El creador en su laberinto - Андрей Миллер

Впрочем, нельзя было исключать, что они сами расправились с теми, кто жил тут раньше. Но это не особо беспокоило. Есаул определённо был положительно настроен ко мне, хотя все попытки задавать прямые вопросы оказались тщетными. Казачий офицер или игнорировал их, или ловко уводил разговор в сторону.

Все интересные детали доставались мне исключительно случайно. И тем чаще, чем больше водки он в себя вливал.

— Губернатор мужик хороший по-своему. Лекарям благоволит, а раньше не токмо порядок держал, но и понимание имел, на кого ярмо лучше особо не вешать. Справедливый был. Нынче всё пошло… в те ворота, откуда люди рождаются. Очистки проводит. Легион, так сказать, особого назначения: налетят — и пиши пропало. Много людёв хороших полегло, хоть и упырей зачистили тоже порядочно. Но вас-то за что? Вы парни здравые. Ну подумаешь, погуляли. Дивчины гарны у вас… да и выпивка славная. Оно ж кругом понятно. Я ж сам таким был.

Есаул говорил о себе как о старике, хотя старым совсем не выглядел. Сколько ему на вид? Ну, быть может, сорок пять — едва ли больше. Фигура губернатора оставалась для меня таинственной, но постепенно обрастала подробностями.

Увы, вопросы на тему Алины, нашего перемещения в пространстве и странностей всего, что вокруг творилось — как об стенку горох. Более-менее отреагировал есаул только на тему тех трёх дней, которые я не помнил.

— Ой, сынку. Я тебе так скажу: иной раз лучше не помнить, что по пьяни было. Ну да, бедокурили. Хорошо, что мы тады встретились — оно и весело вышло, и для вас лучше. А насчёт смешнявой вашей… так она сама виновата была. И сейчас, вот те зуб: не в обиде.

— А что с третьей девушкой-то случилось?

Он опять сделал вид, будто ничего не слышал.

Мы пили за широким столом под открытым небом, перед самой большой хатой. Закуска не отличалась изысканностью, но была весьма разнообразна: солёное и копчёное сало, огурцы — свежие и из бочек, прочие овощи и зелень, жареная рыба, кровяная колбаса, выпечка. Никакого самогона: только водка, всё те же «Пять озёр». Краем глаза я заметил целую батарею ящиков с этим сомнительным напитком: стало понятно, откуда взялась бутылка в нашей машине. Да и в посёлке, возможно…

Ведь ни одного магазина я в этих странных краях не видал.

Между тем усачи в черкесках и папахах напились достаточно, чтобы опять затянуть песню. «Как на быстрый Терек, на высокий берег вывели казаки сорок тысяч лошадей…»

— А ты чего не поёшь? Слов не знаешь?

Слова я, как ни странно, знал. Так что пришлось снова подпевать: дескать, жена узнает, немного погорюет, выйдет за другого, позабудет про меня… Вспомнилась Алина, стало как-то невесело. Но когда вся компания хором грянула будоражащий припев, я в полней мере почувствовал: да, любо жить!

Такие события в жизни и нужны, чтобы понять, насколько оно любо.

Один из казаков приобнял меня, заговорщицки наклонился к уху:

— А ты эт-самое… до кобылок наших не желаешь?

— Кататься, что ли? — меня как-то совсем не тянуло на конную прогулку. — Нет, я пожалуй…

— Та не кататься! Ти що, як маленький…

Тут я вспомнил про «конеёбов», а также про полное отсутствие женщин на хуторе — и стало не по себе. Я не извращенец, чтобы вы знали, хотя кое-что из БДСМ уважаю. В основном бандаж. С грехом пополам я отделался от весьма назойливого предложения: казак что-то буркнул и сам направился в сторону конюшни. Мне пришлось подробно восстановить в голове картины более приятные: вспомнить губы Оли и пальчики Алины. Полегчало.

Пожалуй, я бы всё-таки предпочёл, чтобы мне отсосала Алина, а не Оля. Алина гораздо лучше, как ни посмотри. Но всё равно: хоть что-то хорошее в последних воспоминаниях…

Есаул продолжал пить, уж как минимум — за троих. Подставив под буйную голову одну руку, другой он сжимал толстый стебель зелёного лука, который размеренно жевал. Чарка стояла рядом, почти вровень с медалями на груди. Фуражка не съехала ни на миллиметр.

— А в посёлке дураки сами виноватые… Чья ж вина, коль вы ничо не помнили? А бузили дурни, руками махали… генерал ещё этот… Не, ну за генерала-то я ничего не скажу плохого, он и есть генерал. Но…

Какой генерал? О нём я до сих пор вообще не слыхал. Зато вспомнил про «черномазого», и — вот уж удивительно — есаул мне даже ответил.

— Который чёрный-то, аки сволочь? Ну так он вовсе не здешний. Не от губернатора. Он из-за кордона пришёл, куда мы раньше-то при очистках отступали. Но я туда больше ни ногой. Там, Борис, жизни нет. Нет движения. Дурная земля: сам не пойду и тебе ходить не советую. Здесь-то душевно. Но за посёлок ты не волнуйся. Там и без вас дела были, коль руку на сердце, паршивые. С этим генерал разберётся…

— А что за очистка?

— Да ты ж сам видел. Ну это… нагрянут скоро. Чу! Слышишь?

Я и правда слышал уже какой-то шум, но пока не понимал его природу. Это не машины… это… что вообще? А, наплевать. Есаул плеснул мне ещё водки, я выпил. Пили мы ещё какое-то время, как показалось — долгое, но алкоголь уже толком не брал.

В какой-то момент, когда почти все казаки разбрелись кто куда (я старался не думать о том, что наверняка творилось в конюшне), есаул вдруг взял меня за грудки.

— Хорош прикидываться! Будто не понимаешь ничего…

— Но же правда не понимаю.

— Чо думаешь: я есаул? Хуйсаул! Я начальник отдела. Госконтора… корпоратив у нас был в доме отдыха под Москвой. А теперь смотри на моих сотрудников: как животные, блядь. С лошадьми, сука, сношаются, один я ещё чего-то соображаю… но ты-то точно соображал на днях! И друзья твои. Особенно байкер. Мне-то делать нечего, по местным правилам играть приходится. А ты? Ты?!

— Да объясните!..

— Поздно объяснять… вечно приходится на вопросы отвечать посреди боя. Тачку-то свою вы с бодуна не осмотрели толком? Зря. Точно бы многое поняли. Но теперь смысла никакого нет. Как только тебя подхватывает здешний поток, ты сам становишься его частью, потому что кругом всё движется и нет ничего, за что можно ухватиться. Когда тебя засасывает, ты этого не понимаешь. Ты в движении, а вода выглядит неподвижной. Так