Книга пятая. Завистливое смирение (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

— У них неслабые тёрки в обществе из-за всей этой певчей братии идут, мужик, — неторопливо рычал Гримбльдук, посасывая свой розовый кальян, — Тут же не только сама Поллюза, смекаешь? Эти певчие прохиндеи пытаются расползтись по всей Агабахабаре! Мешают бизнесу, устраивают скандалы, стараются обойти местные законы. Вот! Последнее как раз и есть самая мякотка! Слушай…

Стандартный певец, если представить за него присутствующую здесь Мимику, существо смазливое, пронырливое, но физически довольно жалкое. Вопросы с помощью силы такие фрукты не решают, вместо этого пользуясь харизмой, навыками мошенника, да своими беговыми качествами. А еще у них имеется одна, потрясающе неподходящая для Агабахабары черта — слабая платежеспособность, от чего все эти бродяги и устраивают здесь содом, израиль и гоморру, пытаясь раздобыть себе денег на вино, еду и женщин. Или мужчин. А уж местные жесткие законы для таких прохиндеев просто как красная тряпка для быка — разодетые горлопаны всячески изгаляются, пытаясь эти законы обойти так, чтобы не получить «в морду». Местная братва, конечно, окорачивает менестрелей, но сейчас, на Сладкозвучном Турнире, певцы как с цепи сорвались, причем многие тут уже несколько месяцев сидят, ждут. Вот такая вот загогулина.

— Я бы рад тебе помочь, но понятия не имею, кто спёр фигулину, — развёл лапищами хобгоблин, выражая всю скорбь честного негоцианта, бизнесу которого угрожает неподконтрольная его силам беда, — Вот совсем. Да и не говорят на эту тему среди певчей братии. Не знают! А тут слухи распространяются моментально — ты бзднул в одном конце города, в другом уже говорят о том, что жидко обосрался.

— Но помочь вы мне можете, господин Тендертэтч, — поднял палец я, — Нам. Причем дешево, быстро и эффективно.

— Это как? — страшная рожа моего собеседника, на которую Мимика старалась не смотреть, разгладилась в недоумении.

— Пустите слух, что я с вами сотрудничаю. Что мы, вместе с Организатором Магамами и с вами ищем… преступника, сумевшего нарушить законы Агабахабары. И что потом после того, как я и архимаг с ним закончим, вы пригласите этого индивидуума… или индивидуумов, на ужин.

Все верно, Магамами не распространялся перед публикой, представляя меня, о том, какой именно кобзон угрожает Турниру. Просто озвучил публике, что есть серьезная проблема и есть серьезный я, который её решит, чтобы это кому не стоило. Рассказывать о похищении главного приза было отнюдь не в наших интересах, так как автоматом бы привело к предъявлению обвинений к куакарабилли. Избранные же, такие как Гримбльдук Тендертэтч, знали, но держали язык за зубами.

— То есть, ты хочешь шуму, — полуутвердительно выдал хобгоблин, задумчиво потирая подбородок, — И хочешь меня к этому шуму пристегнуть.

— Шум так и так будет. Слава у меня такая, — скромно заметил я, под кивки алкогольного магната, — А вот навыков поиска украденного нет. Я как бы по другой специальности. Поэтому наилучшим решением считаю напугать преступников, устроив хаос. У Бенджоу Магамами очень специфическая репутация, да и у вас она, господин Тендертетч, тоже вполне серьезная. Вор должен поверить в то, что его конец — это вопрос времени. Возможно, он допустит ошибку. Возможно, сам придёт с повинной.

— Я тебя услышал, мужик, — покладисто закивал страшный, как ядерная война, хобгоблин, — Но с одним условием. Мне нужна от тебя услуга. Для тебя это будет просто, как угол обоссать.

— Слушаю? — вздёрнул бровь я.

— В гавани три грузовых корабля, — глубоко вздохнул хобгоблин, — Полные выпивки. Капитаны сговорились и тормозят разгрузку. Хотят продать мне свой груз по двойной наценке прямо во время Турнира. Технически, бухло принадлежит сейчас им, а у меня на руках лишь договор о доставке, без проставленной даты. То есть, они на голубом глазу утверждают, что это не мое бухло, а моё они привезут. Потом, когда-нибудь. А вот это можно купить, но дороже. Куакарабилли ничего сделать не могут, я, как понимаешь, тоже. Даже согласиться на их условия. Репутация пострадает. Потом, конечно, смогу, но… сам понимаешь. И тогда тоже репутация пострадает. А уж если они начнут толкать товар с кораблей сами, когда время придёт…

— Посмотрю, что могу сделать, — кивнул я, понимая, что союзниками разбрасываться последнее дело, — Обещать ничего не буду. Вдруг они наглухо отморозились?

