Иноземия, или туда и снова туда - Михаил Высоцкий

Изначально никто даже и не думал, что тут что-то подобное возникнет. Был очень хороший и правильный проект, согласно которому тут должна была возникнуть аллея всех самых выдающихся героев Великославии. Тут должны были стоять короли и первопроходцы, поэты и маршалы, ученые и художники. В общем все, кто внес свою лепту в величие Великославии. И кто знает, быть может, и в Мосгаве бы возникла очередная, пятая, десятая или двадцать пятая в мире аллея славы, но нашелся человек, который город от подобной участи. Никто уже не помнит, как звали его и откуда он был родом, потому что в историю этот человек вошел просто как Великий Скульптор. В начале ничего не предвещало его величия — обычный, рядовой, один из многих, он, как и всякий амбициозный молодой человек, решил подать свой проект на рассмотрение, когда проводился конкурс на лучший памятник Первому Великославу. И, как и любые нормальные люди, члены комиссии тут же эту работу забраковали, решив, что подобный бред сумасшедшего попал на конкурс по чистой случайности, в то время как предназначался для психиатрической лечебницы как экспонат безграничных возможностей человеческого безумия. На этом бы все и закончилось, если бы не чудо. Причем сотворил это чудо не великий волшебник, а обычная секретарша, которая не там поставила запятую, не там точку, а в результате на завод был отправлен документ, согласно которому именно проект будущего Великого Скульптора предназначался для украшения аллеи героев. Конечно, на заводе были тоже не дураки, но, почесав в затылках, они решили — начальству виднее, и точно в срок то, что им заказывали, и водворили на постамент. Потом было торжественное открытие, двадцать один сердечный приступ, шесть инфарктов и четыре инсульта, долгие диспуты в парламенте, назначить автору проекта смертную казнь или не щадить, оставить на свободе, позволив свершиться народному гневу. А пока то да се, пока обсуждалось, на сколько именно миллионов частей разбить этот ужас и куда потом их поглубже запрятать, на памятник глянул один иностранный турист, второй, третий… В результате правительство страны оказалось лицом перед удивительным фактом — Мосгав внезапно превратился из города, в котором и показать нечего, в мировой туристический центр, и смотреть сюда приезжали люди только на одно — статую Первого Великослава в исполнении Великого Скульптора. Оценив всю выгоду, которую может принести стране индустрия туризма, правительство и царь-президент лично постановили — памятник не трогать, многотысячную толпу, которая требовала его уничтожения, разогнать, а Великого Скульптора запрятать где-то глубоко, заставив творить на благо отечеству. А тот был и рад стараться — создав за свою жизнь добрую сотню монументов, один страшнее другого, он еще и собственной школой обзавелся, собственным течением, собственными учениками, которые и после его смерти продолжали украшать аллею героев, которая теперь иначе как район Безумных Памятников и не называлась, все новыми и новыми творениями. Поток туристов не иссякал, как и гнев самих великославцев по поводу уродования их столицы, так что в конце концов правительству пришлось признать район Безумных Памятников зоной, закрытой для доступа всем жителям Великославии, и открытой только для граждан других стран. Конечно, великославцы не сдавались — они умудрялись принять гражданства другой страны, полностью стереть все свои корни, а потом приехать в Мосгав, и все же стукнуть пару раз тяжелым молотом по мрамору и граниту статуй. Но служба безопасности была начеку, и толком повредить ни одно из творений Великого Скульптора и его последователей еще никому не удалось.

Зак, к счастью для его психики, хоть и к гражданам Великославии и не принадлежал, но и подтверждающее обратное документов не имел. Так что ему вместе с Авом пришлось ограничиться только осмотром издалека знаменитой аллеи, но и этого оказалось вполне достаточно, чтоб Менский оставил последние сомнения по поводу отсутствия у жителей Иноземии даже подобия мозгов. К счастью для Иноземии, продолжать обдумывать эту тему Заку не позволили обстоятельства. И заключались они в том, что как раз в это время Ав указал ему на довольно «неприметное» здание, при этом сообщив:

— Вот это и есть центральный офис корпорации Мен в Мосгаве.

— Да? — только и заметил Зак, — Странно, я думал, что они себе могут что-то и посолиднее построить…

Что ответить на это Ав так и не нашелся, за и сам Менский довольно скоро сообразил, что он сказал что-то не то. Потому что как и всякий нормальный человек, Зак привык смотреть вперед и по сторонам, а тут следовало глянуть в первую очередь вверх. Потому что перед Заком стоял первый в его жизни небоскреб. Казалось бы, ну что тут особенного? Случалось Менскому перебираться и через горы, по сравнению с которыми это здание будет не более чем травинкой около могучего дуба. Но одно дело горы, и совершенно другое дело творение рук человеческих. Высотой в добрых сотню этажей, концерн Мен уходил в небесную высь, тем самым достаточно наглядно говоря — я тут главный, и если не желаете проблем, если жизнь еще не надоела — лучше со мной даже и не связываться. Именно такие чувства заложили в это здание архитекторы, и именно так его воспринимали все, кроме, естественно, Зака. Потому что мысли Менского пошли в другую сторону — если здание такое высокое, значит оно такое же большое, значит там много всего, значит найти то, что надо, будет тяжело, а значит надо перекусить. Решив, что все промежуточные этапы размышлений не столь важны, Зак наконец поведал Аву свое окончательное решение:

— Пора перекусить.

