Самая белая ночь - Ася Лавринович

– Это ты, что ли, Федя? – растерянно спросил сморчок в трениках. – Думал, она выдумывает…

Он явно перепугался. Вжал голову в плечи и затравленно смотрел на Федю.

– Подожди меня внизу, – попросил Федя, обернувшись ко мне. И чуть тише добавил: – Пожалуйста.

И внимательно посмотрел в глаза. Я молча кивнула и вышла из квартиры.

Во дворе я нервно ходила из стороны в сторону и чувствовала себя очень глупо. Так разволновалась, что даже подташнивать начало. Поднявшийся ветер растрепал волосы… Когда хлопнула тяжелая дверь парадной, я не обернулась. Буквально спиной почувствовала прожигающий взгляд Феди. Я так соскучилась по этим эмоциям и напряжению между нами… просто до мурашек.

Федя поравнялся со мной.

– Куда пойдем? – спросил он.

Я растерянно пожала плечами, не глядя на Федю. Мне было все равно. Вот так, рядом с ним – куда угодно, хоть на край земли. Сердце заколотилось еще громче.

– Что ты ему сделал? – спросила я.

– Убил и расчленил, – мрачно отшутился Федя. – Так принято поступать в этом городе?

– Федя, это не смешно, – нахмурилась я.

– Да ничего я ему не сделал, – сказал Федя, – пока что. Он же пьяный в сопли. Пусть проспится. Успею еще с ним по душам поговорить и вправить мозги, никуда не денется.

– Понятно, – вздохнула я. На Федю смотреть я по-прежнему не решалась. А вот он не сводил с меня взгляда.

– Я не такой жестокий, Агния, как некоторые, – снова уколол меня Федя.

Тогда я осмелилась посмотреть ему в глаза.

– Ты до конца жизни будешь меня мучить?

– Если ты согласна прожить со мной всю жизнь и умереть в один день, то почему бы и нет, – ответил Федя.

Я растерянно заморгала, самой себе напомнив того придурка – соседа Феди, будто и меня со всего размаху швырнули об стену.

Федя хрипло рассмеялся и кивнул в сторону.

– Ладно, пойдем.

И он первым пошел с этого мрачного двора. Я – за ним. Мы вышли на набережную Фонтанки. Людей здесь было значительно меньше, чем на Невском. Мы напряженно молчали. До этого я думала, что, если нам суждено будет еще раз встретиться, я без раздумий брошусь Феде на шею и никуда никогда не отпущу. Но на деле даже боялась посмотреть на него, что уж говорить о прикосновениях… Я шагала рядом с ним и думала, что происходящее похоже на странный, непонятный, но очень волнующий сон.

Мы дошли до Екатерининского сада и уселись на свободную скамейку напротив памятника Екатерине II. Я вспомнила, как в один из июньских вечеров мы гуляли здесь с Варей и Харви. Тогда Мечетина провела мне небольшую экскурсию и рассказала, что этот сквер еще называют Катькин садик. При воспоминании о соседке у меня сжалось сердце. С каким энтузиазмом она рассказывала мне о симпатичном мальчике, с которым познакомилась на улице… Федя ей действительно сильно понравился. Нужно было сразу сказать, что мы с ним знакомы, что я… я его люблю. Но наша внезапная встреча так выбила меня из колеи, что я рассыпалась, как бисер по полу. И пока понятия не имела, как себя собрать.

– Как ты меня нашла? – Федя задал уже знакомый нам двоим вопрос.

Я наконец осмелилась посмотреть ему в глаза. Федя, словно прочитав мои мысли, улыбнулся. И улыбка у него впервые вышла расслабленной и настоящей.

– Все ясно, у нас с тобой один метод.

Мне хотелось улыбнуться в ответ, но я не смогла. Только как завороженная разглядывала его красивое лицо.

– Ты приехал, – почти шепотом произнесла я.

– Приехал, – почему-то тоже шепотом ответил Федя.

– Честно, думала, что не бросишь бабушку…

– Бабушки не стало еще в марте, – сухо сказал Федя. Он уставился перед собой. Кадык дернулся, будто Федя проглотил ком в горле.

– Прости, – стушевалась я.

– Зато с предками увиделся в кои-то веки, – невесело усмехнулся Федя. – Приехали на похороны. Мать я до этого полгода почти не видел, хоть и живем в одном городе. А отец к себе звал, в Москву. Сказал, что поможет с работой.

– Но ты… – начала я.

– Но я решил, что попробую поискать себя в Питере. Ты была права: настало и мое время признаться себе, что сердце находится не в том месте. В конце концов, что я теперь теряю?

Я молча кивнула.

– А как твои вступительные? – спросил Федя.

Было странно, что он интересуется моими делами. И вообще странно видеть его здесь, рядом, на выкрашенной белой краской скамейке. Любимый и родной профиль, чуть заметные веснушки, темные волосы, татуировка на кисти… Я запомнила его таким: свободным, нагловатым, притягательным. И вот мы сидим в самом сердце Питера, а ветер приятно шелестит листвой…

Вкратце я рассказала Феде, как обстоят мои дела с поступлением. О предстоящем собеседовании и готовом портфолио. Федя слушал меня внимательно, и я чувствовала, что ему действительно интересно, «как мои вступительные». Оттого мне стало так тепло… За всю жизнь я привыкла к безразличию мамы и отчима, когда дело касалось рисования, поэтому сама не заметила, как увлеклась своим рассказом.

А когда закончила говорить, то снова посмотрела на Федю. По его лицу я так и не могла разобрать эмоции: простил ли он меня? Что чувствует и как нам теперь быть дальше? И задала вопрос, ответ на который волновал меня больше всего на свете:

– Ты ведь приехал сюда ради меня, а не из-за работы?

– Все-то тебе расскажи, Агния Леманн, – улыбнулся Федя, глядя мне в глаза.

– Для чего ты подкатил к Варе? – спросила я. Скрыть ревность в голосе не получилось. Наверняка он видел нас вместе, когда мы возвращались из магазина. Или в другой раз, когда выгуливали Харви до сквера…

– Это она ко мне подкатила, – ответил Федя, – когда я ждал тебя во дворе.

– Но ты уже знал от Нади, что мою соседку зовут Варя?

– Знал, – кивнул Федя, – я не планировал знакомиться с Варей. Думал тебя во дворе дождаться, а там будь что будет… Потом мне захотелось про тебя через нее хоть что-нибудь узнать. Как ты там? А в итоге все как-то совсем по-дурацки получилось. Кажется, твоя подруга на меня запала.

Я только тяжело вздохнула.

– И это плохо. Варя очень хорошая. Надо было сразу ей сказать, что мы знакомы. Но я была в таком шоке от происходящего. И, если честно, до сих пор в себя прийти не могу…

Повисла странная пауза. Федя смотрел на меня внимательно и задумчиво молчал. Мне хотелось крепко обнять его, или положить голову на плечо, или хотя бы осторожно взять за руку…