Сыны Несчастья - Анн Бренон

Под конец октября месяца, как и ожидалось, однажды вечером, Пейре Монтани привел добрых людей Пейре и Жаума Отье в бастиду Арка. Они оба приехали на мулах, принадлежащих Мартину Франсе, а на поясе у них были большие мечи, как у богатых горожан, чтобы избежать подозрений на большой дороге. А когда добрый верующий из Кустауссы отправился обратно в Лиму, добрые люди поселились в большой комнате на солье у Раймонда Пейре — Сабартес. Там они оставались три или четыре дня, к вящей радости местных верующих, и особенно Пейре Маури. Отовсюду приносили дары. Раймонда Пейре — Сабартес, свояченица Раймонда, сразу же прислала большую корзину яблок и орехов. Виллафранка Гайрод принесла красивую новую миску, полную меда. Ее муж, бальи мессира Жилета, явился сам, чтобы используя свое умение, выразить преданность и самолично побрить Мессера Пейре Отье, который любил, чтобы его лицо оставалось таким же гладким и холеным, как в бытность его нотариусом. У доброго человека Жаума в то время тоже была красивая бородка, которую он регулярно и аккуратно подстригал, как и свои легкие кудри. Каждый вечер он одевал зеленый камзол, который брал у Раймонда Пейре, и уходил поговорить с людьми на площади. Но поскольку он был намного худее и выше, чем Раймонд Пейре, то одежда сидела на нем немного странно, обвисая на плечах, и искажая и огрубляя изящную походку юноши.

И каждый вечер, с несколькими друзьями, Пейре Маури шел вместе с юным монахом на площадь, словно со своим старым другом. Он хотел как можно полнее насладиться его присутствием, но также, в случае нужды, защитить его, если вдруг по несчастью, какой–нибудь злонамеренный сосед, распознает в нем еретика. В октябре вечера были еще достаточно теплыми, и мужчины сидели под луной, чтобы провести вечер на воздухе, а женщины, оставшись дома, пряли и шили при свете очага. И, конечно же, после обмена новостями и шутками, все разговоры неминуемо сводились к несчастьям и несправедливостям наших дней. Пейре не мог не восхищаться до глубины души, как молодой монах, никогда не произнося откровенно еретических речей, поворачивал разговор к насмешкам над суеверными обрядами Римской Церкви — ее статуями–идолами, ее облатками, которыми кормят простаков, ее реликвиями и чудесами — и к резкой критике Братьев–проповедников с их злобной Инквизицией. И храбрые жители Арка в ответ только кивали головами, соглашаясь, смеялись его шуткам, и выражали свой гнев по поводу Братьев–проповедников.

В первый вечер, когда они все вместе — Пейре Маури, Раймонд Маулен, Гийом Эсканье и Гийом Ботоль сопровождали Жаума Отье после наступления темноты до дома Раймонда Пейре — Сабартес, то, войдя в дом, они увидели доброго человека Пейре Отье, восседающего в центре фоганьи. Он сидел на лавке возле очага, рядом с хозяином дома, который возился с какой–то домашней утварью. Напротив него сидели, занятые пряжей, добрые верующие — Госпожа мать, Маркеза, Эглантина, Себелия, и слушали его слова с чрезвычайным интересом. И когда его сын Жаум в зеленом камзоле вошел и сел рядом с ним, Старший как раз отвечал на вопрос На Себелии, с жадностью расспрашивающей его, какие важные люди помогают Церкви. И когда он похвалил прекрасную поддержку, которой пользуются его братья у аристократии Сабартес — и в этот момент в его речах словно проскользнула эхо его прежней светской жизни — дама Себелия, дрожа щеками и полузакрыв глаза, заулыбалася от удовольствия. И вновь Пейре почувствовал, как в нем поднимается неудержимое желание смеяться, что он и так слишком часто делал прямо в лицо жене Раймонда Пейре.

Но выражение лица Себелии Пейре достигло полного экстаза, когда добрый человек стал рассказывать историю о счастливом конце Монсеньора Роже Берната, графа де Фуа, который он самолично уделил ему в его замке в Тарасконе вот уже два года тому. Но эта история впечатлила и Пейре Маури. Он знал, что Старший, Пейре из Акса, говорит абсолютную правду. Это апостол, который не лжет и не обманывает. Из этих самых рук Мессера Пейре Отье, которые он держал перед собой, проповедуя верующим Арка, снизошло на графа де Фуа, на его смертное ложе, consolament, таинство Иисуса Христа, смывающее грехи и спасающее душу. Правдой было и то, что еще до своего обращения старый нотариус из Акса был очень близок со старым графом, для которого он составлял и заверял столько важных документов. Раймонд Маулен, сам уроженец Сабартес, воскликнул:

