Один лишний - Дмитрий Олегович Борисенко

людей предпочло домашний уют прогулкам, поэтому привычной толпы сегодня не было.

Катя рассказала, что в детстве была на башне на экскурсии с родителями. Когда ее вытащили из дома, она чуть ли не ревела. Обычно походы с родителями были скучными шатаниями по популярным туристическим местам, где вокруг тебя еще несколько сотен глазеющих зевак делают фото. Она ныла всю дорогу и топала ножкой, что нечего ей делать на этой башне, да и вообще, она боится высоты. «Тащиться в такую даль, чтобы посмотреть в окно на город? Да какому дураку это нужно?!» – спорила она с родителями. И вот эта маленькая девочка стояла с надутыми губками напротив башни, разглядывала свои ноги и даже не думала взглянуть вверх. Поднявшись на лифте на смотровую площадку, она с недовольным лицом подошла к окну. «Ого!» – вымолвила девочка. От былого недовольства не осталось и следа.

С тех пор Катя часто туда приезжает. Просто так. Ей нравится смотреть на небо и облака с высоты птичьего полета. А после того как стукнуло восемнадцать, можно сидеть в ресторане с бокалом вина и ни о чем не думать, лишь наслаждаться и мечтать.

Ее рассказ я слушал вполуха, лишь иногда кивая в нужных местах. Я не мог оторвать взгляд от ее рук: черный маникюр, красивые тонкие пальцы. Мне так хотелось взять ее ладонь в свою, почувствовать тепло. Я представлял, как делаю это, но так и не решился. Несколько раз мы случайно коснулись друг друга, но на этом все.

Дойдя до башни, пик которой окутывали серые облака, мы взяли два входных билета и поднялись на высоту 337 метров на скоростном лифте за считаные секунды. Пол был выложен прозрачными стеклянными плитами. Создавалось ощущение, что ты стоишь над пропастью – стоит только моргнуть, и пол уйдет из-под твоих ног, а твое тело полетит вниз и разобьется в лепешку.

Катя снова улыбалась.

– Ты чего встал? Страшно?

– Нет… Просто необычные ощущения.

– Понимаю, – кивнула она. – В первый раз всегда так. Пошли на смотровую площадку.

Вид, открывшийся из панорамных окон, навел на меня тоску. Повсюду натыканы панельные коробки, из труб котельных вырываются клубы пара, маленькие, словно игрушечные, машины медленно катятся по серым дорогам. Все это напомнило огромный муравейник. Муравьишки спешат по своим делам, у каждого в этом городе своя большая мечта, каждый себя считает особенным, достойным признания этого мира. Воздух здесь пропитан амбициями, высокими целями, но это лишь красивая обертка. Стоит ее снять, и останется грязный город, заполненный несчастными, опустошенными людьми. Их тела пропитаны по́том и желчью, а в сердцах – черная бездна, которая с годами разрастается, и только алкоголь помогает ненадолго спрятаться от прогрессирующей депрессии. Их ценности, их устои, их цели – все это можно прочесть на билбордах и стенах вагонов метро. Разве это может сделать человека счастливым?

Я вздохнул. Катя повернулась и посмотрела на меня.

– Тебе не нравится, да?

– С чего ты взяла? Конечно, нравится…

– Мне можешь не врать.

Она тоже вздохнула и еще раз посмотрела в окно.

– Пойдем?

Я не хотел ее расстраивать.

– Давай немного постоим.

Катя смотрела мне в глаза.

– Почему тебе тут не понравилось? Только не ври, я сразу пойму.

– Хм… Наверное, здесь я ощущаю себя маленьким и ничего не значащим. Ненужным винтиком в этом огромном механизме. Я смотрю на этот город и не чувствую причастности к нему. Словно меня занесло сюда каким-то неведомым потоком. Меня не должно быть здесь, это не мое место.

Ее взгляд стал серьезным.

– И где же ты должен быть?

– Не знаю. Наверное, пока я не нашел такого места.

Я испугался, что Катя обидится или неправильно поймет мои слова. Но она рассмеялась.

