Море, мечты, Марина и ее рыбки - Татьяна Леванова

— Это она толкнула тебя, приревновав. Я вправил ей мозги, сказал, что если она подойдет к тебе еще раз, ей будет плохо, я приведу парней.

Жора казался таким жестоким, что у меня вновь возникло ощущение нереальности происходящего. Лена толкнула меня? «Жаба, чем ты лучше меня?!»…

— Я решил, что нашел девчонку, у которой за душой что-то есть. Но ты такая же истеричная дура. Скажи, ведь тебя подослал кто-то из учителей, чтобы ты уговорила меня принять участие в выставке?

— Откуда ты знаешь? — вырвалось у меня.

— Нетрудно догадаться. Прощай, кикимора. Куртку оставь себе на память — мне противно будет теперь носить ее. Она провоняла твоей ложью.

Мотоцикл у него не завелся, и Жора, ругаясь, покатил его в сторону своего дома. Я не стала ждать, пока он скроется, просто ушла.

Мама и дядя Сережа сидели за пустым плетеным столом друг напротив друга. Судя по всему, у них был важный разговор, который я прервала своим появлением. Они уставились на меня, словно я привидение.

— Что на тебе за куртка? Почему ты мокрая? Где Лена? — посыпались вопросы.

— Я упала в море. Куртку высушу и отдам. Лена едет на автобусе, меня привез Жора.

— Какой Жора? — удивился дядя Сережа.

— Наш сосед, — мама высыпала на стол аптечку, — ты его видел, он сосед Марины по парте.

— Это который игрушками торгует? Разве он учится в школе?

— Ну да, он ровесник Лены, чуть постарше Марины, тебя ввел в заблуждение его рост, Марина, ну что ты стоишь, беги в комнату, переоденься, я принесу тебе «Фервекс».

А мне не хотелось снимать куртку…

Через несколько минут я уже лежала в кровати, дуя на горячее лекарство. Куртку я повесила возле окна, ветерок обдувал ее, а я ощущала запах кожи, и мне хотелось плакать.

— Я оставлю тебе градусник, утром померяешь температуру, — сказала мама, — если ночью почувствуешь себя плохо, не стесняйся, буди меня. Море холодное, да еще ехала на мотоцикле, со здоровьем не шутят.

— Мам, я знаю, что со мной все будет в порядке, — сказала я.

— Как ты можешь знать, девочке так опасно переохлаждаться… А теперь спи.

— Мама, когда Лена придет, мне с ней обязательно надо поговорить, передай ей, пусть зайдет, я буду ждать, это очень важно!

— Она должна скоро придти?

— Автобус всех развезет, и ее тоже, передай, ладно?

Мама вышла, а я дала себе волю — кусала уголок подушки и плакала, чтобы не расклеиться, когда я буду говорить Лене, что ей к Жоре горит зеленый свет, и чтобы больше она не толкала меня в воду каждый раз, когда у нее возникнут личные проблемы. Завтра я расскажу обо всем Анжеле, и она больше не будет убегать от меня…

Утром в понедельник, несмотря ни на что, у меня было отличное настроение. Будущее представлялось в радужных цветах. Вчера весь вечер я рисовала портрет Жоры, и это занятие доставило мне огромное удовольствие, которое, впрочем, немного омрачали воспоминания. У Лены здорово вытянулось лицо, когда я заговорила с ней о происшествии на причале. Когда я сказала, что у меня с Жорой ничего нет, она мне не поверила. Подошла к изголовью моей кровати и как будто случайно задела рукой куртку. Если бы она не отвергла мою дружбу с самого начала, я бы простила ей и то, что она толкнула меня, и то, что унижала со своими подружками. Но мне придется быть отныне настороже. Это горькая ирония, что мы живем в одном доме.

Брюки и водолазка были безнадежно испорчены, но мама и дядя Сережа не ругали меня, дали денег на новые вещи и на салон красоты и мне, и Лене. «Да, ей надо быть во всеоружии», — думала я горько. Я разбила сердце Жоре и сама своими руками отдала его «сестренке». Но почему мне так больно?

С Анжелой мне удалось поговорить в автобусе. Когда я сказала, что порвала с Жорой, она вскинула на меня свои необыкновенные глаза с длиннющими ресницами и спросила:

— Это из-за меня?

— А ты ожидала, что я так поступлю? — прищурилась я.

— Знаешь, мне было грустно, когда Жора унес тебя с пристани, и не подпускал к тебе никого. Я ревновала немножко — то же самое происходило, когда мои сестры выходили замуж и больше не могли уделять мне внимание. Я на самом деле очень боюсь одиночества…

— Анжела, ведь мы подруги, а не сестры. Мы начали дружить по своей собственной воле, а не потому, что за нас решили наши родители. Вот мы с Леной — сводные сестры, и к чему это привело?