— Если бы Бог дал, чтобы и наш юный граф, Монсеньор Гастон де Фуа, сделал столько же добра Церкви Божьей, как и его отец…

Но еще более важную проповедь оба добрых человека сказали своим верующим на следующий день. Напомнив о счастливом конце графа де Фуа, они хотели, чтобы верующие задумались о спасении души, которое исходит из рук христиан. Их рук, которые держат книги Евангелий. Эту власть отпускать грехи, которую Христос даровал Своим апостолам, апостолы хранят и будут хранить до скончания веков. И пока так будет, все души, одна за другой, достигнут Спасения. Только одни они, апостолы Христовы, имеют эту власть. И они смогут спасти все души, несмотря на происки Церкви Римской, которая является Церковью князя мира сего, а не Церковью Божьей.

— Дети мои! Не верьте в грозные речи о Страшном Суде, суде Божьем, которые Римские клирики вкладывают в ваши головы, чтобы лучше подчинить вас своему закону. Только силой и страхом надеются они увековечить свои богатство и власть в этом мире. Суд уже свершился, и он свершается в вечности. Все души человеческие, упавшие с неба, вернутся туда до конца света. И не будет никакого воскрешения в телах, как проповедуют священники, никакого грозного судии, никакого вечного проклятья.

— А будет ли тогда конец света? — спросил Пейре с бьющимся сердцем после того, как добрый человек Жаум прочитал из своей священной Книги о падении Вавилона: «Пал, пал Вавилон, великая блудница».

— Конечно, — ответил Пейре из Акса, — если под «светом» понимать этот мир, князем которого есть Сатана, а не Царство Божье, которое вечно. Тогда весь видимый мир наполнится огнем, серой и смолой, и он будет уничтожен. И не будет никакого другого ада, кроме этого. Но ни одна душа Божья не будет гореть там, как уверяют нас клирики Римские! На то время души всех людей будут в раю, и все эти души в небесах будут испытывать неописуемое счастье; и все будут одним; и каждая душа будет любить другую, как любят своего отца, мать и своих детей.

Пейре был поражен. Он сказал себе, что это тот самый образец жизни в мире и дружбе, который он пытался обрести изо всех сил, когда он еще ребенком смотрел на сияющие горные снега. Еще он подумал, что они сами, добрые верующие, мужчины и женщины, могут начать жить так, как если бы они уже были в этом Царствии. И с этим страстным желанием он обернулся к своим соседям — Раймонду Пейре, с его похожим на клюв хищной птицы ртом, к его жене Себелии с бледными щеками, прекрасной Маркезе со смеющимися глазами, Госпоже матери с дрожащим подбородком, Раймонду Маулену, Раймонду Гайроду, Раймонду Марти, Гийому Эсканье. Он думал также о своих друзьях Белибастах из Кубьер, предки которых были, возможно, сарацинами. О своем отце в Монтайю, о матери, о брате Гийоме и сестре Гильельме. На его глаза навернулись слезы. Но в глазах Старшего, Пейре из Акса, зажегся лукавый огонек.

— А что покамест? — спросил Раймонд Гайрод. — Куда деваются души до конца света?

Жаум Отье немедленно ответил ему, что они становятся узниками земли забытья, пленниками плотских тюрем, которыми являются их тела.

— Но те, кто пройдет через наши руки, те спасутся, — добавил он, — и не вернутся больше ни в тело, ни в этот мир; их душа устремится прямо в Царствие. А когда апостолы смогут спасти все души, тогда этот видимый мир будет уничтожен…

И тогда Старший, Пейре из Акса, со своим лукавым взглядом, положил руку на плечо своего сына Жаума:

— Добрые верующие, слушайте внимательно! Сейчас я покажу вам, как полезно достичь счастливого конца из рук добрых христиан! Однажды один человек умер, не получив утешения из наших рук; после чего его душа, выйдя из тела, вошла в тело лошади. И случилось так, что когда эта лошадь проходила по горной тропе, то ее нога застряла между скал и она потеряла подкову. Потом лошадь околела. И тогда ее душа вновь вошла в человеческое тело, и этот человек стал добрым христианином. Однажды, когда он проходил по тем же горам со своим товарищем, то вспомнил о подкове, которую потерял когда–то. И тогда оба добрых христианина стали искать подкову… и они ее нашли!

В ответ ему раздался взрыв смеха. Сам Пейре Маури, которого проповедь обоих добрых людей уже перенесла к вратам Царствия, к ногам Отца Небесного, внезапно почувствовал, как напряжение, которого он уже не мог выдержать, спало. И он тоже не смог удержаться от смеха, потому что ему показалось, что Старший, Пейре из Акса, в глазах которого прыгали веселые искорки, держит в своей протянутой руке старую, ржавую, погнутую лошадиную подкову.