El creador en su laberinto - Андрей Миллер

проводами и трубками капельниц, словно Рагнар Лодброк змеями. Мониторы мигали, приборы негромко пикали.

Раз Вика скоро вернётся, мне стоит уйти ещё быстрее.

— Жить будешь, говорят.

— Посмотрим. Боря, ты понимаешь, что это не она? Ну или уже не совсем она…

— Я шрам видел.

— Ну вот.

Какое-то время Слава молчал, глядя в потолок. А потом повернул голову ко мне.

— Боря, дай ствол.

— Нахрена?

— Сам знаешь.

Расставаться с пистолетом мне в этих условиях сильно не хотелось. Как и помогать Славе в том, что он задумал, какая бы из версий ни оказалась верна. Однако и отказать я тоже не мог. Поэтому ПМ перекочевал из кармана моей куртки под подушку Славы.

— Спасибо.

— Я найду Кабана, поговорю с ним. В этом месте оставаться нельзя, вообще не вариант. Хотя хрен знает, можно ли тебя перевозить сейчас…

— Если что, уходите без меня.

— Херню говоришь.

— Не херню. Это ебанутое место, ты понимаешь? И эти долбославы нам не друзья. Или, по крайней мере — такие друзья, с какими враги не нужны. Если какое-то дерьмо случится… короче, вы со стороны вернее мне поможете. Поэтому валите, если что. Обещаешь?

Оставалось только кивнуть. Как ни погано, но Слава дело говорил. Я хотел спросить ещё о чём-то, но опять помешал шум на улице.

Шум этот имел две составляющие: вопли местных и рёв мотора нашего УАЗика. Я, конечно, так легко на слух УАЗ от другой машины не отличу — но в деревне она была единственной.

Я стремглав выскочил на улицу. Первая мысль вышла очень мерзкой: будто Кабан решил нас бросить. Я всё меньше ему доверял, к сожалению. Но мысль была и совершенно бредовой, потому что ключи остались у меня, и…

Ой бля…

Глядя, как красные задние огни УАЗа уносятся в ночь, подгоняемые негодующими долбославами, я ощущал себя последним дебилом на свете. Да, ключи всё это время лежали в кармане шортов. Угадайте с одной попытки, кто их стащил и в какой момент?

Я хлопнул себя ладонью по лбу, хотя стоило бы молотком бить. Тупорылый озабоченный мудак! А Оля… ну хороша, сучка. Развела — как пятнадцатилетнего онаниста, блядь! «Я тебе кое-что напомню»…

И насрать уже, в самом ли деле было что напоминать.

Кабан стоял посреди деревенской улицы, с глупым видом озираясь по сторонам, как Джон Траволта в популярном меме с гифкой из «Криминального чтива». Если в целом он и знал об истории больше моего, то вот уж этот поворот не предполагал точно.

Я схватил друга за локоть.

— Кабан, надо валить!

— Оля!..

— Вот и будем искать её. Далеко, небось, не уедет. Валим, пока долбославам не до нас!

— А Славик?..

— Потом разберёмся! Я жопой чую: иначе нам тут всем край. Бежим, говорю!..

И мы просто побежали их проклятой деревни, куда глядели глаза. А глядели они, если честно, просто в темноту: мы даже не заметили, как с просёлочной дороги выскочили на поросшее высокой травой поле. Позади слышались истошные вопли и бабий плач.

Затем прозвучал выстрел, но я не стал думать об этом. Бежать, только бежать! Потом во всём разберёмся… Бежали мы в ту сторону, куда Оля укатила на УАЗе, но огней тачки давно не было видно. Что уж там… Не было видно вообще почти ничего, даже под ногами. Только огромная чёрная тень леса нависала справа — да звёзды горели на небе.

Скоро впереди показались фары, только не очень-то похожие на автомобильные.

— Это ещё кто?

На всякий случай мы с Кабаном пригнулись, скрылись в траве. Огни приближались, и теперь уже стало понятно: это или фургоны вроде виданного нами в дачном посёлке, или какие-то броневики. Тут я совершил очередную глупость — которую по счёту…

Зачем-то я закричал:

— Помогите!!! Нам помощь нужна!

Во главе колонны, двигавшейся по узкому просёлку, включился прожектор. Луч густого, будто бы физически ощущаемого света скользнул в нашу сторону. Он шарился по траве, но пока мимо. Ночную тишину разорвал громкоговоритель:

— Работает 36-й ЛОН! Проводится очистка! Особое распоряжение губернатора! Не оказывайте сопротивления! Повторяю: проводится очистка, не оказывайте сопротивления!

Когда призывают не сопротивляться, это верный знак — как раз пора что-то делать, причём стремительно. Мы с Кабаном даже не сговаривались: просто он бросился в одну сторону, к лесу — а я в другую, через поле, согнувшись пополам.

Застрекотал пулемёт, а следом и второй. С одной машины били в сторону Кабана, с другой — косили трассерами полевые стебли, надеясь срезать меня. Или хотя бы напугать, заставить поднять руки, сдаться.

Но сдаваться я не планировал. Хотя бы потому, что абсолютно не представлял, с кем имею дело.

Какой ещё 36-й ЛОН? Почему они ездят на чём-то вроде БТРов? Не собровцы, в конце концов. Или я просто чего-то не знаю? Какая очистка, да ещё по приказу губернатора?

Не важно: я просто бежал, потому что надо было бежать. Последнее, что помню — как споткнулся. Наверное, угодил ногой небольшую яму, очень некстати. И так же некстати голова умудрилась опуститься на валявшийся в поле камень.

***

Когда я очнулся, было уже утро. Голова болела, разумеется — но череп уцелел. Кровь на лбу давно запеклась. Тихонько поматерившись, я осторожно приподнялся над травой и совсем не обрадовался тому, что увидел.

То ли я опять пришёл в себя не там, где отключился, то ли мы с Кабаном успели убежать от деревни очень далеко. Ладно что скита не видать, но ведь и даже дороги — хотя я догадывался, где она, видя на горизонте лес.

Первым порывом было, конечно, двинуться к лесу. Попытаться найти Кабана. Однако я быстро сообразил, что раз уж идёт загадочная «очистка» — от дорог точно надо держаться подальше. Да и кто знает, где скрылся Кабан? Если ему вообще это удалось, конечно…

Надежду на то, что удалось, подпитывал один факт: меня ночью явно не очень-то рьяно искали. Несмотря на наличие прожекторов. Может, просто сочли мёртвым.

Где искать друга, где искать Олю — я не имел теперь никакого понятия. Идея возвращаться в деревню не привлекала сейчас совершенно: Славику я один, без оружия и с больной головой точно не помогу. Однако и оставаться на месте