– Знакомая ситуация. Когда сюда прихожу, я смотрю не на город, а за горизонт, куда-то далеко-далеко, туда, где люди счастливы… А теперь пойдем отсюда.

Она взяла меня за руку и повела к лифту.

– Я проголодалась, хочешь зайти куда-нибудь перекусить?

– С удовольствием.

Накрывшие меня мрачные мысли мигом испарились. Наши пальцы крепко переплелись, я чувствовал лишь радость проживаемого мгновения здесь и сейчас.

16

Мои средства позволяли посещение только фастфуд-забегаловок. Поэтому выбор пал на «Макдоналдс». Мы взяли по два больших бургера и по молочному коктейлю.

– Тебе тут нравится? – спросила Катя.

– Где? В «Макдоналдсе»?

– В Москве, – засмеялась она.

– Нет, – не задумываясь, ответил я. – А что тут может нравиться? Куча спешащих озлобленных людей, давка в метро, грязные улицы, постоянные очереди.

Катя удивленно посмотрела на меня.

– А как же крутые бары, торговые центры, в которых можно найти все, что душе угодно, кино, театры, концерты? МГУ, ВШЭ, наконец, в которых дают настоящее образование, в отличие от нашего горе-универа? Москва ведь очень многогранная. А к шуму и суете быстро привыкаешь. Почти все привыкают.

– И ты привыкла?

– Я?

Катя на минуту задумалась.

– Я здесь родилась… Хотя, конечно же, мегаполисы действуют мне на нервы.

Ее взгляд стал печальным, она посмотрела на улицу.

– Хочу уехать отсюда. В Европу, в какой-нибудь маленький уютный городок в Швейцарии, чтобы окна выходили на альпийские луга, а вдалеке маячили горные вершины.

– Прекрасная мечта, но что ты собираешься там делать?

– Жить счастливо. Когда-нибудь я обязательно соберу чемодан и улечу отсюда. Это моя маленькая мечта, и она осуществится, я это точно знаю… А ты куда собираешься после того, как окончишь универ?

– Если окончу, – усмехнулся я. – Не представляю. Первый курс, пока рано думать об этом. Мне кажется, работать в офисе я не смогу… Хотя еще почти четыре года впереди, возможно, все изменится. Но почему-то мне в это не верится. Нам же каждый день заливают в головы тонны дерьма – как после этого вообще можно захотеть устроиться в офис?.. У тебя же есть предмет «Основы производственного менеджмента»?

– Да, – кивнула Катя. – Но я была на нем всего один раз.

– Это не важно. Я думаю, все самое главное ты уже узнала.

Я отпил молочный коктейль и продолжил:

– Нам с самого первого дня вбивают в головы, что деньги в этом мире решают все. Вспомни всех этих якобы великих ученых и общественных деятелей. Вебер, Гантт, Мэйо – они создали потрясающую систему. Систему, в которой человек превращается в раба, сам того не осознавая. «Работай хорошо, работай усердно, и ты получишь премию или повышение». Перед тобой машут пряником, который тебе вовсе не нужен. «Вот он, пряничек, еще немного напрягись, и он твой. И на эти деньги ты сможешь купить все, что пожелаешь». А чего желает современный человек? На это легко найти ответ, спасибо Волни Палмеру. Куда ни глянь, везде реклама. Включи телевизор – реклама, зайди в интернет – опять реклама, даже на автобусы раньше лепили гребаную рекламу. А что нам рекламируют? Бургеры и кресла-массажеры – сначала пожри, а потом разомни свой жир перед огромным теликом с баночкой пива, но перед этим не забудь приобрести отличный унитаз с двойным смывом. Кому нужно все это дерьмо? Ради этого хлама люди пашут двадцать четыре на семь? Чтобы покупать каждый год новую модель айфона или умный пылесос, который будет ездить по квартире и убирать за тобой мусор? Нам засрали голову до такой степени, что теперь для людей счастье лишь в деньгах. Живи, работай не покладая рук, жри дерьмо, которое тебе каждый день подносят на блюдечке, а потом умрешь. Вот путь современного человека. Люди сидят в соцсетях, следят