел или узнал. Если я и не охватил всего, что пишут и рассказывают об этих людях, то изобразил я это ведь не столько во славу их самих, сколько во славу того, кто их победил».

В конце Иордан приписал: «Окончен труд о древности и деяниях гетов, которых победил Юстиниан-император через верного империи Велизария-консула».

Какое глубокомысленное окончание. Какое загадочное. Но нет ли в нем покаяния за содеянное? Уж слишком он унизил свой народ. Автор, правда, намекает, что «сплел венок для пытливого», что, мол, пытливый поймет его. Действительно, в пользу соплеменников Иордан не написал и слова, но зато о многом говорят факты, которые он привел. И тем ценно его произведение.

А может быть, в сочинениях Иордана проявилась природная мудрость тюрков? Может быть, перед нами тайнопись, позволяющая пытливым его потомкам узнать правду о случившейся с народом беде? Кто бы позволил тогда ему, подневольному, иначе записать свой рассказ?

Уж слишком противоречив он! Концы не сходятся с концами. А в прославлении победителя утрачено всякое чувство меры, оно читается ему же во вред.

Был ли Иордан кипчаком? Этот вопрос на протяжении веков не раз возникал у читателей «Гетики». Его иногда называли аланом, даже итальянцем, полагая, что он все-таки живой человек, а человек, тем более христианин, не имеет права унижать своих родителей и предков.

А он, конечно, был кипчаком. Именно кипчаком! Его поступок типичен для кипчаков, которые всегда, на протяжении своей «европейской» истории, отличались либо безмерной преданностью, либо безмерной жестокостью. Третьего им не дано — половинчатости не терпят.

Многому, очень многому научила тюрков чуждая их морали Европа, но по-другому здесь не жили.

Собственно, вся их европейская история тому подтверждение — столько войн между собой, так долго и так свирепо не вел ни один народ мира. Никто не отказывался от своих родителей так часто, как это делали кипчаки. Они не единожды изменяли даже своей вере. Нет, и предательство им не чуждо… Даже Аттила, чтобы утвердиться на троне, впал в грех братоубийства.

Но подлость, измена, ложь удивительнейшим образом уживались в крови кипчаков вместе с прежним, обостренным чувством гордости, с мужеством, благородством, великодушием. Воистину непредсказуемым стал народ!

Не народ, а сплав достойного с ужасным.

Кипчаки крайне недружны между собой, завистливы, однако не трусливы, никогда не помнят обиду, не таят зла, открыты, умеют безудержно веселиться, удивительно гостеприимны. Такие они и сейчас! Непредсказуемые.

Казалось бы, почему часть украинских «черкасов» в XII веке ударилась в славянство? Почему «русские казаки» изменили своему народу? Не зная тайны характера кипчаков и их прежней истории, ответить вряд ли возможно…

В V веке после смерти Аттилы в Европе началась долгая бойня, кровь лилась рекой, заливая оба берега. Многочисленные наследники повели войну за власть в Дешт-и-Кипчаке. От былой пятисоттысячной армии остались жалкие осколки, которые неистово враждовали. Бились другим на утеху.

А когда в конце концов раскололись и осколки, римские легионеры разрешили их спор. Третий радующийся, император Юстиниан, праздновал победу, а победителя, как известно, не судят. Вот почему в VI веке, когда дело завершилось, римлянам и понадобился Иордан, человек вроде бы слабый, вроде бы сломленный, но с добрым именем. В те годы часть кипчаков признала власть римского императора и уже сама платила ему дань. Или, как написал Иордан, «предпочли попросить земли у Римской империи». Они остались в пределах Дакии. Им надо было выслуживаться.

Ужас трагедии состоял в том, что Римская империя перестала быть им чужой!

