Кто взял фальшивую ноту? - Григорий Владимирович Абрамян

отправились на поиски той, другой музыкальной школы.

— Далеко она? — спросил я.

— Совсем недалеко.

Женька вытащил из кармана бумажку с адресом:

— Это мне в справочном дали. Тут всё подробно написано.

Мы промчались две остановки на метро. Прокатились немного на автобусе. Проехались на троллейбусе и пересели на трамвай.

Когда мы добрались до цели, мне захотелось есть.

У Женьки в портфеле нашёлся бутерброд с сыром, который мы разделили поровну и мигом уничтожили.

К директору школы нас пропустили сразу.

А директором здесь была директриса.

Она выслушала нас, узнала, где мы живём, и очень удивилась:

— Да что вы, ребята, ездить в такую даль! У вас же под боком прекрасная новая школа. И Геннадий Максимилианович чудесный человек. Вы у него были?

— Были, — сказал Женька. — То есть был Федя… Его приняли в школу, а меня… Ещё не проверяли…

— Хочешь, я позвоню Геннадию Максимилиановичу и попрошу, чтобы он тебя прослушал?

— Нет! — вырвалось у Женьки.

— Почему?

— Там дикий конкурс, — соврал я и покраснел. Директриса испытующе посмотрела на Женьку.

Женька повернул голову к окну и сделал вид, что заинтересован происходящим на улице. Но уши у него горели словно после хорошей трёпки.

Директриса вдруг улыбнулась. Может, она поняла, что дело тут нечисто? Во всяком случае, она и виду не подала, а спокойно сказала:

— Тебя как зовут… Женя? Поверь, Женя, ездить тебе сюда не имеет смысла. Сил не хватит, и никакой учёбы не получится. А прослушать я тебя с удовольствием прослушаю…

Директриса увела Женьку в один из классов, а меня попросила подождать.

Женька вернулся не скоро.

А когда вернулся, я его просто не узнал, такой он был мрачный.

— Что случилось? — спросил я.

— Не приняли… — нехотя ответил Женька.

Всю обратную дорогу он молчал. Потом вдруг полез за пазуху и вытащил конверт:

— Видишь: Людмила Николаевна велела передать Геннадию Максимилиановичу.

— Какая Людмила Николаевна?

— Директриса.

Женька посмотрел конверт на свет:

— Я всё думаю, что там написано…

— Может, Жень, она догадалась, что мы что-то натворили, и написала об этом Геннадию Максимилиановичу?

— То-то и оно, — вздохнул Женька. — Я тоже подумал: может, она догадалась…

Добравшись домой, мы собрали ребят и стали сообща гадать о содержании письма.

Каждый по очереди вертел конверт в руках и рассматривал на свет. И каждый читал вслух надпись:

ГЕННАДИЮ МАКСИМИЛИАНОВИЧУ

(лично)

Даже Грише позволили немного подержать письмо.

— Чего зря время терять, — сказал Васька. — Давайте вскроем конверт.

— Ещё чего! — ответил Женька. — Тут же написано: «Лично».

— А чего особенного? Ничего особенного. Письмо написано про тебя. Мы только прочтём и передадим лично Геннадию Максимилиановичу.

— Как же прочтём, если конверт запечатан?

— Очень просто. Вы что, никогда не видели, как в кино распечатывают секретные донесения? Подержат над паром — и готово дело! Пошли ко мне, у нас сейчас дома никого нет.

Женька заколебался, но любопытство взяло верх, и он последовал за Васькой.

Письмо в надёжном месте

Чайник кипел вовсю. Васька, обжигая пальцы, вертел над паром конверт и приговаривал:

— Сейчас откроется как миленький…

Конверт немного набух и покоробился.

Васька сказал:

— Пора! — и стал тянуть за уголок.

Бумага легко подалась. Но только лишь сантиметра на два-три. Дальше дело не пошло, хоть Васька и пыхтел словно паровоз.

— Ножиком попробуй, — сказал Серёжка. — Сразу отклеится.

Васька взял в руки кухонный нож, просунул его в образовавшуюся щель и резанул.

— Ай! — воскликнул Женька, но было уже поздно. Нож, минуя места склейки, разрезал конверт до самого верха и ещё дальше, вдоль изгиба. — Что ты наделал?!

— В кино всегда отклеивается, — растерянно сказал Васька.

— «В кино, в кино»! — передразнил Женька и отобрал у него письмо.

— Теперь всё равно, — сказал Серёжка, сгорая от нетерпения. — Раз уж так получилось, давайте прочтём.

— Женька! — взмолился я. — Лучше отдать письмо, пока не поздно!

— И правда, — согласился Женька. — Отнесите его Геннадию Максимилиановичу.

Женька подклеил уголок, прогладил конверт тёплым утюгом, и мы пошли в школу — я, Серёжка и Васька. За нами, как всегда, увязался Гриша.

У самой школы Серёжка остановился и говорит:

— Покажи-ка мне, Федя, письмо.

Серёжка взял у меня конверт, повертел его в руках и пробормотал:

— Что же там написано?

— Не смей, Серёжка! — только и успел воскликнуть я.

Серёжка отбежал в сторону и через надрез, сделанный Васькой, без особого труда вытащил из конверта небольшой листок.

Вот что там было написано:

Уважаемый Геннадий Максимилианович!

Я прослушала у себя Женю Тюнева. Он пел мне «Орлёнка», и я, признаюсь, получила большое удовольствие. Рекомендую его и даже ходатайствую. Мальчик он, безусловно, музыкально одарённый. Только ведёт себя странно. Почему он обратился в нашу школу? Очень прошу — разберитесь и обязательно позвоните мне потом.

Людмила Николаевна.

— Видали? — победоносно сказал Серёжка. — Хорошо, что мы не отнесли письмо Геннадию Максимилиановичу. Он сразу бы отыскал Женьку. Давайте его пока спрячем…

— Это плохое письмо? — спросил у меня Гриша.

— Хорошее, — ответил я.

— Геннадий Максимилианович примет Женьку, если прочтёт его?

— Теперь-то уж примет. Обязательно примет, — рассеянно сказал я и подумал, что Серёжка прав: письмо надо спрятать на несколько дней, а потом передать его Геннадию Максимилиановичу вместе с деньгами за стекло. Так лучше: семь бед — один ответ!

— У меня есть тайник… — сказал Васька и оглянулся на Гришу. — Ты, Гриша, уходи отсюда. Нечего тебе здесь делать…

Гриша надулся, засопел и нехотя поплёлся прочь.

А Васька привёл нас к стене дома, выходящей на пустырь, и показал большую дыру между двумя кирпичами. Это пространство, случайно при строительстве не заполненное раствором, и было Васькиным тайником. Надёжное место, ничего не скажешь!

Мы сложили конверт вдвое и засунули в дыру. Потом тщательно заложили её мелкими камушками.

И тут я заметил, что за нами из-за угла подсматривает Гриша.

Я погрозил ему кулаком, и он тотчас исчез.

— Кому ты это? — спросили меня ребята, озираясь по сторонам.

Я промолчал.