Алоха, мой друг - Анна Богдановна Шулятицкая

языке не смыслила, как, впрочем, и сейчас. Интегралы, цифры – это моя стихия! Я работала педагогом, учила детей уравнения решать, и в классе был один мальчик, имени уже не помню. Хоть ты тресни, но не мог он понять, как найти неизвестное. Стоит у доски, переживает, что не выходит, неуд получить боится. Ну, я и приняла решение ему помочь. Он долго приходил ко мне, мы сидели вечерами, трудились. По итогу, он самостоятельно выполнил несколько упражнений и с удивлением сказал: «Как же это было просто!» Ко мне потянулись и другие ученики, у которых были проблемы. Всем помогала, как репетитор и учитель. Да, здорово было с ребятами, интересно!

– В отличие от вас, школьным учителем я быть не хочу.

– Тогда кем? – спросила Палмер, подав к столу запечённую меч-рыбу и рис.

Хана, не теряя ни минуты, набросилась на гарнир.

– Наставником. Буду помогать начинающим фотографам, зарабатывать благодаря навыкам.

– А выйдет ли? – она слегка помялась. – Талант, конечно, штука полезная, не спорю.

– У меня уже выходит, хоть и не за деньги.

– Обучаешь мальчиков и девочек по интернету? – поинтересовалась Палмер.

– И да, и нет. Есть тут один, самый что ни на есть реальный парень, который делает большие успехи.

– Он обо мне говорит, – сказал я.

– Ты снова фоткаешь? – растерянно промямлил Хью.

– Да ну? – недовольно спросила Хана, плотно сжав вилку. – Почему бросал? Почему я об этом не знаю?

Они посмотрели на меня с нескрываемой обидой. Я не считал правильным посвящать друзей в то, о чём сам не подозревал около месяца назад. Не пойми откуда взявшееся хобби, провалы в памяти, всё это вызывало головную боль и не подвигало на откровенность. Осмелился предположить, что они бы не поняли, насколько я был растерянным, истолковав ощущение по-своему.

– С вами было трудно общаться.

– Вообще или о снимках?

– Только о снимках, – отозвался я без каких бы то ни было угрызений совести.

– Ясно, – поник Хью, добавляя приправу к рыбе.

– Всё равно ты бы мог открыться нам, а не молчать в тряпочку.

– Она права, – сказал Келвин. – Друзья они на то и друзья, чтобы в тяжёлые времена слушать, поддерживать и не осуждать. Я бы пришёл к Хане с Хью и выложил всё начистоту.

– Эйдена можно понять, – вступилась Палмер. – Мало ли, что он чувствовал и чувствует до сих пор.

Тут мне по-настоящему стало страшно. Они не знали, что я отключался и впадал в нечто коматозное и глубокое.

– Ага, и варился в собственном соку, – усмехнулась Хана.

– Пожалуйста, не расстраивайтесь. Не сейчас, так в будущем…

– Не обнадёживай, – попросил Хью. – От кого, от кого, но от тебя я ожидал большей отдачи

– И честности, – брякнула Хана.

Опустошив тарелку, она поставила локти на скатерть и мрачно уставилась в потолок.

Молчание прервала Палмер.

– Чего киснуть? Давайте поиграем.

– Во что? – спросил Хью.

– В «Вопрос-ответ». У меня есть карточки, от родни достались. Не покупали, сами делали.

– А-а-а, вот как вы развлекаетесь, когда собираетесь, – я расплылся в усмешке.

– Ну так что, будем?

– Ага.

– Я не против.

Эзра, отложив пасьянс, пересела за стол.

Палмер притащила открытые коробки. Разобравшись в картонной мешанине, она достала несколько карточек, исписанных бордовым жирным маркером, и убрала их в поясную сумку. Далее вскрыла упаковки с шоколадным печеньем и засахаренными фруктами и, придвинув к нам сладости, предложила стать первой ведущей. Мне показалось, что в её умных синих глазах блеснула хитринка.

Палмер вынула карточку с вопросом и обратилась к первому игроку, то есть к Хане:

– Контактируешь ли ты с инопланетянами?

– По четвергам после захода солнца, – прочла она нехотя строку, написанную затейливым почерком.