Звучит вызывающе, но было именно так… «Куда ступит копыто коня, там наша земля», — говорили тюрки-кипчаки, ушедшие с Алтая в степь. Так было и при Аттиле. К V веку, как известно, Римская (Западная) империя растеряла все свое былое величие, она в 312 году уступила европейское лидерство грекам, которых поддерживали кипчаки.

Император Валентиниан, правивший в Риме с 364 года, попытался изменить положение. Он восстановил армию, пригласив в нее тюрков-наемников. Это была самая сильная армия за всю многовековую историю Римской империи. Первое испытание ей выпало в 374 году. Тогда на землю Империи вошел отряд разведки кипчаков: переправившись через Дунай, они высадились на нынешних землях Австрии и Венгрии, родине отца Валентиниана. Потом к ним присоединилась вся орда.

В бою пришельцы опрокинули римское войско. Но на следующий год те взяли реванш. Правда, праздник им испортило посольство кипчаков, посланное вслед. Оно прошло в ставку, не выказывая никаких знаков почтения, и грубо насмеялось над императором. Пережить тюркские шутки Валентиниан не сумел. От неописуемой ярости он в параличе скончался тут же, на месте… С его смерти все и началось.

В Империи появились первые города и станицы кипчаков. Переселенцев называли «гуннами», «остготами», «вестготами», «алеманнами». Эти имена улусов (родов) потом стали принимать за новые народы. Почему? Они говорили на одном языке — на тюркском, ничем не отличались друг от друга. Имя предводителя орды сохранилось, правда, в европейской транскрипции — Фритигерн. Но известно, что вестготы были из рода Балтов («балту» по-тюркски «секира»), а остготы — из рода Амалов («амал» по-тюркски «тихий», «спокойный»)… Спокойной жизни у тюрков не было никогда.

9 августа 378 года римляне вновь испытывали на прочность их конницу. И опять переоценили себя. Фланговая атака всадникам удалась на славу, она была ошеломляющей… Империя вновь лишилась армии. И тогда Рим признал тюрков и их культуру. Случилось это при императоре Феодосии I. В 380 году вышел его эдикт, осуждающий язычество. Потом еще один эдикт — о единстве веры. Так образ Бога Небесного вошел в культуру языческой Империи, а с Ним в страну вошли кипчаки.

Феодосий охотно приглашал их, даровал поместья, лишь бы дети землевладельцев служили в его армии. Ради этого он шел на все.

Эти поместья стали как бы маленькими иностранными государствами: там говорили по-тюркски, сохраняли тюркские законы. Их знать поначалу называли gentil — «иноземцы», отсюда слово джентльмен. (А что по-тюркски означает слова «gent il»?) Они были не подвластны Империи, имели полную свободу и независимость. И гордились этим.

«Старые римляне» с первых дней возненавидели пришельцев, они не могли пережить чужой успех и всячески вредили им, несмотря на запреты императора. Однако и не принять пришельцев они не могли. Все-таки сила была на стороне кипчаков, а их культура — явно выше. И ее оценили даже самые заядлые противники.

Прежде в Империи закон запрещал браки между римлянами и тюрками, теперь его отменили. И началась мода на все тюркское. Особенно на одежду, которая оказалась удобнее и практичнее. Даже холеные римские аристократы полюбили красивые шерстяные рубашки, штаны, шаровары, епанчи (накидки) кипчаков.

К сожалению, та мода обернулась бедой для кипчаков. Они быстро стали терять себя, свое лицо, свою индивидуальность. Например, им разрешали жениться на римлянках, но с условием смены имени и одежды. Тюркскую одежду можно было носить только дома. Старое, тюркское имя оставалось, но римское шло первым. Вот почему у европейской знати в средневековье появились как бы два имени: Карл Великий, Людовик Святой, Генрих Лысый… Прозвища. Звучали они на тюркском языке как «домашнее» приложение к европейскому имени. (Это совпадало с древней традицией, у тюрков человек и даже род всегда имели прозвище, вернее, второе, «домашнее» имя.)