Поводырь (СИ) - Андрей Дай

У Алехина в графе «род деятельности» указано — «доставка особ женскаго пола, иудейскаго вероисповедания с метромониальными намерениями». Это он невест, что ли братьям по вере привозит? Каков молодец! Вроде штатовского капитана, только под заказ… Есть видно спрос… И работорговцем ведь назвать нельзя. Все совершенно добровольно…

Кухтерина доставили под конвоем. Не заметно было, чтоб это его сильно напугало — скорее наоборот. Шел, высоко задрав бороденку, и дюжие казаки не столько вели, сколько сопровождали. Так, поди, и проскочил холл гостиницы, куда в другом случае его и на порог бы не пустили. Спину только у меня в гостиной переломил. Поклонился глубоко, в пояс. Понималось как-то сразу — не от обязанности, по уважению кланяется.

— Здоровьичка, Ваше превосходительство, батюшка генерал. Звал, поди. Так вот он я — весь перед тобой.

Улыбнулся. И тут извозчик умудрился выпендриться. И тут тему для слухов на пустом месте создал. Боюсь даже думать, о чем завтра по углам шептаться станут. И ведь в его, Кухтеренской воле — куда пожелает, туда сорока хвост и повернет.

— И ты будь здрав, любезный, — под шубой у мужичка новая поддева алеет, как грудка снегиря. И шапка новая, беличьими хвостиками обшитая. Прибарахлиться успел, на трофейные. — Я в прошлый день приказывал, чтоб тебя доктор посмотрел. Выполнили ли мое распоряжение?

— Истинно так, батюшка генерал. И смотрел и в рот лазил, и ошупал холодными руками всяво. В изъяне моем ковырялся, да Ваше превосходительство коновалом ругал. Я молчать-то не стану! Как человека просил спирту на донышке, штоб, значицца, болезнь похмельную излечить. Неее. Куды там. Все на палки железные вылил, аспид. Он жо не генерал, штоб водкой спину коноводу не побрезговать помазать.

— Ругал, говоришь?

— Как есть ругал, батюшка генерал. И коновалом звал, и ентим… паталагаматором. Ажно на очечках стекла морщил и про спайки да рубцы причитал. Нитки-то Матренины ну давай тянуть. Я и выл и ругался, а он даже спирту пожалел…

— Ай-яй-яй… Придется, видно, доктора на каторгу…

— Как на каторгу, — удивился Евграф. — Што ругался и на каторгу? Ты, батюшка генерал, не серчал бы так. Дохтор еще и хвалил тебя шибко. Сказывал, что коли бы не ты, кровью бы мне истечь. Еще говорено было, што от той водки, коею ты на рану мне налил, лихорадка меня не взяла. Уж так хвалил тебя дохтур, так хвалил…

— Ну, ладно, — смилостивился я. — Раз и хвалил, то пусть служит здесь и далее… Ты сюда проходи. Вот на стул садись. Я тебе рассказать кое-чего хочу. И мнение твое после услышать…

— Это совет, получается, будем держать, Ваше превосходительство?

— Нашелся мне советник, — хмыкнул я. — Я рассказывать стану, а ты слушать. Потом ты станешь говорить, а я слушать. А там и посмотрим, как дальше оно повернется.

Честно говоря, почти все имеющиеся у меня сведения об американских переселенческих капитанах исходят из Куперовских «Прерий». Плюс предисловие к роману от издательства «Детская литература» с разъяснениями политики КПСС в отношении захватнических обычаев жителей США и притеснениях коренного населения. Вот краткую выжимку из этого первоисточника я Кухтерину и выложил. Со своими выводами, о том, что проводники эти заокеанские должны были о людях заботиться — платили-то только за живых. А у нас как? Отправили «куда-то туда». Дойдут — хорошо. Заболеют, на полдороги остановятся, так и на Урале люди нужны, и в Тобольской губернии рабочим рукам рады.

И еще минуты три смотрел в затуманенные мечтами глаза мужичка.

— Нешто и по ста целковых получают? — наконец, недоверчиво протянул извозчик.

— Говорю же — сколько семей приведут, столько и получают. Бывает, индейцы — это инородцы американские, и весь караван вырежут.

— И много ли у них таких капитанов? Мне-то, батюшка генерал, разок бы пройти, я глазатый, я вмиг дорогу запомню…

— Ты уже в Америку, что ли засобирался? — хихикнул я. — Глазатый…

— Так, а к чему ты мне сказку такую поведал? — в ответ удивился Евграф.

— Да вот думаю, найдутся ли у нас люди, желающие в Россию отправиться, да семьи к нам сюда провожать? Хоть бы и до Каинска…

— А и найдутся, так и что? Ты же, Ваше превосходительство, поди, по целковому не дашь?!

— Не дам, — согласился я. — А по коричневой дам. И на расходы дам. На телеграф дам, чтоб вести слать — сколько людей набралось, сколько им земли нарезать и чем из инструмента помочь. Читать умеешь, поди?

