Владимир Высоцкий - Владимир Семенович Высоцкий

«Ясно вижу Трою павшей в прах!»

Но ясновидцев — впрочем, как и очевидцев —

Во все века сжигали люди на кострах.

И в ночь, когда из чрева лошади на Трою

Спустилась смерть, как и положено, крылата,

Над избиваемой безумною толпою

Кто-то крикнул: «Это ведьма виновата!»

Без умолку безумная девица

Кричала: «Ясно вижу Трою павшей в прах!»

Но ясновидцев — впрочем, как и очевидцев —

Во все века сжигали люди на кострах.

И в эту ночь, и в эту смерть, и в эту смуту.

Когда сбылись все предсказания на славу.

Толпа нашла бы подходящую минуту,

Чтоб учинить свою привычную расправу.

Без устали безумная девица

Кричала: «Ясно вижу Трою павшей в прах!»

Но ясновидцев — впрочем, как и очевидцев —

Во все века сжигали люди на кострах.

Конец простой — хоть не обычный, но досадный:

Какой-то грек нашел Кассандрину обитель, —

И начал пользоваться ей не как Кассандрой,

А как простой и ненасытный победитель.

Без умолку безумная девица

Кричала: «Ясно вижу Трою павшей в прах!»

Но ясновидцев — впрочем, как и очевидцев —

Во все века сжигали люди на кострах.

1967

Ой, где был я вчера

Ой, где был я вчера — не найду, хоть убей!

Только помню, что стены — с обоями,

Помню — Клавка была, и подруга при ей. —

Целовался на кухне с обоими.

А наутро я встал —

Мне давай сообщать,

Что хозяйку ругал,

Всех хотел застращать.

Будто голым скакал,

Будто песни орал,

А отец, говорил,

У меня — генерал!

А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,

Говорил, будто все меня продали,

И гостям, говорят, не давал продыхнуть —

Донимал их своими аккордами.

А потом кончил пить —

Потому что устал, —

Начал об пол крушить

Благородный хрусталь.

Лил на стены вино,

А кофейный сервиз,

Растворивши окно.

Взял да выбросил вниз.

И никто мне не мог даже слова сказать.

Но потом потихоньку оправились, —

Навалились гурьбой, стали руки вязать,

И в конце уже — все позабавились.

Кто — плевал мне в лицо,

А кто — водку лил в рот,

А какой-то танцор

Бил ногами в живот…

Молодая вдова.

Верность слову храня, —

Ведь живем однова —

Пожалела меня.

И бледнел я на кухне разбитым лицом.

Делал вид, что пошел на попятную.

«Развяжите, — кричал, — да и дело с концом!»

Развязали, — но вилки попрятали.

Тут вообще началось —

Не опишешь в словах, —

И откуда взялось

Столько силы в руках! —

Я как раненый зверь

Напоследок чудил:

Выбил окна и дверь

И балкон уронил.

Ой, где был я вчера — не найду днем с огнем!

Только помню, что стены — с обоями, —

И осталось лицо — и побои на нем, —

Ну куда теперь выйти с побоями!

…Если правда оно —

Ну хотя бы на треть, —

Остается одно:

Только лечь помереть!

Хорошо, что вдова

Все смогла пережить,

Пожалела меня —

И взяла к себе жить.

1967

Песня про правого инсайда

Мяч затаился в стриженной траве,

Секунда паузы на поле и в эфире…

Они играют по системе «дубль-ве», —

А нам плевать, у нас — «четыре-два-четыре».

Ох инсайд! Для него — что футбол, что балет,

И всегда он играет по правому краю, —

Справедливости в мире и на поле нет —

Потому я всегда только слева играю.

Мяч затаился в стриженой траве.

Секунда паузы на полей в эфире…

Они играют по системе «дубль-ве», —

А нам плевать, у нас — «четыре-два-четыре».

Вот инсайд гол забил, получив точный пас.

Я хочу, чтоб он встретился мне на дороге, —

Не могу: меня тренер поставил в запас,

А ему сходят с рук перебитые ноги.

Мяч затаился в стриженой траве.

Секунда паузы на поле и в эфире…

Они играют по системе «дубль-ве», —

А нам плевать, у нас — «четыре-два-четыре».

Ничего! Я немножечко повременю,

И пускай не дают от команды квартиру —

Догоню, я сегодня его догоню, —

Пусть меня не заявят на первенство миру.

Мяч затаился в стриженой траве.

Секунда паузы на поле и в эфире…

Они играют по системе «дубль-ве», —

А нам плевать, у нас — «четыре-два-четыре».

Ничего! После матча его подожду —

И тогда побеседуем с ним без судьи мы, —

Пропаду, чует сердце мое — попаду

Со скамьи запасных на скамью подсудимых.

Мяч затаился в стриженой траве.

Секунда паузы на поле и в эфире…

Они играют по системе «дубль-ве», —

А нам плевать, у нас — «четыре-два-четыре».

1967, ред. 1968

* * *

У нас вчера с позавчера

шла спокойная игра —

Козырей в колоде каждому хватало,

И сходились мы на том,

что, оставшись при своем.

Расходились, а потом — давай сначала!

Но