Оракул Апокалипсиса - Лариса Капелле

– Я знаю, что вы не рады меня видеть. Но у нас есть общий враг, и я думаю, мы сможем договориться!

Барон успокоился так же внезапно, как и взбесился.

– Кто? – коротко спросил он.

– Его святейшество папа Сильвестр II.

Ульрих встал со стула. Его массивная фигура возвышалась посреди залы. Грозно сдвинутые кустистые брови над холодно-серого цвета глазами внимательно рассматривали сухого, прямого, как палка, кардинала и его круглого, как жирная перепелка, спутника.

– Вы уверены, что обратились к тому человеку? – презрительно поинтересовался он.

– Уверен, – не меняя тона, спокойно ответил кардинал…

Своих подруг Екатерина Великая нашла в парке. Марго, как и полагается начальнику Генерального штаба и Главнокомандующему в придачу, рассказывала о последних достижениях собственного кузена.

– Бельгийская овчарка нашла тело. Просто прелесть!

– Тело?! – изогнула брови дугой Ангелина.

– При чем тут тело – пес! – возмутилась непонятливости подруг Марго. – Всегда любила и люблю овчарок и не понимаю, как люди терпят болонок и еще хуже – шпицев?! Это же преступление против натуры!

– Ты нам о своих вкусах в области собак расскажешь потом, ладно? – попросила Екатерина Дмитриевна. – Что с телом? Где его нашли?

– Ну что с телом? Без головы, как и полагается, нашли в одном из ответвлений подземного лабиринта и отправили на экспертизу. И, к сожалению, убийца автографа не оставил.

– Что еще нового?

– Список подозреваемых сузился, и это уже хорошо.

– Что же в этом хорошего? – со вздохом спросила Ангелина.

– Нам проще работать. Так вот, из приглашенных алиби нет у пятерых: Флориана Лориса, Кристиана Херманса, Карла Шоне, Генриха Фроста и… – Марго искренне вздохнула, – Филиппа. Другие передвигались группами или все это время провели в зале.

– А интендант и обслуживающий персонал?

– С этим сложнее. В замке трое постоянных служащих: интендант, консьерж месье Бланше и его жена Кристина. Потом есть две приходящие горничные, немка Грета и местная, из соседней деревни, Каролина, и, наконец, приглашенный шеф-повар, забыла его имя.

– Что с ними?

– Повар был, как и полагается, на кухне. Ему помогала жена консьержа Кристина, это она обычно готовит, когда нет презентаций. Грета и Каролина прибирали комнаты к приему гостей и периодически пересекались. Консьерж постоянно находился рядом с входом на случай появления опоздавших. Полиция проверила – действительно, несколько приглашенных так и не появились.

– И интендант?

– Вот с ним сложнее, – задумчиво произнесла Марго, – все его видели, но никто точно не может определить время, что и понятно – он постоянно по замку, как заведенный, крутится.

– Фигаро здесь, Фигаро там. Ставлю на интенданта! – заявила Ангелина. – У него больше всего возможностей, и замок он знает как свои пять пальцев.

– Ну а мотив? – сморщила губы Екатерина Дмитриевна. – И потом: почему такое странное убийство?

– Чтобы на него не подумали, – заявила Ангелина, невзлюбившая вездесущего Сурдеваля с первого взгляда.

– Хорошо бы, если бы это был интендант, – медленно произнесла Марго, – только с мотивом действительно напряг. Да и потом, пятеро приглашенных имеют медицинское или биологическое образование, то есть кого-то там резать им не впервой, а вот Сурдеваль – человек из абсолютно другого мира.

– Вот именно, – продолжала настаивать на своем Екатерина Великая, – только представь: одно дело – убить, так еще потом с риском для себя голову отрезать и устраивать всю эту театральную постановку! Тут железные нервы надо иметь или быть законченным психопатом!

– Ну, психопат тоже есть, – мрачно усмехнулась Ангелина, – наш старый знакомый Генрих Фрост.

Ее собеседницы согласно кивнули головами. Они и сами себе признавались, что в присутствии Фроста всегда испытывали непонятное ощущение неловкости и, того хуже, отвращения. Конечно, все могло быть легко объяснено его внешностью: глаза разного цвета, собранные из разных кусков лицо и тело вызывали вполне естественную в таких случаях неприязнь. Фрост вполне мог поучаствовать в конкурсе на звание самого нелепого человеческого существа на планете. Но было еще что-то другое в нем, скользкое, противное, которое не выразишь словами, только чувствуешь непреодолимое желание развернуться и смыться, чем быстрее, тем лучше.

– Ну а теперь твой черед, Кати, выкладывай, что тебе удалось узнать, – удобно расположилась Марго на парковой скамейке.