— Не обучен, — искренне огорчился раненый. — А вот сын к батюшке с иными детишками бегает. Уже и буквицы в слова складывает. Черты карябает.

— А желающих в Сибирь жить поехать, как бы ты собирал?

— А чево тут? К весне поближе бы и поехал. Они, рассейские к весне как раз кору вместо хлеба грызть начинают. Тут землицей их и поманил бы… Только дело сие хитрое. Пачпорта нужно выписать — значит, старосте общинному поклониться. Потом телеги нужны. Лошади. Кормить дорогой странников…

— А ты думал, легкие деньги предлагаю?

— Не серчай, батюшка генерал. Ведаешь же — умишки невеликого я, всяким премудростям не обучен… А только — не видел я легких денег. Бывает, пятак на дороге найдешь, а ить ему тоже поклониться надо. На тебя же, Ваше превосходительство, всю дорогу глядючи, измыслил уже — ты даром-то деньгу не дашь. А и заработать позволишь. Да кажному норовишь посильный труд впенять…

— Бесплатный сыр только в мышеловке.

— То так, батюшка генерал. Мудры слова твои.

— Только, Евграф Николаевич, мало мне тебя одного. Людишек многие тысячи мне нужно. Ты столько за несколько лет не привезешь… Так что до следующей весны предприятие это отложим. А надумаешь, да еще кого на дело подговоришь, так зимой ко мне в Томск приезжай. Там все и обговорим. Сейчас домой?

— Домой, батюшка, домой. Лошадок на почте выберу по отписи ямшыцкой, да и домой. Сенца бы ище прикупить…

— Исправник вопросы задавал?

— Задавал, батюшка. После дохтора сразу и к себе утащил. Ух и хитрый тут исправник, Ваше превосходительство, ух хитрый. Все пальбу твою, батюшка, перечесть хотел. Сколь да куда с ревальверы стреляли, да как последнего ирода минута прошла.

— Рассказал?

— Сказал, как не сказать. От ран, сказал, в глазах ночь настала. Пальбу слыхом слыхал, а видать не видал. Кто, кого, куда, когда — а и не моего ума дело. Душегубцев на тракте поубавилось, то и ладно.

— Хитрый, говоришь… Это хорошо. Это славно… Так ты наказ мой помни. Прочих охотников за людьми подговаривай, да в Томск ко мне приезжай.

Кухтерин ушел. Как поезд, на который ты опоздал. Как последний звонок в школе. Как период в жизни. Бежишь по жизни, все время вперед и вперед, перелистываешь страницы, встречаешь и расстаешься с людьми. И иногда, вот как в тот миг, испытываешь труднообъяснимое сожаление. Оставалось надеяться, что коновод все-таки наберется смелости и соберется меня навестить в Томске. Через год.

Бегут секунды. С легким щелчком открыл крышку тяжелых, серебряных с позолотой карманных часов. Настоящий «Брегет» пропиликал какой-то бравурный марш. Это конечно не мой «Ролекс», с тридцатью двумя бриллиантами, стоимостью в годовой бюджет среднестатистической средней школы. Это раритет. Ручная работа. И старичка-эксперта звать не нужно — здесь сейчас китайцы копировать и штамповать все подряд еще не научились. Заснула в прошлом веке Поднебесная, и не скоро еще чмокнет ее в щечку суженый богатырь. Спи, моя радость, усни. Твое время еще придет.

Несколько минут одиннадцатого, до брифинга с купцами еще масса времени.

Потянулся к письмам, да так и замер с протянутой рукой. В двух шагах от меня, аккуратно расчесанным затылком торчал какой-то тип. А я ведь и не услышал и не увидел его появления. Прямо ниндзя какой-то.

— Позвольте отрекомендоваться, Ваше превосходительство…

— Гм… Минуту, сударь.

Достал из саквояжа пистоль. Проверил заряды и капсюли. Положил на стол рядом с рукой. Не нравится мне такое нахальство — входить без приглашения. Куражится, ну так и я могу. И посмеюсь последним.

— Я полагаю, что вижу перед собой Каинского пристава гражданских и уголовных дел?

Помяни черта…

— Совершеннейше… Исключительно верно, Ваше превосходительство. Губернский секретарь Пестянов, Ириней Михайлович, к вашим услугам.

— Полагаете, мне потребны ваши услуги? Для услуг у меня вот казачок есть, — глаза живые, карие. Понимает, что своим неожиданным явлением меня напугал, и что теперь ему это отзывается. Понимает и всем видом изображает раскаяние. Талантлив, подлец. Не переигрывает, не доводит до абсурда, как Кухтерин. Этакая скромная невинность.

Но ведь врет! Давай, братец, потянись пальцем, почеши свой длинный нос… Ну, вот. Вот и молодец. И я молодец — вычислил опера. Просчитал. Теперь будем удивлять.

— А впрочем… доложите, господин пристав, о ходе розысков беглого преступника Караваева. Попрошу особо отметить — каким именно путем сей варнак был предупрежден. И какие в этом отношении приняты меры.