В шкуре демона. Орды Хаоса - Иван Владимирович Лагунин

за разом вызывал в памяти корчащегося Беса, вспоминая бездонный ужас в его вылупленных глазках. И Искушение на время отступало… но вскоре возвращалось вновь. Сила. Бескрайняя, Древняя и Могучая. Получив которую, я смогу смотреть прямо даже в глаза Богам. Особенно одному из них. Нужно лишь сказать ей «да»… Всего лишь сказать…

— Идет, о, Повелитель! — восторженно пропел Гарантайд.

Проход осветился и вот Гнеб, перешагнув через груду камней, с торжествующей улыбкой предстал передо мной. Он вознес руки. На запястья темнели наручи темного металла. В одной руке он держал жезл, а в другой… кривой десятисантиметровый матово-черный клык на ржавой цепочке.

Не раздумывая, походя смахнув надпись о выполнении квеста «Наручи Мертвых», я схватил артефакт…

Мрак и тьма. Тьма от горизонта до горизонта… если бы здесь был горизонт. Разум слепо рыскал в этой бесконечности, не в силах найти опору для восприятия. Здесь не было ни зрения, ни слуха, ни осязания… но я знал, что эта тьма обитаема. Обитаема, как та тьма, в которой когда-то топился Мертвый Бог, но она не была ледяной и… не была пустынной. Здесь, под покровом вечной ночи рождались и умирали иные силы, бесконечные в своей изменчивости, слепые и жадные и… горячие. Хаос. Темное Пламя Хаоса пылало рядом со мной. Протяни руку и оно подчинится и… подчинит.

Мой ослепший разум вдруг вспомнил! Вспомнил, кто я и как здесь оказался. И взвыл от ужаса, от неизбежности поглощения и растворения! Беззвучный крик расколол мрачные тенета, но моя неосязаемая рука тянулась и тянулась к бурлящей во тьме искушающей силе. Здесь она не была гнилой, не источала смердящие миазмы, здесь она была сладостной истомой, кою так желал получить мой разум.

Все ближе, ближе и ближе…

«О, Яма Дуропа!» — вдруг вторгся в сладостную тьму злобный голос и она рассеялась.

Передо мной находилась искаженная гневом пыльная рожа Зога. В лишенных радужки залитых Тьмой глазах пылал лед.

— Ты опоздал, Мертвый Бог, — сказал я не своим голосом, и бесконечная волна Изначального Хаоса обрушилась на мое сердце.

Зог грязно выругался и вдруг вскинул костлявые руки. Правая кисть впилась в левое предплечье. Я как в замедленной съемке увидел, как вонзаются в сухую кожу длинные грязные ногти Мертвого Бога. Она пошла трещинами и вдруг распалась мохрястыми лохмотьями, ногти Зога все лезли и лезли внутрь. Вот пальцы сомкнулись вокруг лучевой кости и потащили ее сквозь белесую, будто рыбью плоть. Он все тащил и тащил, а она казалась бесконечной. Желтая, какая-то высохшая и бугристая, словно бы склеенная из нескольких расколотых частей. Наконец, с негромким треском кость покинула свое ложе. На мгновение Зог застыл с занесенным костяным кинжалом.

— Опоздал… — повторил я, чувствуя, как сердце погружается в огненную купель Изначального Хаоса.

— Это мы еще посмотрим, — выдохнул Мертвый Бог и резким движением вонзил кость мне прямо в сердце.

Интерлюдия 1

Мгновенно прогнав сон, Чадра села на кровати и впилась взглядом в подернутую багрянцем тьму.

Медленно, много медленнее обычного своего хода, проистекла секунда, затем другая, затем третья и даже четвертая. «Спешка хороша при ловле блох» — однажды сказал ей Гагалют. И тем более она была ни к чему, когда просматриваешь отчеты сигнальных чар. Пятая, шестая… Чадра перепроверила их трижды, прежде чем, медленно потянувшись в пространственный карман, вынула из него длинную поблескивающую голубыми искорками саблю.

Сомнений быть не могло. В Убежище проникли чужие.

Вдалеке послышался глухой хлопок. Тяжелая дверь в опочивальню вздрогнула, за ней послышались грубые голоса. Блеснула вспышка, ярко осветив контур прямоугольного проема, и сработала защита, из-под двери выбились языки фиолетового пламени, кто-то дико заверещал, но тут же в дело вступила тяжелая кавалерия и дверь, слетев с петель, впечаталась в противоположную стену и рассыпалась в мелкую щепу. В комнату ворвались размытые темные фигуры, но Чадры в ней уже не было.

Запахнув за собой жадный зев мини-портала, девушка медленно повела клинком.

— Девочка моя, это ты? — раздался испуганный голос откуда-то снизу, и тут же из-под обширной кровати показалась взъерошенная голова Гагалюта.

— О Яма Дуропа! — выругалась Чадра, вытаскивая гениального творца за шкирку. — Доигрался⁈

Клюв Гагалюта расплылся в хитрой улыбке.

— Все идет по плану, милая.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что куча наемников-джехаров, рыщущих по твоей резиденции, как у себя дома, тоже соответствуют плану⁈

— Ну, почти, — хмыкнул Гагалют, — они несколько рановато…

И в тот же миг дверь в опочивальню содрогнулась от чудовищного удара. По кованому металлу зазмеились трещины, а края полыхнули алым, чье-то мощное заклинание уничтожило защиту.

— Нужно уходить! Я провешу портал… — начала, было, Чадра, но Гагалют перебил ее быстрым шепотом.

— Не стоит. Сюда! — указал он под кровать.

— Что-о-о⁈

— Делай, что я говорю, милая, если хочешь жить! — в его голосе вдруг прорезал сталь.

Мгновение Чадра тупо глазела на учителя, а потом одним гибким движением втекла под обширную высокую кровать на пьедестале. Секундой позже к ней присоединился Гагалют, схватившись двумя руками за кружевное покрывало, натянул его до самого пола. Дверь снова содрогнулась, выгнулась, и, слетев с петель, с грохотом рухнула на пол. Чадра вскинула клинок, но учитель неожиданно сильной рукой прижал ее руку к полу и, загадочно улыбаясь, приложил палец к губам.

Скользнувшие внутрь черные тени рассыпались по опочивальне, осматривая каждый угол. Они суетливо обшарили высокие шкафы с одеждой и письменный стол, выглянули даже в прорубленное в скалистом теле Убежища окно, за которым неспешно бушевал сверкающий водопад Межреальности. И застыли мрачными изваяниями. После чего в комнату ступили две невысокие фигуры в металлизированных черных одеяниях. На мгновение змеиные головы пришельцев склонились друг к дружке, а взгляд желтых глаз вперился в щель под кроватью. Сердце Чадры замерло… но вот пришельцы подняли желтые глаза, а в комнату вошел новый персонаж.

Высокий каур в прозрачном скафандре порывисто прошелся по комнате, рассеяно полистал немногочисленные бумаги и обернулся к змееголовым.

— Свалили, о, змеиная срань! Данияг, неужели Совет мало тебе платит⁈

Тот злобно зашипел:

— Мы запрашивали полную блокаду, господин Снатлев. Не припомните, что вы нам ответили?

Высокий каур снова выругался, подошел к окну, выглянул, словно рассчитывая увидеть снаружи висящего, как сбежавший любовник, Гагалюта, затем, взяв себя в руки, обернулся к змееголовым.

— Пришли сюда Ксатарея, пусть обнюхает каждый микрон этой дыры! Вы сумели взломать дверь в