Она сейчас напоминала большую породистую кошку, только что не мурлыкала от удовольствия. Похоже, все перипетии не оказывали на нее совершенно никакого влияния. Нервы у парижанки были по-настоящему железными. Ангелина устроилась рядом, она была напряжена, и внешнее спокойствие явно стоило ей усилий. Екатерина Дмитриевна села между ними и раскрыла специально захваченный ноутбук.

– Тогда по порядку, слушайте: во-первых, в исследованиях возможности жизни головы, отделенной от тела, ничего нового нет, – начала она. – Я только что нашла сведения об одном французском докторе, Жюльене Цезаре ле Галуа. Жил он в XVIII веке, и, сами понимаете, гильотина тогда без работы не стояла. Так вот, в своем научном труде он объяснял, что голова вполне может обойтись без тела, если ее снабжать всем необходимым. И ни о какой мистике он не упоминает. Все доказывается опытно-научным путем. Кстати, в Интернете же я нашла сведения о подготовке к пересадке головы в Италии. Есть даже добровольцы.

– Доноры головы, как я полагаю, – сморщилась Ангелина.

– Правильно полагаешь, доноры тела в данном случае, как ты сама догадываешься, не требуются. Зато парализованных, желающих получить новую жизнь, хватает.

– Мне это все не нравится, – заметила Марго.

– Мне тоже, но суть не в этом. То есть в опытах наших гавриков ничего экстраординарного не наблюдается. Единственное, что никто не говорит о создании киборгов, то есть подсоединении человеческого мозга к машине.

– Ты думаешь, именно этим занимается Филипп? – напряглась Марго. – Мне он показался искренне увлеченным этими оракулами и прочими средневековыми мистериями.

– Сложно сказать, зато я нашла упоминания о том, чем занимается Филипп, у Елены Блаватской в «Одушевленных статуях».

– У Блаватской? С каких это пор ты увлеклась Блаватской? – подняла брови Марго.

– С тех самых, когда вы мне поручили разобраться с, так скажем, теоретической частью нашего расследования.

– Интересно, и о чем же она пишет?

– О процессе создания оракулов-терафимов. Кстати, это объясняет и слова нашего полусумасшедшего Генриха о гибели младенцев.

– Кстати, при первой встрече Генрих совершенно не напоминал сумасшедшего, – заметила Ангелина, и Марго согласно кивнула головой.

– Хотите сказать, что крыша у него съехала именно здесь? – уточнила Екатерина.

– Влияние местного климата, – пожала плечами Марго.

– Не думаю, – покачала головой Екатерина, – от климата еще никто с ума не сходил.

– От местного крыша может не только съехать, а просто-напросто взорваться! – не желала отказываться от собственной гипотезы Марго.

– А мне кажется, что он чего-то до умопомрачения боится, поэтому и кажется психом, – подвела итог обсуждению Ангелина.

– Ладно, о Генрихе потом, вернемся к оракулам и Блаватской. Вот послушайте, о чем она пишет. Все по порядку читать не буду, сокращаю: «Владельцы таких терафимов убивали новорожденного младенца, отрезали его голову и клали ему под язык, посыпанный солью и политый маслом, небольшую золотую пластинку, на которой было выдавлено имя злого духа; затем, после подвешивания этой головы к стене своей комнаты, они зажигали перед ней лампы и, упав ниц на землю, беседовали с ней». И далее: «Ученый маркиз де Мирвиль полагает, что как раз такие экс-человеческие фетиши имел в виду Филострат: «Была голова Орфея, которая говорила с Киром. И голова Гоплосмия, жреца из храма Юпитера, которая, как рассказывает Аристотель, после своего отделения от тела раскрыла имя своего убийцы… и голова некоего Публия Капитануса, которая предсказала крупные несчастья, которые скоро обрушатся на римлян». Не надоело?

– Пока нет, – хором ответила благодарная аудитория.

– Тогда продолжаю. «Таким образом, есть смысл поверить, что содержащиеся в «Эдипе» отца Кирхера многочисленные изображения небольших фигур и голов людей с выступающими из-под их языков металлическими пластинками, которые полностью высовываются из их ртов, являются истинными и вполне правдоподобными терафимами». Тут пропущу, она рассказывает о греко-фригийских палладиумах, содержавших человеческие останки. Потом упоминаются все мистерии обожествления, оргии, жертвоприношения и магия, которые применялись по отношению к таким головам. И, наконец, на что намекал Генрих, когда говорил о головах младенцев: «Убивался ребенок, достаточно маленький для того, чтобы его невинная душа все еще оставалось единой с anima mundi (мировой душой), его голову бальзамировали, а его душа удерживалась в ней силами магии и колдовства. За этим следовал обычный процесс, золотая пластинка и так далее».