Я рассказала Анжеле все, что произошло тем вечером. Я ожидала, что она решит побить Лену или Жору, что пожалеет меня, может быть, восхитится моей верностью. Но Анжела неожиданно рассердилась:

— Ты полная идиотка!

— Почему? — удивилась я. — Я люблю Мишу.

— Да? Ты вздыхаешь по старшему брату твоей подружки, он обращает на тебя внимание, потом вы целуетесь — и это вы называете любовью? А стихи — моя любимая далеко, мне без нее нелегко, сердце рыдает и бьется, вдруг она не вернется? Это любовь?

— А что же? — только и смогла проговорить я.

Анжела так раскричалась, что на нас начали уже обращать внимание.

— Это детская глупость. Вот у вас с Жорой — любовь. Вы оба творческие личности, не похожие на других, у вас одни мечты, одни мысли и идеи, у вас есть нежность. Как он о тебе заботился в дельфинарии, я вообще не ожидала от него. А как ты его преобразила — он с первого класса был угрюмый молчун, а с тобой стал просто балагуром, обаяшка, не случайно Ласковые стервочки от него тащатся…

— Что ты говоришь?…

— Знаешь, — продолжала Анжела, нагнувшись к моему уху, — я бы на твоем месте извинилась перед Жорой. И позвонила своему бойфренду. Может статься, Жора прав…

— Глупости! — рассердилась я. — Ты же сама видела письма и фото! Не сама же я их пишу!

В класс мы заходили по очереди, Анжела чуть обогнала меня, и вдруг остановилась.

— Ой, Марина…

Первое, что я увидела — моя парта пуста. Второе — Ласковые стервочки пересели. Теперь они сидели, как до нашего появления, Лю-лю с Евой, Инесса с Алисой, а Лена сидела с Жорой. Они следили за мной сквозь опущенные ресницы, а Жора отвернулся от всех к стене, рассеянно листая учебник. Я прошла мимо них и села на свое место. Анжела устремилась было за мной, хотела мне что-то сказать, но я покачала головой. Все должно быть, как обычно. Это не он бросил меня. Я сама отказалась от него.

В класс вошла Амина Михайловна. Мы удивились — мы ожидали учителя химии. Классная руководительница сняла очки и по обыкновению принялась протирать их своими сухими чистыми пальцами, которые никогда не оставляли жирных следов на стеклах. Со своей первой парты я увидела, какими воспаленными были ее глаза, и испугалась.

— Ребята, — сказала она, — только очень серьезно, кто видел, как упала Марина с причала?

В ответ молчание. Я знала, что это видел Жора, наверняка, еще кто-то, я знала, что меня столкнула Лена, она в этом сама призналась в моей комнате, но мы все молчали. Я считала, что Лена должна рассказать об этом, но сама выдавать ее не собиралась…

— Ребята, это очень серьезно, — повторила Амина Михайловна. — От этого зависит, поедете ли вы когда-нибудь еще на экскурсию, и останусь ли я вашим классным руководителем. Марина еще на катере сказала, что ее кто-то толкнул, но кто, она не видела. Нужен еще человек, который подтвердит или опровергнет ее слова.

В класс вошла химичка, внимательно оглядела ряды молчащих учеников и сказала:

— Послушайте! Если вы по возрасту или состоянию здоровья не способны уследить за учениками, это не причина, чтоб задерживать мой урок!

— Имейте совесть, — очень тихо сказала Амина Михайловна, но химичка только дернула плечом, отчего ее жидкие кудри шевельнулись, как водоросли на дне. — Если вы не хотите говорить сейчас, я жду вас в течение дня в моем кабинете, имейте в виду, все очень серьезно! — Амина Михайловна вышла за дверь, и мне показалось, что я слышу всхлипывание.

— Начнем с домашнего задания! — начала химичка, и я отвлеклась от своих личных проблем на учебные.

У нас был спаренный урок химии, поэтому учительница в перемену вышла, а мы остались в том же классе. Анжела закрыла дверь в класс и сказала:

— Все остаемся на своих местах и думаем, как помочь Амине Михайловне.

— Ты чего раскомандовалась, толстая? — недовольно спросила Лю-лю.

— А что тут выяснять! — к Анжеле подскочил мальчик, танцевавший с ней на корабле. — Маринкины предки нажаловались…

— Они не могли! — прошептала я.

— Могли, я слышала! — сказала Вика, наша староста.

— Да все видели, что Ленка ее столкнула, — лениво сказал Жора.

— Молчал бы! Из-за тебя ведь столкнула! — прикрикнула Инесса.

— Заткнись, — ответил Жора.

— Вот что, сестрички! — деловито сказала Вика. — С Аминой Михайловной мы с четвертого класса, а вас увидели только первого сентября. Либо вы улаживаете дела друг с другом и с родителями, либо мы про вас сами все расскажем!