– Поёшь в душе?

– Да, когда в квартире полно гостей, – живо откликнулся Хью, чтобы снизить градус напряжения.

– Умеешь гадать на кофейной гуще?

– Конечно, я же амазонка, – сказала Эзра, довольная нелогичным ответом, и кинула горсть цукатов в рот.

Подошла очередь Келвина.

– Любишь спать с открытым окном?

– Если только рядом будет женщина.

– Наденешь очки соседа? – сощурилась Палмер, барабаня по гладкому столу.

Мне попалась карточка с помятым верхним углом.

Эзра укоризненно бросила:

– Не заставляй нас ждать, это неприлично.

На неё сердито шикнули.

– Нет, я и так хорош.

Перед тем как передать коробку Хане, Палмер позвонили. Она тихонько хмыкала в трубку, не прерывая собеседника. По окончании звонка у неё побледнело лицо, и она, виновато извиняясь, поторопилась в спальню, чтобы переодеться. Эзра, не мешкая, последовала за ней. Перед выходом я уточнил, что случилось и можно ли нам остаться и закончить игру. Палмер одобрительно потрепала меня за рукав. Они с Эзрой покинули дом, а мы так и остались в неведении, строя догадки одна хуже другой.

– Боюсь, что дело попахивает жареным, – выдала Хана, суровые морщины которой уже успели разгладиться. – Мне не до веселья. Лучше и я пойду, а то наговорю лишнего.

– А если я тебя рассмешу? – улыбнулся Хью и начал строить кривые рожи.

– Дебил… ну вот, – выдохнула она еле слышно.

– Не бросай нас одних! – взмолился Хью и с треском разгрыз печенье.

– Да вы и без меня справитесь!

– Я присмотрю за ними, – сказал Келвин.

– Ты в книжный? – спросил я.

– Да, туда.

– Скинь эсэмэску, как приедешь.

– Ладно, – проговорила Хана и вышла, негромко хлопнув дверью.

Роль ведущего теперь была отведена Хью. Он справился замечательно. По большей части, нам попадались не смешные, а забавные вопросы по типу «если бы твоя собака умела говорить, то как скоро вы бы стали лучшими друзьями?», «как бы ты отреагировал на признание в библиомании?» или «покажешь прохожему, спросившему название улицы, татуировку на груди?».

Мы почти не притрагивались к печенью, чтобы хоть что-то осталось для благожелательной Палмер. Я считал, что был у неё в долгу за расстроенный обед.

Келвин стал последним ведущим игры и задал вопрос Хью, когда тот решил похвастаться умением, которое приобрёл на плавании.

– Можешь не дышать под водой?

– Две минуты сорок секунд.

– Реально? – удивился он. – А если по карточке?

– Ты ставишь меня в неловкое положение.

– Ну, раз так, то прошу прощения. Не в моей компетенции смущать школьников, – не удержался от ироничного комментария Келвин.

Он схватил последнюю карточку, что валялась на дне коробки, и слегка покраснел.

– Ты чувствителен к поцелуям в губы?

Я медленно поднял карточку, справляясь с волнением. Хью наклонился, чтобы подсмотреть ответ, и приглушённо воскликнул: «Чёрт».

– Скажу, когда никого не будет.

– Вообще-то не скажет, – встрял Хью. – Он пока не целовался в губы. Ты же не целовался? – повторил он настойчиво, вгоняя меня в краску.

– Ни разу.

– Конечно. Ты не любишь знакомиться. Почему тогда стесняешься? – не унимался Хью.

– Заткнись, – проговорил я, прячась от пытливого взгляда друга.

Хана настрочила, что приехала в «Кане и романы». Я отправил довольную рожицу и поставил телефон на беззвучный режим.

– Ну же, почему? Тебе стыдно?

– Хватит, – разозлился не на шутку Келвин и принялся собирать разбросанные по столу карточки. – Он не обязан обсуждать это с нами.

– Я всё равно не вижу причины нервничать. Всё-таки здесь нет Ханы или бурчащих стариков.

Зато был Келвин, который относился ко мне неравнодушно. Подшучивал меньше всех, долго смотрел