— Лады, мужик. Я тоже ничего обещать не буду. Вот так друг другу ничего не пообещаем и разойдемся, как в море корабли.

Я с упреком посмотрел на наглую, черную и страшную морду. Фактически, здоровяк хотел вписать меня в свои проблемы за здорово живешь, причем, даже «расплачиваясь», то есть пуская слух о нашей дружбе и любви, он тоже оставался в выигрыше, ничего при этом не делая и не теряя.

— Если у меня получится заставить их продать тебе алкоголь по нормальной цене, ты сделаешь, что я прошу? — въедливо уточнил я.

— О чем речь, мужик! — тут же расплылся в улыбке хобгоблин, — В ту же минуту, как услышу, что начата отгрузка! В ту же!

— Вот и договорились.

Пожав необъятную черную лапу, я направился восвояси. На улице встал, запрокинул голову кверху, шумно выдохнул, а затем, достав из инвентаря пачку сигарет, где-то слямзенных на старых рефлексах, закурил.

— Этот страшила тебя обвел вокруг пальца, — раздался тихий, но осуждающий голос Мимики, — Заставил работать бесплатно.

— Это хорошо, что ты так думаешь, — одобрительно покивал я, выпуская струю дыма в алкогольную атмосферу Поллюзы, — Он так тоже думает, наверняка.

И… не стал отвечать на посыпавшиеся вопросы. Мало ли. Нету у меня к бардессе доверия. А союзники мне не так сильно нужны, как соучастники, которым придётся разделить ответственность за всё, что наша команда натворит!

Творить же хотелось здесь и сейчас, благо чернокожий вождь бухла дал мне прекрасный повод.

— Ты печальные мелодии знаешь? — спросил я грустную Мимику, тут же уточняя, — Просто мелодии, без песен?

— Знаю, — сделала та уши торчком, — А что?

— Пойдем, играть будешь.

Задумка была простая, прямая и наглая, как ослиный член. Озаботившись покупкой пары раскладных кресел наподобие шезлонгов, я также прикупил пляжный зонтик, большой лист бумаги, маленькое ведерко с черной краской, куда после моей доплаты бухнули еще половник карминной, добавил ко всему этому кисточку, а затем пошёл прямо в гавань. Там мы проведали Веритаса, убедившись, что с разумным кораблем полный порядок — куакарабилли, водящиеся на Поллюзе в изобилии лишь в гавани, следили за порядком здесь недреманным оком. Переговорив заодно со стражниками, я убедился, что мной задуманное никак порядка в их понимании не нарушает, после чего и отправился к тем злосчастным трем кораблям, где капитанствовали жадины, решившие наколоть местного людоеда.

Перед этими судами, которые язык хотел повернуться назвать «суднами», мы и расположились.

Разложив для себя и бардессы шезлонги, я поставил над сидушками зонтик, к которому и прикрепил бумажный плакат с написанным на нем кроваво-черными буквами простым вопросом. Буквами к винным кораблям, разумеется. После чего скомандовал бардессе бренчать что-нибудь максимально печальное и выразительное, а сам, достав бутылку вина, принялся не спеша её распивать в кресле, попутно закармливая Виталика кусочками местного сыра. Утконос довольно кряхтел, совершенно не обращая внимания на похоронные мелодии, которые выдавала на своей гитаре кошкодевочка. А та постепенно входила во вкус, подогреваемый как вином, так и мыслями о том, что её наконец-то попросили что-то слабать.

Так и сидели.

В прекрасном мире, под названием Фиол, есть одна изумительная вещь, которой история моей родной планеты была лишена напрочь, а именно — повальная грамотность. Тут читать умели все, так как Система есть у всех!

Ну вот. Ты простой фиольский матрос на длительной стоянке в веселом городе Поллюзе. Ходишь по тавернам, потребляешь алкоголь, знакомишься с дамами легкого поведения, бьешь рожи собрату-матросу, да предвкушаешь премию, обещанную капитаном. И тут на тебе — видишь, как прямо перед твоим кораблем восседает подозрительный мужик, пьющий под очень грустную музыку. И плакат, разумеется, видишь. А на плакате кроваво-черным по белому простой, но цепляющий за душу вопрос: