Раз став героем - Элизабет Мун

- Омоложение может работать в гражданском обществе, - добавил Бертоль. - Но мы считаем, что в военном из-за него появятся проблемы. Даже если можно сохранить всех самых опытных людей, вскоре отпадет необходимость в тренировке рекрутов, а населению, которому мы служим, больше не надо будет поставлять этих рекрутов. Это значит, что военная организация, у которой нет ничего кроме грязи между ушами, должна понять, что омоложение должно быть ограничено... или начать планировать экспансию. И однажды они столкнуться с молодой цивилизацией, в которой не знают о процессе омоложения и которая будет смелее и агрессивнее.

- Звучит как старый спор между верующими и неверующими, - заметила Исмэй. - Если бессмертие души реально, то нужно вести себя благоразумно и не опорочить душу, чтобы жить вечно...

- Да, но все религии, которые предлагают подобное вознаграждение, так же дают благоразумию более строгое определение. Они говорят и о других качествах, которые дисциплинируют, тренируют и подвигают верующего смирить свои эгоизм и себялюбие. А некоторые вероисповедания даже требуют противоположного - бездумного безрассудства во имя служения их богу. Вот что делает человека хорошим солдатом. Поэтому религиозные войны гораздо тяжелее закончить...

- И вы считаете, - прервала Бертоля Исмэй, - что омоложение поощряет лишь практичное благоразумие и чистый эгоизм?

- Да, - нахмурился отец. - Без сомнения будут и хорошие омолодившиеся люди...

Исмэй заметила, что он не допускал, что хорошие люди могут быть эгоистами. Странная мысль для человека, который сам богат и влиятелен... но конечно он не считал себя эгоистичным себялюбцем. Ему никогда не нужно было быть эгоистом, по его понятиям, чтобы удовлетворить свои желания.

- Но даже они после нескольких омоложений поймут, сколько добра смогут принести, если останутся в живых да еще с деньгами и властью. Себя легко обмануть тем, что можно совершить больше добра, имея больше власти.

Отец уставился невидящим взглядом на книги. Говорил ли он о себе?

- И это даже не принимая во внимание зависимость от омоложения, - снова вступил в разговор Бертоль. - Если не ты контролируешь процесс...

- Что и получилось недавно, - заметил отец.

- Понимаю, - проговорила Исмэй, отсекая очевидное; у нее не было настроения дальше слушать лекцию Бертоля.

- Хорошо, - сказал отец. - Когда тебе предложат омоложение, Исмэйя, что ты будешь делать?

На это у нее не было ответа. Она даже никогда не задумывалась об этом. Отец сменил тему, заговорив о церемонии. Вскоре Исмэй извинилась и отправилась спать.

***

На следующее утро она проснулась в собственной кровати, в собственной комнате, ярко освещенной солнцем, и удивилась, какое умиротворение испытала. В этой кровати ее часто мучили кошмары, даже сейчас еще оставался подспудный страх, что они вернутся. Возможно приезд домой завершил своего рода ритуал для их изгнания.

С этой мыслью Исмэй спустилась к завтраку, за которым мачеха произнесла молитву, а потом окунулась в прохладное золото весеннего утра. Она прошла мимо кухонного сада, птичьей фермы, где кудахтали готовые нести яйца курицы, а петухи задирали друг друга. Она слышала эти отголоски через окно в своей комнате, но здесь колготня просто оглушала, поэтому у нее не было желания останавливаться и смотреть на них.

В огромных конюшнях как обычно пахло овсом и скошенной травой. Эти ароматы навевали Исмэй приятные ощущение даже через столько лет. Было время, когда она терпеть их не могла, когда от нее, как и от всех детей, требовалось самой чистить стойло. В отличие от остальных Исмэй не получала такого удовольствия от скачки, чтобы это стоило подобной работы. Позже, обнаружив, что верховая езда отличный предлог сбежать в горы, она была уже достаточно взрослой, чтобы больше не заниматься этой рутиной.

Исмэй прошла по боковому коридору, выложенному каменными плитами, через большую арку, ведущую в манеж. Справа располагались стойла, из которых высовывались узкие лошадиные морды. Из боковой пристройки вышел конюх, вероятно заслышав ее шаги.

- Да, дама? - он выглядел смущенным.

Исмэй назвала себя, и лицо его расслабилось.

- Я тут подумала... моя кузина Люси упоминала одну кобылу, которую ей показал Олин...

- А... дочь Васеци. Сюда, дама, идите за мной. Отличная родословная и показала хорошие результаты при тренировке. Поэтому генерал выбрал ее для зачина вашего стада.

Снаружи стойла висели сплетенные голубой и серебряный шнурки. Глянув дальше, Исмэй увидела те же цвета. Это было ее стадо, собранное отцом, и хотя она могла обменять их, это бы значило оскорбить его, но она надеялась, что подарить одну лошадь Люси было приемлимо.

- Сюда, дама.

Кобыла стояла крупом к двери, но при звуке открывшейся задвижки обернулась. Исмэй сразу поняла, почему отец выбрал именно ее. Стройные ноги, крепкие копыта, широкая грудина, сильная спина и круп, длинная гибкая шея, породистый череп и темно-коричневый почти черный окрас.

- Хотите посмотреть ее шаг? - спросил конюх, взяв уздечку.

- Да, спасибо, - ответила Исмэй.

Конюх вывел кобылу из стойла по коридору во двор, где пустил по кругу. Неторопливая размашистая иноходь, потом стремительная рысь и легкий галоп. Это была лошадь, которая могла бы покрыть огромное расстояние, оставаясь в отличной форме. Прекрасная кобыла. Если Исмэй будет ухаживать за ней надлежащим образом...

- Извини, я была груба.

Под аркой стояла Люси. Лицо ее было в тени, а голос звучал так, как будто она плакала:

- Это отличная кобыла и ты ее заслуживаешь.

Исмэй подошла к девочке, в чьих глазах и в самом деле стояли слезы.

- Не совсем, - тихо поизнесла она. - Уверена, ты слышала о моем заслуживающем сожаления отношении к лошадям, когда я уехала.

- Мне достался твой пони, - сказала Люси так, как будто Исмэй должна была разозлиться из-за этого.

Но она уже много лет даже не думала о старом... Рыжий, так кажется его звали?

- Хорошо, - кивнула Исмэй.

- Ты не против? - удивилась Люси.

- А с чего мне быть против? Я уехала из дома и не могла ожидать, что животное останется не у дел.

- На нем год не разрешалось никому ездить.

- Значит, все считали, что меня исключат, и я вернусь назад?

Исмэй совсем не удивилась, но была рада, что не знала об этом.

- Вовсе нет, - поспешно воскликнула Люси. - Просто...

- Конечно считали, - успокоила девочку Исмэй. - Но я не провалилась и не вернулась. Я рада, что пони достался тебе. Похоже, ты унаследовала семейный дар.

- Не могу поверить, что ты в самом деле не...

- А я не могу поверить, что кто-то готов оставаться на одной планете всю жизнь, даже если это правильно.