Меж двух миров - Нандор Фодор

Чуть позже я отправился к парикмахеру. Он пожаловался мне на то, что в последнее время стал страдать от кошмаров. Кошмары, заметил я, есть обычно не что иное, как загнанные глубоко вовнутрь детские страхи: они — словно мыши, время от времени выползающие из своих углов.

«Какое странное совпадение, — удивился он. — Прошлой ночью мне приснилось, будто по мне ползают крысы: на самом деле просто жена случайно провела по лицу ладонью».

Последнее происшествие этой серии оказалось самым странным. Мне удалось убедить своего пациента в том, что ему следует побольше читать и глубже вникать в смысл прочитанного. Две книги, следуя моему совету он уже прочёл, и вот теперь пришёл с третьей. Первая называлась «Чтобы не было мёртвых», вторая — «Следуй за лидером», и третья — «За час до рассвета» (автор всех трёх — Mayghor). Выбрал он их из-за заголовков: ему показалось, будто они несут в себе важный смысл. Первое название ассоциировалось у него со стремлением выжить, второе — надежду на именно психоаналитический метод лечения, и наконец третий — готовность начать новую жизнь.

Я заметил, что заголовки выбираемых для чтения книг действительно могут рассказать о многом, но ещё более любопытно было бы узнать, что им было отвергнуто. Если бы, скажем, он почувствовал резкое нежелание читать книгу под названием «Чёрный скелет», можно было бы с немалой пользой порассуждать о причинах такого отказа. Это название соскочило у меня с языка совершенно спонтанно. Книг с таким заголовком мне никогда не попадалось, и почерневшие отчего-то скелеты, надо сказать, в природе — большая редкость. Каково же было моё изумление, когда пациент тут же рассказал мне о недавнем сне. Главным героем его был комик по прозвищу Красный Скелет — за ним гонялось чудовище. Более того, я в свою очередь тут же вспомнил, что сам за день до этого видел сон, в котором этот же пациент гонялся за мной с ножом в руке. Там же возникло и старое панельное зеркало. О нём я вспомнил уже после того, как и пациент упомянул зеркало, увиденное во сне: его купил для него продавец книжного магазина.

Телепатическая родственность двух сновидений была очевидна. Вопрос состоит в следующем: было ли моё упоминание о «чёрном скелете» следствием продолжавшегося телепатического контакта? Или это — вспышка ясновидения, подготовленная пришедшим заранее телепатическим сигналом?

Следующее происшествие началось с чудесного сна, в котором трудно было поначалу угадать что-либо сверхъестественное. Вот что рассказала мне о нём моя пациентка:

«В комнату вошёл Элифас Леви. Ему было лет тридцать. Он выглядел, ну, в точности, как мой муж, только был с усами и чёрной бородой. Потом я пошла куда-то и оказалась вскоре перед огромной стеной, и прежде маячившей вдалеке — стеной, за которой сияло ослепительно лазурное небо. Она напоминала стену Виндзорского замка и сложена была из пробкового дерева и медового торта.

Я прошла сквозь стену и стала вдруг очень маленькой и зелёной. «Неужели это сон? — спросила я себя, и тут же ответила: «Конечно, нет!» Я превратилась в стрекозу. Или, может быть, в фею? Внезапно мне раскрылся смысл жизни: я поняла, что, как и почему в ней происходит».

В этом сказочном сне речь явно идёт о превращении. Знаменитый маг Элифас Леви похож на мужа пациентки, но если учесть, что матери этой женщины было тридцать, когда она родилась, дочь вполне могла предположить, что он олицетворяет отца и мать одновременно. Надо сказать, что в реальной жизни пациентка очень напоминает фею — во всяком случае, ей часто делают комплименты такого рода. Образ стрекозы она тут же связала с фотографией Павловой, добавив, что в жизни жалеет лишь о том, что когда-то ей не позволили стать балериной. Похоже, сон перенёс нашу героиню обратно в материнскую матку, где реализовалась мечта всей её жизни. Вечером того же дня я просматривал газету «World Telegram&Sun». Внимание моё привлёк рисунок под рубрикой «Мир курьёзов», на котором были изображены пробковое дерево и стрекоза. «Пробковое дерево даёт кору каждые 9-10 лет, — гласил комментарий внизу. — Стрекоза может три года провести в воде, прежде чем превратится в полноценное насекомое».

