Нотариус - Екатерина Сереброва

До клиники Саша добрался как раз к моменту открытия. Даже выяснил, где кабинет Серпуховой Ларисы Ивановны. И только придя к коридору, он застыл у двери с ее табличкой. Александр не боялся узнать правду, если вдруг выяснится, что это и впрямь Вронцова-Серпухова наслала на него киллера. Он и не удивится, будь оно так. Но вот новость о сыне… действительно взволновала его. Сознательно и добровольно оставить ребенка – не в правилах Саши. Он бы ужом на сковороде бился, но не бросил бы сына! Да, Нина бы страдала, и для их малышки глупая измена папы не прошла бы бесследно. Но и делать несчастным еще одного ребенка – преступление.

История, как известно, не знает сослагательного наклонения. Потому Остапенко недолго терзался. Постучав, он немедленно вошел в кабинет.

Неброские цвета, а не белая рябь, непременно ослепившая бы Сашу, приятно порадовали глаз. Кабинет главврача в кои-то-веки не вызывал лишнего напряжения в глазах. В углу у шкафа туфли переодевала эффектная, пышногрудая рыжеволосая женщина. Александр прищурился и стал всерьез опасаться за свою память: если б не бейдж с именем на ее криво застегнутом белом халате, то он и не признал бы в ней Ларису. Зато Вронцова вспомнила его. Если сперва брови ее недоуменно взмыли вверх, а с губ почти сорвалось нечто вроде «выйдите вон!», то теперь Лариса изумилась еще больше. Глаза ее широко распахнулись, а ноги даже, кажется, подкосились. Оставшись в одной туфельке, женщина так и осела в стоящее рядом кресло.

Либо она не ожидала, что Саша выжил, либо реально не предполагала, что встретит его много лет спустя. Остапенко, воспользовавшись замешательством бывшей подружки, теперь занимающей солидный пост, прошел в кабинет и уселся в кожаное кресло по другую сторону ее стола.

Лариса отмерла. Ее глаза сурово сузились, а губы недовольно поджались.

– Растерял все свои последние манеры, Остапенко?

– Здравствуй, главврач, – с усмешкой протянул Саша, сам поражаясь своей наглости. От Коновалова недолго было заразиться.

– Надеюсь, ты по делу? – спросила она, не сменяя тона. – Понадобилась новая терапия?

– В прошлый раз могла бы и предупредить, что это клиника – твоя, – незлобно поддел ее Александр. – Впрочем, ты ведь привыкла испытывать людей.

– Что за вздор? – насупилась Серпухова. – Ты и сам мог бы, – подчеркнула она с недовольством, – выяснить, кто главврач. Я, что, должна была прийти и известить тебя? Слишком много чести, нежный ты мой, – хмыкнула Лариса, окидывая его холодным взглядом. Достаточно ли в ней ненависти для убийства? Скорее, больше безразличия и обиды, – прикидывал Саша.

– Учитывая, что это твои неумелые сеансы укрепили во мне желание отправиться на войну, – ехидно дополнил Александр.

– Боже мой, нашел, что вспомнить, – пробуравила Лариса его насмешливым взглядом вкупе с раздражением. – Ничего особенного я с тобой не делала, милый, – приторно сладким голосом выделила она, обнажая идеально ровные и белоснежные зубки, вызывающие у Саши пагубные воспоминания и желания. – Ты был полон решимости и без меня, поэтому не стоит примешивать меня к своим проблемам. Если это все, что ты хотел знать, позволь откланяться и заняться более важными делами, – сказала Серпухова, перейдя на официальный деловой тон, безэмоциональный, как корка льда, и поднялась, не чувствуя неудобств из-за отсутствия одной туфли. – Своими реальными пациентами.

– Откажешь бывшему пациенту? – не удержался от шпильки Александр.

– Ты им не был, не заблуждайся, – процедила Лариса.

Запал у Саши прошел. Возбуждение стихло, и он сумел, наконец, вернуться к привычному себе – сдержанному, воспитанному и не язвительному.

– Вообще-то нет, Лариса, не все, – покачал Остапенко головой, перестав изображать из себя бледную копию Коновалова. – Я пришел по другому вопросу.

Серпухова села на место. Она ему не доверяла, но по серьезному виду, наверное, поняла, что выслушать придется.

Нанимала ли ты для меня киллера?

– Я слышал, у тебя есть сын, восьми лет…

– И ты решил, что он – твой? – закатила глаза проницательная Лариса. Саша напряженно и шумно дышал. – Ты – непроходимый болван, Остапенко. Нет, он не твой, – твердо сказала она. – С чего вдруг ты заволновался? У вас с благоверной проблемы с наследником?

От сердца Саши отлегло, и он не сдержал облегченной улыбки. Лариса недоуменно вскинула брови. О нет, она и понятия не имела, что Александр радовался не только тому, что у него нет незапланированных и непризнанных сыновей, но и исключению Вронцовой из списка подозреваемых.

– А, обеспокоился, что, напротив, появятся новые нежданные наследники, – саркастично добавила она, неверно истолковав улыбку Саши.

Александр не стал поправлять Ларису: их ценности никогда и не совпадали, чтобы теперь удивляться или расстраиваться. Ничего не объяснив, он бросил ей пожелание удачи и процветания, да покинул кабинет. Пусть теперь Лариска, как психиатр, гадает о причинах поведения Саши, а ему все равно.

Этот печальный призрак прошлого останется там.

Остапенко уже возвращался на дачу, на сей раз трасса было свободна, и он обнаружил слежку почти сразу. Тонированный джип следовал за ним, мало скрываясь. Саша прибавил газу и собирался свернуть, давая ложный след, но, как только первое колесо съехало с дороги, джип резко обогнал и успел встать перед ним. Из приоткрытого стекла высунулась мужская рука с зажатым в ней пистолетом. Александр дернулся, лихо крутанул руль вправо, и его машине удалось-таки со скрипом съехать по склону вниз. Остапенко резко нажал на педаль тормоза, чтобы не улететь слишком далеко и в отчаянии обернулся: темного джипа как не бывало. Должно быть, дважды промахнувшийся убийца имел недюжинное терпение и из собственной безопасности все равно уехал. И вправду, по трассе пронеслось сразу несколько машин. Тяжело дыша, Остапенко завел мотор и стал потихоньку выбираться.

Охота шла, несомненно, за ним.

***

Он и рад был не признаваться в новом покушении, а желательно и вовсе избежать разговора о своей отлучке, но Коноваловы благополучно завтракали. Не услышать, как Александр громко запирает машину в гараже, было невозможно. И потом, вероятно, бледный и взбудораженный вид не укрылись от Семена Викторовича, чтобы сослаться на какой-нибудь пустяк, ради которого Саша побрезговал своей безопасностью и выбрался в город.

Остапенко собирался юркнуть к себе, когда проходил веранду, но Коновалов негромко заметил:

– Вид у вас неважный. Поездка не удалась?

Саша обернулся и хотел сказать нечто колкое и резкое. Но он с удивлением отметил, что внимание бизнесмена – искреннее и участливое. Тогда Остапенко бросил короткий взгляд на Илью.