Сети Госпожи ужаса - Дмитрий Чайка

а потом дело пошло на лад. До римских монстров мне, конечно, еще очень далеко, но каменюку весом в пять кило эта штуковина уверенно забрасывает метров на двести. Понимаю, не абы что, но здесь ведь все равно катапульты ни у кого нет. И такого чувства юмора, как у меня, ни у кого нет. Я с годами Петросяном становлюсь. У него тоже шутки тупые.

Почему мои шутки тупые? Да просто я бросил по лагерю клич, что плачу по драхме за пойманную змею, и несколько сотен здоровых мужиков пошли шататься по окрестностям и притащили мне три мешка этих гадов, за которых я честь по чести расплатился серебром. Даже за безобидных ужиков. То, что двоих критян в процессе насмерть ужалила гюрза, никого не остановило, только азарта поискам добавило. И вот теперь артиллерийский расчет, матерясь сквозь зубы, со всеми возможными ухищрениями запихивает змей в горшки и замазывает их глиной. Ядовитых из них едва ли десятая часть.

— Бог Диво, повелитель молний, укрепи руку и глаз мой! Я тебе двух жирных голубей в жертву принесу!

Командир расчета поднял лицо к небу, когда воловьи жилы катапульты натянули до тугого скрипа, а рядом сложили небольшую кучу горшков, издававших обнадеживающий шорох. Змеи были живы, и они были очень злы.

— Огонь! — скомандовал я. Неправильно, конечно, но я все равно другой команды не придумал.

Воин в набедренной повязке выдернул запорный штырь, и рычаг с глухим стуком ударил в войлочную подушку станины. Пристрелочный камень врезался в стену, брызнув густым веером осколков.

— Выше поднимай! — крикнул командир, а потом виновато посмотрел на меня. — Простите, господин. Сейчас лучше стрельнем.

Он подложил упоры под станину катапульты, злобно бурча себе под нос.

— Да хрен тебе теперь, а не голуби! Ты думал, я быка за один выстрел дам? Так у меня нет его, быка-то! Я что тебе, царь?

Следующий камень лег точно за стену, а потом воины поместили в ложку первый горшок. Недолгая молитва, и он полетел за стену. За ним полетел второй, третий… пятый… десятый… А потом до меня донеслись испуганные вопли. Фигурки на стене заметались, загомонили оживленно, и их число резко прибавилось. Видимо, находиться внизу стало немного некомфортно.

— Пращники пошли! — негромко сказал я, и Пеллагон молча склонил голову.

Он отлично знает, что делать. Волны стрелков, которые меняются каждые несколько минут, закроют небо градом летящих камней. Десяток залпов и отход на перезарядку. Вот они, кучи голышей, собранных для этой цели. Пращники набивают их в сумку и занимают очередь. Они почти не получают выстрелов в ответ. На стене при таком потоке летящей смерти головы не высунуть. Несколько счастливцев, переоценивших свою удачу, уже упали вниз с разбитой башкой. Даже шлем спасает не всегда, только если камень попадет по касательной.

— Таран! — скомандовал я, и двадцать самых сильных гребцов толкнули вперед телегу, натужно скрипнувшую тяжеленными колесами. Легко отличить человека, годами сидящего на весле. У него могучие руки и плечи, загорелые до черноты, а ноги, наоборот, бледные и непропорционально худые по сравнению с мощным торсом. Они сильны и выносливы, как волы, но бегать не могут и быстро выдыхаются. А вот колотить бревном в дерево крепостных ворот эти парни способны часами. Вся прошлая жизнь готовила их к сегодняшней роли.

Мы уже отработали этот способ штурма, и пока что бороться с ним здесь не могут. В это время вообще крепости брать не умеют, зная из надежных способов одну лишь осаду. А ведь я и тут сумел проявить свое ураганное чувство юмора, нацепив на крышу тарана лошадиную голову, любовно вырезанную египтянином Анхером.

— Бум-м! Бум-м! Бум-м! — раздались мерные удары бронзового копыта, которое украшало острие бревна. — Бум-м! Бум-м! Бум-м!

Разбойная рвань, ухватившая за хвост свою птицу удачи, сдаваться и не думала. Даже тучи камней не смогли помешать им, и вот совсем скоро они начали собираться в кучки, прячась за щитами, и сбрасывать на крышу тарана камни. Приноровились и лучники, которые привставали на считаные секунды и делали выстрел. Теперь вот и у нас появились убитые и раненые, которых потащили в сторону лагеря. Там им вырежут наконечник стрелы, а рану прижгут. А если стрела впилась глубоко, то ее протолкнут насквозь, сломают древко, а потом вытащат с двух сторон. Если вам кто-то скажет, что стрелу легко выдернуть — плюньте ему в лицо. Такой фокус можно проделать, только если стрела — простой деревянный прутик, заточенный до остроты иглы. Если хорошую стрелу потащить на себя, то наконечник останется в ране, где будет гнить несколько месяцев, пока не спровадит владельца тела на тот свет. Как же врача не хватает! Кто бы знал! Я рассчитывал с Махаоном познакомиться, а он сложил под Троей свою буйную головушку. Вот невезение!

Веселый хруст ворот я услышал уже через пару часов работы тарана. Мы всего-то раза четыре поменяли личный состав, чтобы не снижать скорость. И, когда первые доски проломили, выяснилось, что это ничего не решает. За воротами собрали самую настоящую баррикаду, куда стащили вообще все, что только можно.

— Если в лоб пойдем, много людей положим, государь, — мрачно пробурчал Абарис, который столько палок обломал о своих парней, что смерть каждого из них воспринимал так, как будто его обокрали.

— План Б! — буркнул я. — Всегда должен быть план Б! Вот как знал, что здесь непросто будет.

— Так что делаем-то? — непонимающе посмотрел на меня Абарис.

— Ворота доламывайте, — ответил ему я. — Сейчас отвлечем их самую малость. Только бы не переборщить… Мне этот город целым нужен.

Вот же парадокс. Мы заправляем лампы оливковым маслом, а ведь разжечь его очень сложно. На фитиле масляные пары горят, самые легкие фракции. И вроде бы все верно, но тут есть небольшая хитрость. Масло холодного отжима имеет температуру воспламенения куда меньше, чем обычное, и у нас тут все масло именно такое. Только масло нужно брать второго отжима, с котором меньше органических примесей. А еще оно должно быть прогорклым, уже частично окислившись.

Если добавить туда истолченную в мелкий порошок серу, ладан, смолу и хвойные опилки, то получается совсем другой разговор. Только нужно все это нагреть, растворить ингредиенты в масле, не дав ему вспыхнуть, а потом пропитать получившимся составом тряпки, сделав что-то вроде большого фитиля. Если на эту дрянь факел бросить, то горит так, что мое почтение! Я всю зиму промучился, пока подобрал нужные пропорции. В горючем составе масла едва половина.

— Гренадерам на позицию! — скомандовал я, и Абарис весело оскалился. Мы уже