Итак, в газете и в сновидении моей пациентки пробковое дерево и стрекоза появились практически одновременно! Неужели совпадение? Или, может быть, нечто иное? Я, как постоянный читатель «Телеграмм», всегда просматривал «Мир курьёзов». Моя пациентка никогда не брала в руки эту газету и вряд ли даже могла заподозрить существование в ней такой рубрики. Означает ли это, что я несу ответственность за её сновидение? Но если оно было пророческим, кто из нас «пророк» — она или я? Поскольку основа сюжета просочилась в её сознание явно по каналам телепатии, случай этот можно определить как телепатически воспринятое предчувствие. Если учесть к тому, же, что «газетная» стрекоза имеет прямое отношение к вопросу о пренатальном существовании плода, а цифра «3» к возрасту мага (и матери пациентки в тот момент, когда у неё родилась дочь; вспомним, что и «гестальная» цифра «9» в заметке тоже присутствует) остаётся лишь в изумлении развести руками. Сбор коры пробкового дерева можно истолковать как символ нового роста, новой жизни; впрочем, любое увиденное во сне растение, как всеми уже признано, символизирует Древо Жизни — другими словами, материнское тело.

Не стану утверждать, что сны, о которых идёт речь, — пророческие: для этого у меня недостаточно оснований. Но, мне кажется, материал этот достаточно важен. Он указывает на то, что даже в самых обыденных сновидениях может присутствовать элемент экстрасенсорной перцепции.

На протяжении столетий человек верил в пророческие сны. И сегодня парапсихологи накопили массу материала, свидетельствующего о том, что человеческий мозг действительно способен время от времени заглядывать в будущее.

Неведомая сторона телепатии

Телепатическое общение попрежнему воспринимает-ся нами как нечто сверхъестественное. В силу своей спонтанности феномен почти недоступен для аналитического исследования, да и широкая публика успела усвоить в отношении к нему пренебрежительный тон. Может быть, поэтому исследованию механизма телепатического восприятия в последние годы уделялось непростительно мало внимания. Цель этой главы — напомнить о том, что мы имеем тут дело с совершенно неисследованной областью, всё ещё ждущей своего научного осмысления.

Ингибиторная телепатия. Как-то раз во время очень приятного ленча с издателем и редактором я вздумал процитировать по какому-то случаю автобиографическое стихотворение Томаса Лейка Гарриса «The Lyriс Of The Morning Land». Внезапно выяснилось, что я совершенно не могу вспомнить фамилию поэта. «Ну, как же его… этот, на букву «л», — повторял я. В надежде обойти барьер я решил сослаться на биографию Харриса, написанную Лоуренсом Олифантом, но и фамилия последнего точно так же вылетела у меня из головы. Поражённый неожиданным провалом памяти, я сдался и завёл речь о чём-то другом.

Некоторое время спустя я мысленно вернулся к этому маленькому конфузу. И… замер, поражённый внезапной догадкой. Что, если «дыра» в памяти, куда канул этот злосчастный Харрис, образовалась вследствие негативного телепатического сигнала? Могла ли фамилия «Харрис» быть по тем или иным причинам неприятна людям, с которыми я обедал? Что, если они бессознательно остановили меня, прежде чем я успел её выговорить?

Получить ответ на этот вопрос можно было, лишь задав его прямо. «В тот день я обнаружил у себя на столе письмо некоего Харриса, с которым дружил, будучи за границей, — ответил издатель. — В силу определённых обстоятельств мне не хотелось бы видеть его в Нью-Йорке. Он настойчиво искал встречи, и это стало меня беспокоить».

«Харрис — фамилия девушки, с которой я был знаком очень давно, — в свою очередь признался редактор. — О ней мне сейчас говорить хотелось бы меньше всего».

Неужели неприятные воспоминания этих двух людей оказались настолько сильны, что в какой-то момент сумели сообща вторгнуться в ход моей мысли?

Катартическая телепатия. Способен ли телепатический сигнал выполнить в сознании реципиента роль катарсиса, разрядив подавленные эмоции, которые в противном случае являли бы угрозу его здоровью?

Вот краткое изложение сна моей пациентки, датированного 28 октября 1957 года.

«Я лежала на очень широкой больничной койке одна, зная, что вот-вот умру. Мной овладело величайшее умиротворение, но должны ещё были прийти вы, и мне важно было, чтобы это произошло до того, как я отойду в мир иной. Дверь открылась. Вы вошли, сели на край кровати и взяли меня за руку. «Ну, и как это происходит, Мария? Расскажите мне», — попросили вы, имея в виду, очевидно, наступление смерти.

«Нандор, это так просто, — сказала я. — Просто передо мной — последняя дверь». «Неправильно, — возразили вы, вполне в своём духе, — за ней коридор, а там ещё одна дверь». «Нет, — отвечала я, — ни дверей, ни коридоров больше для меня нет. Только одна последняя дверь. Жаль, что я раньше не знала, как всё это просто».