Своенравная красавица - Сильвия Торп

Она вошла в большой холл, торопясь к Элисон, как раз в ту минуту, когда Питер Брамбл передавал предостережение дворецкому и побледневшим от страха лакеям. Черити услышала одно слово: «Круглоголовые» — и бросилась к мальчику.

— Ты имеешь в виду, они идут сюда?

— Да, мисс Черити, мы слышали, они сами так говорили! Они остановились у нас накормить лошадей, понимаете? Хвастались, что вот возьмут богатую добычу в Конингтоне и все, больше им тут делать нечего. Отец приказал мне смыться и бежать полем, предупредить вас, — пусть мальчик резко оборвал сам себя и быстро взглянул на дворецкого.

— А миледи самое время укладывать в постель! — в расстройстве сказала Черити. — Боже милосердный, мистер Партридж, что ж нам делать?

— Мы должны спокойно поговорить с ними, мисс Черити, и не делать ничего такого, что вызвало бы их гнев. — Старик колебался, взволнованно глядя на нее. — Они ведь англичане, не чудовища какие-нибудь! Не причинят они вреда женщине в таком состоянии, как миледи, хоть и круглоголовые.

— Круглоголовые?!

Сдавленный крик ужаса и отчаяния заставил всю группу разом повернуться. В арке, за которой начиналась парадная лестница, стояла Элисон, цепляясь за стену, чтобы не упасть. Лицо пепельно-бледное, глаза расширены от страха, в голосе истерические нотки:

— Господи, помоги мне! Они не придут сюда?

— Элисон! — Черити кинулась к ней и, обняв за плечи, попыталась увести ее обратно, в спальню. — Тебе нечего бояться, мистер Партридж прав. Они не сделают тебе ничего плохого. Возвращайся к себе.

— Не пойду! У тебя совсем нет сердца? Как мне сохранить ребенка, если эти грабители будут рыскать по дому? — Ее широко распахнутые, горящие лихорадочным пламенем глаза обратились к Джеймсу Партриджу, стоявшему в полной растерянности в нескольких шагах от нее. — Приготовьте мою карету! Дайте мне скрыться, пока не поздно!

— Дорогая, тебе нельзя! — серьезно сказала Черити. — Ты хочешь, чтобы твой ребенок родился на обочине дороги? Тебе не причинят вреда, обещаю! Наши слуги встанут на страже у твоих дверей, но я убеждена, что солдаты не будут ломиться в твою комнату, когда им скажут, что с тобой.

— Мисс Черити верно говорит, хоть еще и не все знает, миледи, — прервал ее Партридж, приблизившись еще на пару шагов. — Ни вам, ни ей не может грозить опасность, так как предводитель круглоголовых не кто иной, как кузен мисс Черити, мистер Джонас.

— Джонас? — неожиданно резко воскликнула Черити. — Вы уверены?

— Малыш Питер видел его, мисс Черити. Конечно, горько сознавать, что он таким образом явится в дом, где его так часто принимали как желанного гостя, но в этом известии не одно зло, примешалось и что-то хорошее. По крайней мере, он не позволит жестокости своим людям.

Черити его не слышала. Она смотрела на старика, но видела вместо него заснеженный парк и лицо Джонаса, искаженное ненавистью, когда он клялся отомстить Дарреллу Конингтону. Чего же проще выполнить угрозу, если под рукой жена Даррелла и его ребенок, которого она вот-вот родит! Войной прикрываются любые зверства, а Черити знала своего кузена. Он не откажется от такого случая утолить свою ненависть.

— Миледи права, — внезапно заявила Черити. — Ей лучше быть подальше отсюда. Пусть запрягут лошадей в коляску и четверо вооруженных людей поедут верхом сопровождать нас. — Она повернулась к Вудли, которая вместе с горничной Элисон уже появилась в холле. — Вудли, позаботьтесь о миледи, а ты, — обратилась она ко второй женщине, — собери подушки и одеяла и отнеси их в карету. Поспешите теперь!

— Мисс Черити, это безумие! — запротестовал Партридж. — Куда вы поедете?

Черити взглянула на него:

— В единственное место, где будет безопасно, если этих солдат действительно ведет мой кузен. В Маут-Хаус!

Она не стала дожидаться очередных протестов и, оставив Элисон на попечение Вудли, побежала по лестнице. Тут ее пронзила еще одна мысль, Черити перегнулась через перила и крикнула дворецкому:

— Собери все деньги, какие есть в доме, и отнеси в карету. Пусть никаких ценностей не достанется этим проклятым мятежникам! А ты, Питер Брамбл, возвращайся в деревню и скажи повитухе, чтобы шла к дому моего дяди.

Войдя в свою спальню, Черити вынула теплый алый плащ и набросила на плечи, потом достала со дна сундука коробку. В ней лежал пистолет, что дал ей Даррелл накануне отъезда из Конингтона. Еще раньше, до поездки в Лондон, он научил ее обращаться с оружием, и в последний месяц Черити держала его заряженным в полной боевой готовности как раз на такой случай.

С коробкой под плащом она быстро вышла из комнаты. Широкий коридор, Длинная галерея с портретами предков Конингтонов, парадная лестница — вот она снова в холле. У Черити сжималось сердце, она с сожалением и любовью оглядывалась вокруг, негодуя на вынужденный отъезд. Ее характер требовал другого: забаррикадировать двери, бросить вызов Джонасу, сразиться с ним. Но Черити понимала, что даже без Элисон предпринять нечто подобное было бы чистым безумием. Сопротивляться — значит провоцировать нападение. Оставалось только одно: бросить дом на произвол судьбы и молиться, чтобы захватчики не слишком разбушевались.

Короткая поездка в Маут-Хаус превратилась в настоящий кошмар для всех. Элисон, похоже, совсем обезумела от ужаса. Ее завернули в подбитый мехом плащ, еще закутали в одеяла, оберегая от резкого холода, и уложили на подушки. Рядом с ней усадили Вудли — поддерживать ее и предохранять от толчков кареты. Но Элисон все время тихо стонала, положив голову на плечо женщины, и вскрикивала от боли. Черти крепко прижимала к себе коробку с пистолетом, благодаря небо за то, что по холодной сухой погоде земля подмерзла, и дорога была твердой. Карета тряслась и подпрыгивала на ухабах, но зато им не грозило застрять в грязи.

Прошла, казалось, вечность, пока они добрались до Маут-Хаус, и Черити, оставив Элисон слугам, кинулась в дом впереди всех. Ее дядя и тетя, завидев приближение кареты и взмыленных лошадей, вышли в холл встретить ее, и в нескольких словах Черити объяснила им причину их неожиданного приезда. Миссис Шенфилд была вне себя от радости, узнав, что сын совсем рядом, в деревне, но муж ее приструнил:

— Если Джонас вернулся, чтобы устроить у нас тут войну, то радоваться нечему. Элизабет, пойди взгляни на миледи.

Миссис Шенфилд вроде бы собиралась спорить, но слуги уже внесли Элисон в дом, и пришлось подчиниться. Ее собственная прислуга, привлеченная шумом, сгрудилась в холле. Подозвав старую няню и свою личную горничную, миссис Шенфилд тоном, не допускающим неповиновения, приказала всем разойтись. Женщины окружили Элисон и повели наверх, а Черити и ее дядя остались наедине в опустевшем холле.