Один лишний - Дмитрий Олегович Борисенко

за страницами шоуменов и блогеров и мечтают о легких деньгах и красивой жизни. Молодые девчонки ложатся в кровать со стариками, теперь это считается нормой. Хочется же сумку от Gucci за двести тысяч, а с обычной работой такого позволить себе не получится. И в этом все их счастье… Помнишь Антона Павловича? Он недавно знаешь что заявил? Говорит, если вы идете на деловую встречу, вы должны выглядеть подобающе, элегантно, дорого. Обязательно обращайте внимание на внешнюю атрибутику вашего, возможно, будущего партнера. Если у него на руке дорогие часы Rolex, костюм от Brioni, айфон последней модели – значит, с таким человеком можно иметь дело. Если же он выглядит как какой-нибудь нищеброд, в дешевом костюме из секонд-хенда, десять раз подумайте, перед тем как заключить с ним сделку. Если что, я цитирую, он так и сказал: «Нищеброд». Деньги, деньги, деньги…

Я сделал еще один глоток коктейля и резко поставил стаканчик на стол. Катя, не отрываясь, смотрела на меня.

– Прорвало же тебя! И что ты планируешь в таком случае делать?

– Не знаю… Мне страшно думать о будущем. Мне кажется, я ничего не могу изменить в этом мире.

– Так зачем менять мир? Измени свою жизнь, начни делать то, к чему лежит твое сердце.

– Осталось только понять, к чему оно лежит, – усмехнулся я. – Ладно, давай о чем-нибудь другом поговорим. Не хочу портить сегодняшний день своей депрессивной болтовней.

Мы посидели в «маке» еще минут десять и решили прогуляться, но погода под вечер совсем испортилась. Пошел дождь со снегом.

В метро я обнял Катю. В этот момент весь мир исчез, оставив только нас двоих на заполненной людьми станции. Объятия длились бесконечно долго. Но пришло время расстаться, и каждый из нас поехал в свою сторону.

17

Всю неделю я, приходя в универ, искал глазами Катю. Но ни на общих парах, ни в курилке, ни в столовой я ее не видел. Похоже, она снова перестала посещать занятия. «ВКонтакте» она тоже не появлялась. И каждый день я себя винил, что не додумался взять ее номер телефона. Выходные я отпахал на работе, а утром в понедельник понял, что идти в универ нет никакого желания. Во вторник была такая же ситуация.

Выход на смену стал испытанием моей воли. Я не чувствовал ни сил, ни мотивации. Ноги, словно ватные, едва носили меня по залу, а руки безвольно болтались по бокам. Медленно передвигаясь от стола к столу, я обслуживал гостей. На моем лице не было ни улыбки, ни злости, лишь серая маска без каких-либо намеков на эмоции. За это я каждый день стал получать выговоры от менеджера.

– Саша, а ты лицо попроще сделать не можешь? – спрашивала меня Надя.

Мои губы растягивались в подобие улыбки. Надя смотрела на это, взмахивала руками и уходила по своим делам, понимая, что случай безнадежный.

Окружавшие стены угнетали, давили каждый раз, когда я возвращался с работы. В дни, когда не было смены, я не выходил из дома, фактически ничего не ел, только жевал бутерброды, читал книги и смотрел сериалы, по большей части ужастики и детективы.

Я совсем потерял сон. Иногда лежал целую ночь, переворачиваясь с боку на бок, тело начинало чесаться, кожу покалывало, я пытался думать о чем-то нейтральном, создавать сны у себя в голове, но ничего не помогало. Уснуть удавалось лишь под утро.

Порой меня навещали усатые друзья. Они стали намного быстрее, чем раньше. Я успевал лишь замахнуться, а таракан уже оказывался вне зоны досягаемости.

По ночам тоска накатывала волнами. Иногда хотелось свернуться в клубок, обхватить колени и плакать, иногда кричать, разрывая кожу на своем лице, иногда выйти на улицу, освежить голову, просто пройтись. Но как только я выглядывал в окно, видел черные улицы и хлещущий дождь в желтом свете фонарей, желание быстро улетучивалось.

Я стал выкуривать по две пачки сигарет в день. Одну днем, другую ночью. Бывало, вставал с постели, в полной темноте, не зажигая свет, садился за стол в кухне и курил одну за другой, пока не забрезжит рассвет.

Я имел ключ от этой маленькой клетки, но не имел желания воспользоваться им и выйти наружу.

За последний осенний месяц Катя ни разу не зашла в Сеть. Зато мне постоянно приходили сообщения от Вано, Ромы, иногда даже от Юли. Все волновались и спрашивали, куда я пропал. Эти сообщения я успешно игнорировал.

В конце ноября мне написала староста и отчитала за то, что я не появляюсь в университете. Я начал придумывать отмазки, врать, что сильно заболел и обязательно принесу справку, как только почувствую себя лучше.

Тараканов в квартире становилось все больше. По углам я расставил специальные ловушки для насекомых, но толку от них было мало. Я постепенно свыкся с мыслью, что живу не один. Видя усатого где-нибудь на стене, я больше не мчался сломя голову в прихожую за кедом, а просто оставлял его без внимания – пусть себе бегает. Бывало, ночью какой-нибудь очень наглый гость проползал по моей руке или даже по лицу. Вот такое поведение я не прощал.

18

Белый пушистый снежок накрыл шапками все вокруг – деревья, припаркованные машины, крыши домов. От яркого солнца и блеска кипенно-белых улиц у меня поднялось настроение. Было приятно идти и слышать, как под ногами хрустит снег. Второго декабря, через несколько недель отсутствия, я решил сходить в универ.

Вокруг главного корпуса студенты играли в снежки. Прямо как в детстве – выходишь из школы после занятий и не возвращаешься домой, пока не превратишься в сугроб и не промокнешь до трусов. Первый раз за долгое время я улыбался по собственной воле и был в хорошем расположении духа. Хотелось слепить снаряд покрепче и присоединиться к играющим.

Внезапно в спину мне что-то ударило. Я обернулся и поймал животом еще один снежок. Вано и Рома закидывали меня снежными шарами из-за деревьев. Увернувшись от очередных снарядов, я нанес ответный удар. Замешкавшийся Опоссум получил снежок прямо в лоб, а вот в Вано я никак не мог попасть. Он ловко уворачивался от всех моих атак.

В этот момент к универу подходила Юля. Вано заметил ее первым. Девушка не обращала ни на кого внимания, уткнувшись носом в телефон. Мы сразу подняли белый флаг и приготовились атаковать новую цель. Как только Юлька ступила на линию огня, на нее обрушился шквал снежков. Она закричала, начала прикрываться сумочкой и пятиться.

Наигравшись, все мокрые, но довольные и веселые, мы пошли на занятия. Впрочем, довольны были не все. Юля надула губки и демонстративно не разговаривала с нами до конца пары.

– Ты куда пропал-то? – спросил меня Вано, потирая покрасневшие пальцы.

На самом деле сказать ему было нечего, и я наплел о своей «тяжелой болезни», что тело меня не слушалось, пальцы не работали, я не мог встать с кровати и написать сообщение. Вышло неубедительно. Выслушав мои оправдания, Вано лишь пожал плечами, мол, «не хочешь говорить – не говори, никто тебя не заставляет». Больше вопросов он мне не задавал.

Лекция, как всегда, оказалась скучной и усыпляющей. Все, что говорил преподаватель, пролетало мимо ушей. Я всеми