— Опять? — не понял Ав, — Мы ж только три часа назад завтракали, я не понимаю…

— Ав, мы ТРИ часа назад завтракали. Не один, не два, а именно три часа назад! Так что пора перекусить. Ты со мной?

— С тобой, — подтвердил Ав, действительно направившись с Заком к расположенному прямо под открытым небом на противоположной сторону улицы кафе.

Там, заказав себе сытный ленч а Аву стакан минеральной воды, Зак принялся заниматься обдумывание плана добычи необходимой информации. А так как он и сам толком не знал, какую именно информацию он хочет добыть, то Менский занялся изучением небоскреба. Здание, надо заметить, было красивое — золотисто-голубое, сверкающее на солнце, оно производило впечатление чего-то из прекрасного отдаленного будущего, по воле случая вернувшееся в грязное постылое настоящее. При этом оно было построено не как простая коробка, а уступами, как крепость, и крышу его венчал шпиль с уже знакомой Заку эмблемой. Решив еще раз проверить самого себя, не ошибся ли он случаем, Зак, не замечая удивленные взгляды всех окружающих и крайне удивленный взгляд Ава снял с шеи свою половину родового медальона и сопоставил ее с тем, что было изображено на шпиле. Как он и ожидал, совпадение было полное — символом корпорации Мен действительно был его родовой герб, и для сомнений не было никаких оснований. Облегченно вздохнув, Зак вернулся назад к еде, повесив половинку гербового амулета на место.

— Откуда у тебя это? — наконец решился спросить Ав.

— Что это? — не понял Зак.

— То, что ты только что держал в руке. Левая половина символа власти?

— Символа чего? — опять не понял Зак.

— Символа власти.

— Ав, я что-то не понял. Разве это символ власти? Это же, насколько я понимаю, герб корпорации Мен, не так ли?

— Почему ты так решил? — на этот раз уже удивился Ав, — В принципе, никто не спорит, что корпорация Мен обладает властью, но чтоб пользоваться символом власти в качестве своего герба… До такого они, я думаю, никогда не дойдут.

— Подожди, — остановил его Зак, — Тогда чего же этот символ делает на шпиле этого дома? Или что он делал на рекламном плакате в Вые, на центральной площади?

— На шпиле? — удивился Ав, бросил вверх свой взгляд и, естественно, ничего не заметил, — Нет там ничего, Зак. Шпиль пустой. И на плакате на Площади Независимости Всех Святых в Выйыке никакого символа власти не было, это я точно помню. Я там много раз за последнее время бывал, плакат есть, но на нем кроме слова «Мен» золотыми буквами на голубом фоне и нет ничего.

— Нет? — не понял Менский, после чего повторно глянул на шпиль. Герб там как висел, так и продолжал висеть, и никуда пропадать даже и не думал. Решив, что эта проблема тоже заслуживает определенного внимания, Зак решил выяснить все с начала. — Давай так. Ав, ты мне можешь рассказать, что это именно за такой символ власти? С самого начала. Как для человека, который о таком и не слышал никогда.

Ав, хоть и удивился такой просьбе, все же начал рассказ. Как оказалось, герб Мена — древний символ власти, корни происхождения которого теряются в необозримой дали. Что он когда-то обозначал — неведомо, откуда происходит — неизвестно, но так уж повелось, что все, кто находится у власти, просто обязаны в свои гербы и печати вставлять пусть небольшой, но все же кусочек этого символа. Причем чем крепче власть, тем больший кусок можно вставить. Главное не переборщить — пробовали древние правители сразу четверть символа власти в своих печатях использовать. Все плохо кончили, причем очень скоро после своего опрометчивого решения. В результате методом проб и ошибок выяснилось, что оптимальным является примерно одна тридцать вторая символа власти, это одновременно и поможет ее укрепить, и не вырвет из рук. Те из президентов, королей и царей, кто не так уверен в своей силе, должны брать одну шестьдесят четвертую, те же, кого любит народ, и кто власть свою крепче крепкого держит, и одну шестнадцатую тоже могут себе позволить. При этом половину, естественно, как у Зака, даже самые большие диктаторы и тираны не решались при себе держать, потому что каждый ребенок знал — символ власти губит. Он, помогая в тяжелые моменты принимать правильные решения, губит человека, высасывает из него все слабости, открывает человека для всех бед внешнего мира. Как конкретно это происходит, где тут сказка, а где реальность — точно не мог сказать никто. Но и рисковать тоже никто не брался.