Первые четыре века христианства - Андрей Николаевич Муравьев

Но Поликрат Эфесский с несколькими епископами окрестных Церквей малой Азии сильно тому воспротивились. Он написал пространное послание к Виктору Римскому и основывал свое мнение на примере Апостолов Филиппа и Иоанна, который, по свидетельству Поликрата, был еще сверх того и первосвященником и носил на челе своем златую повязку архиереев иудейских: (может быть, она перешла к нему от Иакова, брата Господня, первого епископа Иерусалимского, как последнему из живых между Апостолами, когда прекратилось ветхозаветное священство). Упорство епископов Малой Азии совершать Пасху 14 апреля раздражило Виктора, и он хотел нарушить с ними общение, известив грамотами прочих своих собратий епископов; но все они сильно восстали против такого поступка, чуждого любви христианской, и многие советовали ему, в письмах своих, помышлять более о том, что споспешествует к миру и единству между братиями. Ириней Лионский, от лица всего собора Галлии, напомнил ему пример его предместника Аникиты, который в таком же случае не чуждался общения с Поликарпом Смирнским и даже уступил ему освящение даров в своей Церкви, ибо вопрос о времени Пасхи не был догматический, но только обрядовый. Миролюбивое послание Наркисса Иерусалимского и всего собора Кесарийского было действеннее угроз Виктора для водворения единодушия между Церквами Малой Азии, и престолу Александрийскому исключительно поручено было определять время Пасхи и возвещать ее окружными посланиями всем Кафолическим Церквам.

Третий век христианства

Глава 10. ПЯТОЕ ГОНЕНИЕ

Третий век, вполне мученический, открылся подобно второму, гонением против христиан, столь жестоким, что они полагали уже близким явление антихриста, и все столетие протекло почти в непрестанных гонениях со стороны властителей Римских. После смерти кесаря Коммода Септим Север, одолевший всех искателей престола, будучи раздражен на Иудеев Палестинских за то, что благоприятствовали его соперникам, смешал в гневе своем евреев с христианами. Область Африканская, которая уже процветала множеством церквей, хотя история не сохранила времени ее просвещения, более других прославилась своими мучениками и исповедниками в это пятое гонение. Первые двенадцать жертв, из которых главные были Сперат, Нарзал, Цеттан и три женщины, Доната, Секунда и Вестина, пострадали в Карфагене и, как граждане Римские, усечены были мечом, по приговору жестокого проконсула Сатурнина, который вскоре ослеп.

Вслед за ними взяты были под стражу четверо, еще только оглашенные верою, из сословия рабского, между ними была одна беременная рабыня Фелицитата, и в ту же темницу заключили благородную жену Перпетую с грудным младенцем; шестой исповедник Сатир присоединился добровольно, и Перпетуя, сохранившая удивительное присутствие духа, сама описала первую часть своих страданий. Тщетно ласками и угрозами старался совратить ее престарелый отец-язычник; она воспользовалась кратким сроком жизни, чтобы принять святое крещение вместе с участниками заключения, утешала мать и брата, кормила своего младенца, и душная темница показалась ей раем; небесные видения услаждали ее в узах; она предузнала о тех, кому надлежало предварить ее в получении мученического венца. Судия, упрошенный отцом ее, убеждал на первом допросе Перпе-тую отречься от Христа и приговорил ее за упорство на терзание зверям с прочими исповедниками. Радостно возвратилась она в темницу, и по обычаю просила кормить младенца, но жестокий отец отказал ей и в последнем утешении.

Сатир подкреплялся также небесными видениями и еще заживо беседовал с прежними мучениками Африканской Церкви, епископами и пресвитерами, уже восприявшими страдальческий венец. Другая узница Фелицитата родила в темнице; с нетерпением ждала она часа разрешения, чтобы не отложили для нее дня казни, и просила о том молитвы сподвижников; ее желания и их молитвы исполнились за три дня до определенного срока мучений. Тяжки были безвременные роды в узах, слабая жена не могла удержать воплей. «Ты плачешь теперь, — сказал ей один из стражей, — что же сделаешь посреди зверей?» — «Тогда Другой будет страдать во мне, потому что я за Него страдать буду!» — отвечала она. Диаконы втайне утешали страждущих.

Накануне казни мученикам приготовили обычную трапезу пред вратами темничными, они же обратили ее в вечерю любви и смело увещевали всех сделаться христианами. «Наглядитесь завтра, — говорили они любопытной толпе, — теперь же всмотритесь лучше в наши лица, чтобы узнать их на страшном суде!» Со светлым челом предстали все в амфитеатре и отринули одежды языческие, какими обыкновенно облекали обреченных на игрища. Перпетуя пела гимны; мужественная осанка прочих раздражила чернь. На них выпустили зверей, но леопард и медведь слегка только смяли свои жертвы, разтерзав одного Сатира. Перпетую и Фелицитату обнажили ради большего поругания, и опять прикрыли рубищем из омерзения, потому что народ не мог на них смотреть в таком виде, после недавних родов. Обеих мучениц опутали сетьми, и разъяренная телица, однажды взбросив их на воздух, промчалась мимо; первой поднялась Перпетуя и, собрав целомудренно свою одежду, подняла за руку Фелицитату, словно и не чувствуя удара рогов. «Когда же бросят нас зверям?» — спросила она в дверях амфитеатра и не хотела верить, что уже прошла испытание; ее в том убедила разодранная одежда. Свирепая чернь вопияла о смерти мучеников; спокойно взошли они опять в амфитеатр и дали друг другу последнее целование мира; не было слышно их воплей, под неопытными ножами учеников гладиаторских, которые всегда довершали пощаженных зверями.

Стольких ужасов не вынесла пламенная душа красноречивого Тертулиана, который, будучи сыном сотника Карфагенского, обратился с юных лет к Христианству и получил впоследствии степень пресвитера. Он уже славился в Церкви многими духовными творениями, о таинствах крещения, покаяния, брака, и громкими обличениями против идолослужения и зрелищ, когда жестокость язычников побудила его написать не только утешительные увещания к мученикам, но и сильную апологию в защиту христиан. В смелых выражениях доказывал он властителям Римским всю несправедливость их судебных преследований, ибо когда прочих преступников предавали казни после первого признания, добровольное исповедание христиан служило для них только началом мучений. Напомнив о кесаре Тиверии, который получил от раскаявшегося Пилата все сведения о распятии Господа и даже хотел включить его в число богов, но был остановлен сенатом, Тертулиан называл Траяна, Адриана и других благонамеренных кесарей, издававших милостивые указы в пользу христиан, и указывал на первого их гонителя Нерона, как на позор человечества. Потом, обличая нелепость мифологии язычников, невольно приводил каждого к сознанию единства Божия и предлагал примером первоначальное свое неверие: «Люди не родятся, но делаются христианами, — писал он, — и мы прежде смеялись над тем, чему веруем ныне».

Тертулиан приводил в свидетельство истины, события всех пророчеств над Иудеями и самое затмение солнца